Дикпиковая дама (СИ) - Бонати Джеки

Едва она оказалась дома, Саша стала яростно сдирать с себя одежду. Стоя под душем, она третий или четвертый раз намылилась, а потом выронила мыло и поняла, что сделала ошибку. Она уничтожила следы насилия, вместо того чтобы поехать на освидетельствование и в полицию. Но потом снова вспомнила слова Либермана и зажала рот. Ее то ли тошнило, то ли горло сдавило рыданиями. Она оказалась по уши в таком дерьме, о котором раньше и подумать не могла. Еще неделю назад ее жизнь была относительно нормальной, а теперь она превратилась в руины.

Съехав по стенке, Саша уселась на дно ванной и все же дала волю слезам, которые тут же уносила вода. Сколько так просидела, она сказать бы не смогла, но в какой-то момент поняла, что просто не может больше плакать.

Кое-как выбравшись из ванной, она вытерлась, закуталась в халат и перебралась на диван. Несмотря на теплый воздух, врывающийся в окно, ее колотило в ознобе.

И снова время утратило для нее всякий смысл, вроде бы стемнело, потому что контуры предметов в комнате утратили четкость. Константой оставалась лишь боль в промежности. И тут Сашу как током шибануло от пришедшей в голову мысли.

Судорожно натянув на себя первую попавшуюся одежду, она чуть ли не бегом рванула в ближайшую аптеку, благо, круглосуточную, и попросила препарат экстренной контрацепции. От мысли, что она могла забеременеть, ее снова чуть не вывернуло.

Ее предупредили о побочках, но Саше было плевать. Наверное, будь она чуть менее стойкой, она бы искала более радикальные методы закончить все. Но она была другой и только твердила себе, что она должна это пережить. Как угодно, но должна.

Саша выпала из жизни на три дня. Она не выходила из дома, не отвечала на звонки, дежурно отписывалась в семейном чате, что очень занята. Чтобы ее никто не трогал. Она даже толком не ела, изредка находила силы сходить в душ и выпить чашку чая. Потом ложилась обратно на диван и спала, спала и спала, мечтая проснуться в другом мире, где все было нормально.

Постепенно отступила боль, тело уже не так ломило, как в первый день. Стало приходить понимание, что жизнь, как таковая, продолжается — светит солнце, люди куда-то спешат, к чему-то стремятся.

Поднявшись с дивана, Саша разделась догола и встала перед ростовым зеркалом. В ее теле ничего не изменилось. Изначально фиолетовые синяки на бедрах начали желтеть, а значит, скоро и они исчезнут, и не останется никаких следов случившегося.

Значит, надо просто собрать в коробочку все-все воспоминания о том дне, заколотить гвоздями и засунуть в самый дальний, самый пыльный угол сознания, где уже пылились другие такие же воспоминания, тогда казавшиеся катастрофическими, а сейчас — ничего не значащими: как в пятилетнем возрасте она упустила в раковину мамины любимые сережки, как в седьмом классе ее укачало в автобусе по пути с экскурсии и ее рвало перед всем классом, как в институте она жутко пьяная возвращалась в общежитие и, не справившись с замком, описалась прямо на пороге собственной комнаты.

— И это пройдет, — шепотом напомнила она себе Соломонову максиму.

Глава 4

К сентябрю Саша более или менее собрала свою жизнь заново. Она отличалась рационализмом, так что, отгоревав свое, села и подбила итоги.

Сумма, которую ей нужно было вернуть друзьям и банку, была все еще огромной. Она больше не могла позволить себе лежать и страдать, жалея себя. Ей нужна была работа. Плевать какая, хоть официанткой. Но все же она обратилась к матери, ограничившись только тем, что она ушла из казино и ей нужна подработка репетитором. Уж она-то имела кучу школьников, которых нужно было подтянуть.

Так у Саши появилось несколько учеников, к которым она ходила на дом, объясняла им математику. У кого-то было все просто, кому-то нужно было готовиться к ЕГЭ. Работа была скучная, но мать была права, люди за нее неплохо платили. В ