Большой Дом - Максим Анатольевич Кич
— Я в одной профессорской книге нашёл рецепт.
— Уже плохо, но продолжай,— кивнул Матроскин.
— Написано, что это Зелье Мудрецов, которое даёт ключ к потаённым знаниям.
— А как ты думаешь, почему эти знания на ключ заперли?
— Да как обычно,— пожал плечами дядя Фёдор,— взрослые всё самое интересное на ключ закрывают. Папа книги запирает, мама — всякие штуки, которые она из командировок привозит. Тр-тр Митру тоже заперли.
— А ещё запирают трансформаторные будки, яды и взрывчатку.
— Вот и я говорю, всё самое интересное!
— Скажи, дядя Фёдор, слышал ли ты, что мужчины, это чудом выжившие мальчики?— поинтересовался кот.
— Я слышал, что знание — это сила.
— Угу,— мрачно промурлыкал Матроскин,— ума к ней, стало быть, не надо. Ладно, пускай лучше ты сделаешь глупость под присмотром, чем сам по себе. Тащи свой рецепт и зови Шарика. Будем твоё зелье варить.
Шарик как рецепт увидел, так и присел.
— Убить ты меня решил, дядя Фёдор. И себя, за компанию.
— Ну тут же просто собрать надо травы.
— И совсем не просто. Мандрагора — это не трава, это…
Тут за окном Тр-тр Митра нашёл забрёдшую на их участок курицу, и шум поднялся такой, что несколько слов из ответа Шарика мальчик не расслышал
—… причём, полный,— закончил пёс.
— Положим, скополамин лучше в чистом виде взять,— предложил Матроскин,— по крайней мере, мы дозировку сможем соблюсти. У профессора в аптечке как раз пузырёк был. И вот это,— кот потыкал когтем в страницу,— тоже можно заменить.
— А я такого у него не видел,— хмыкнул Шарик.
— А ты думаешь, что Иван Трофимович был заядлым филателистом?— поинтересовался кот,— с дозировкой всё под большим вопросом, но, по крайней мере, обойдёмся без плясок святого Витта и прочего эрготизма.
— Что насчёт вот этой травки?— спросил дядя Фёдор.
— Сироп от кашля,— разом брякнули кот и пёс. А потом с интересом посмотрели друг на друга и так же хором добавили,— главное, чтобы без парацетамола.
— Но вообще, что при таком сочетании произойдёт, одному Аллаху известно,— заметил кот.
— Так в книге же написано…— показал дядя Фёдор.
— А ты уверен, что этот рецепт записывали после того, как его попробовали, а не до?— поинтересовался Матроскин?
— Не попробуем — не узнаем,— ответил мальчик.
На утро они попробовали.
Дядя Фёдор аккуратно зачерпнул варево ложечкой, подул на него и проглотил. Посмотрел по сторонам. Зачерпнул ещё одну ложечку. А потом ещё одну.
Потом он посмотрел по сторонам, на кота, на пса и сказал:
— Кажется, мы что-то попутали с рецептом. Не работает оно.
Ещё раз осмотрелся. Добавил странным голосом:
— Здесь красивая местность!
И рухнул на пол.
— Так, Шарик,— распорядился кот,— будешь при мальчике сиделкой. Будет дёргаться — успокаивай, не давай ему себе навредить. Не знаю, куда он отправился, но это явно не Артек.
А сам Матроскин подцепил кастрюльку с зельем и понёс во двор выворачивать. Вот только, когда он в сенях за дверную ручку взялся, ручка эта начала извиваться и шипеть. Матроскин только и успел что удивиться напоследок и пожалеть, что для котов противогазов не делают.
Во двор он вывалился, распевая на мотив «Священного Байкала»:
Звездное небо плывет надо мной.
Чистым сияньем сверкают планеты.
Навстречу ему подкатился Тр-тр Митра. Матроскин ему отлил в приёмный лоток немного варева. И Мурку тоже угостил. А после он сидел на скамейке у дома, рисовал на песке бессмысленные орнаменты и нашёптывал в ритме танго:
Скорби пламенной язык ли,
Деньги ль дверь открыли нам,—
Рано утром мы проникли
В тьму, к поверженным телам.
И виделась коту Матроскину иная жизнь. В той жизни он мог бы стать самым лучшим шутом, но судьба пошутила круче. И он уходил по пылающим крышам, стреляя из люгера в тех, кому запрещено было смеяться над его шутками. Бежал по лестницам и коридорам, где сушилось бельё, плакали дети и ругались взрослые. В замызганной подворотне кто-то небритый, в шапке из бобика, зарычал на него:
— Матроскин! Матроскин! Вы тут что все с ума посходили?
Шапка ожила и откусила небритому голову. А потом открыла глаза. И голосом Шарика повторила:
— Ну дурак ты, Матроскин! Ты что с зельем сделал?
Кот огляделся по сторонам.
На кровати без чувств лежал дядя Фёдор. Шарик нависал над котом и тряс его за плечи.
— Эй, шкура, а ну возвращайся! Тут без тебя кранты.
Матроскин очнулся окончательно.
За окном раздавалась совершеннейшая какофония.
Мурка, плясала на задних лапах и распевала «Вхождение богов в Валгаллу» на несколько голосов сразу. Тр-тр Митра тыкался в стену и что-то нечленораздельно бормотал. И, что самое поразительное, посреди двора почтальон Печкин, сложив ноги в сукхасане, парил в полуметре над землёй и твердил нечто несуразное на санскрите.
— Допустим, корову помню,— почесал затылок Матроскин,— что с трактором, тоже понятно, а этот инструктор по астральной аэробике откуда взялся?
— А ты его сам пригласил,— сердито ответил Шарик.
— Чёрт!— рассердился сам на себя кот.
— Ага. Я уже собрался его… попортить, но тут его корова поцеловала. Взасос. И с тех пор он так и болтается,— рассказал пёс.
От Печкина избавиться оказалось проще всего: его ветром сдуло за пределы охранного построения. Так он, распевая мантры пополам с матерными частушками и скрылся из виду. А вот с остальными пришлось сложнее.
Мурка мычала Вагнера и металась по двору, пока не исхитрилась сама себя запереть в коровнике.
Трактор Митра ездил по непредсказуемой траектории. В какой-то момент, он наткнулся на Матроскина.
А наткнувшись, он раззявил приёмный лоток, которым кур ловил и Матроскин с ужасом посмотрел на все крючья, шипы и шкивы, которые находились внутри. И очень живо представил что будет, если внутрь попадёт что-то, скажем, размером с крупного
