Мой муж — зомби (СИ) - Траум Катерина
Я позволила себе отвлечься от дороги и искоса кинуть на него недоверчивый взгляд. Африка, как же. Десять лет в тропиках и пустынях? Насмешил. Да его за один только цвет кожи можно смело брать на роль Дракулы и не утруждаться гримом из муки. Скорее, поверю, что этот проходимец годами сидел в сыром подвале и медленно ехал крышей.
— Не веришь, — будто прочитав мои мысли, усмехнулся Матвей. — Не очень-то и хотелось. Но ты мне уже однажды не поверила, и вон, чем кончилось.
Он многозначительно указал большим пальцем на заднее сиденье, и я невольно посмотрела туда через зеркало заднего вида. Вадим лежал, согнув колени и не мигая уставившись в потолок. Едва помещался, и правая рука безвольно свисала к полу. Он не шевелился, как и было приказано, только изредка слабо хрипел, когда машину качало на новой кочке. Всё ещё перемазанный кошачьей кровью, бледный и пугающий до икоты.
— Если мы с тобой всё провернём как надо, это кончится замечательно для нас обоих, — глухо просипела я, стараясь убедить в этом и себя. — Так что, мальчик «руссо-африкано», предлагаю нам договориться о том, что будем нести для прислуги. В доме из постоянных — бурят-садовник и домработница, религиозная пенсионерка…
— Религиозная? — тут же насторожился Матвей.
— Ну… такая, — я неопределённо мотнула головой. — Из тех, которые строят из себя святош и бегают к батюшке, когда не знают, какой рукой подтереться.
На кой чёрт Вадька поддался уговорам и нанял для нас эту хоть и рукастую, но слишком нудную бабульку, я так и не поняла. Вроде бы, повар одного из ресторанов сети «Райстар» попросил пристроить мать. Решающим аргументом в её пользу было то, что Нина Аркадьевна вырастила одна трёх сыновей и была согласна в дальнейшем взять на себя роль няни.
Вадюша ещё попросту не знал, что я не собиралась рожать ему наследников.
— Да уж, это будет сложно, — вдруг пробормотал Матвей и устало потёр переносицу.
— Что, её молитвы впрямь будут проблемой?
— Нет, Ю-лия. Проблемой будешь ты. С твоим отношением ко всему живому я реально боюсь соблазниться и отправить тебя на тот свет в качестве маленькой экскурсии.
Я вздрогнула, вновь попыталась уловить его взгляд, но он смотрел в окно, будто намеренно отвернувшись. И по этому ровному тону было невозможно понять, шутки ли у вудуиста такие, или он впрямь сейчас погрозил меня прикончить.
Кажется, не помешает оформить добротную страховку на свою шкуру, где получателем выплаты станет Женька. Если эта авантюра приведёт меня в ад (что уже лучше женской колонии), то пусть хоть он потом поживёт на всю катушку. Ощутив холодок меж лопаток, я прибавила громкости на магнитоле и уставилась на дорогу. То, что собиралась обсудить с Матвеем какие-то планы, напрочь вылетело из головы.
По радио заиграла весёлая песенка с присвистыванием на припеве, и я уже было несколько нервно застучала в такт ногтями по рулю, но тут позади раздался душераздирающий низкий стон.
— Блин, чего это он?! — испуганно дёрнулась я и оглянулась, отвлекаясь от дороги.
Вадька мотал головой из стороны в сторону и беспорядочно махал руками, пачкая подсохшей кровью кожаные сиденья.
— Ты рули давай, а? — строго скомандовал Матвей и довольно грубо развернул меня за плечо лицом к лобовому стеклу. Я протестующе прошипела: хватка у него была стальная. Он спешно крутанул регулятор громкости на магнитоле, убирая звук в ноль. — Вадим, всё хорошо. Успокойся. Лежи.
Тот издал ещё одно возмущенное «Ы-ы-ы», но затем покорно вернулся в прежнее положение. Я с облегчением выдохнула.
— Ему что, музыка не нравится?
— Не только музыка: всё, источающее жизнь. Юля, он больше не человек. Это просто кусок мяса, который не разлагается только благодаря тому, что сосёт из меня силы. Пока я не отпущу его, мы с ним крепко повязаны. — Матвей поднял повыше руку, которую украшал чёрный паук. — Он принадлежит миру мёртвых, и чем мертвее будет среда вокруг, тем дольше он протянет свеженьким. Ему может навредить соль, не зря её издревле считали отпугивающей нечистое. Но куда хуже то, что и я теперь должен… быть максимально мёртвым.
— Это как? — от таких слов я опасливо втянула голову в плечи.
Мимо машины уже проплыла приветственная надпись коттеджного посёлка, и до безопасности оставалось всего-ничего. Если быть женой трупа можно считать безопасным.
— Есть только пресную еду. Избегать… вспышек эмоций. Вадим будет чувствовать, если слишком ускорится моё сердцебиение — может начать волноваться, как сейчас. Это причиняет ему боль, запускает разложение тканей. Никакой весёлой музыки, алкоголя, секса, громкого смеха, физической нагрузки…
— Серьёзно? — ахнула я, бросив на него потрясённый взгляд.
В голове не укладывалось, как можно на это пойти добровольно. И это не на сутки-другие, на недели! Стало ясно, почему цену Матвей назначил за каждый день своего аскетизма. Непонятно одно…
— Так получается, на музыку среагировал не он, а ты?
— Ага. Хорошая песня, — слабо улыбнулся он уголком губ. — Но больше не включай. И постарайся меня не бесить… слишком часто. Чем тоскливее будет в твоём доме, тем лучше. Не зря запасся релаксирующими травками.
Я слабо кивнула и вывернула руль, сворачивая на подъездную дорожку. Да уж, чувствую, следующие недели станут прекрасными: в компании жрущего мелкую живность зомби и вудуиста в затяжной хандре.
«Крузак» помчал нас к дому. Это был чудесный, современный трехэтажный коттедж, сияющий в утренних лучах зеркальными стёклами в панорамных окнах. Аккуратная двускатная черепичная крыша и геометрические чёткие формы для надстроек второго этажа и мансарды: фасад выглядел достаточно нетипично, но не вычурно. Просторный, засаженный цветами и голубыми елями двор начинался за кованым забором. Ворота распахнулись сами: значит, Нина Аркадьевна уже ждала. Вредная бабулька всегда на посту.
— Как мы проведём Вадима мимо домработницы? — спросила я, как только припарковала машину возле гаража. — Он же весь в кровище, очки разбились…
— Давай её немного отвлечём. Но после того, как приведём нашего малыша в приличный вид, его всё равно надо ей показать. Она должна верить, что хозяин в доме.
— И как же ты намерен её… отвлекать?
Матвей выдавил подобие снисходительной улыбки и вышел из машины. Я закатила глаза: похоже, красоваться проходимец ой как не прочь. Да и чёрт с ним, лишь бы выполнял свою работу. Покинув салон, я с наслаждением вдохнула: несмотря на то, что в мае во дворе цвели только тюльпаны и нарциссы, пахло удивительно свежо. Хвоей.
Не спеша вытаскивать на свет Вадима, Матвей довольно потянулся.
— Хорошо устроились. Прямо семейное гнёздышко, — хмыкнул он, с прищуром оглядев светлый фасад дома и просторную деревянную беседку с мангалом. — Ну что, давай подкинем этой вашей домработнице… О, сойдёт.
Он уставился на большую ворону, которая сидела на ближайшей еловой ветке. Не мигая и не сводя с неё глаз, похлопал себя по карманам куртки и добыл всё тот же старый портсигар. Это мне уже было знакомо: чёрная свеча, огонёк, вонь. Струйка дыма потянулась к вороне, оплела её клюв, крылья. Птица громко каркнула, тяжело взлетела, а затем чокнувшейся стрелой полетела прямиком в окно третьего этажа.
Продолжая оглушительно орать, она билась в стекло, безо всякой жалости к себе ударяясь снова и снова. Шум вышел впечатляющий: не сомневаюсь, что такое Нина Аркадьевна не проигнорирует. Матвей продолжал гипнотизировать взглядом ворону, с которой ворохом летели во все стороны перья. Я вздрогнула, обратив внимание на его зрачок, который снова будто расширялся, затопляя тьмой радужку.
Наконец, домработница выскочила на крыльцо и всплеснула руками, увидев сумасшедшую птицу. Та долбанулась в стекло последний раз: с хрустом сломав себе шею, она шлёпнулась прямо на ступени, под ноги ахающей бабульке.
— Да что ж это делается-то?! — запричитала та, пухлым колобком покатившись к дохлой птице. — Ой-ой… Свят-свят…
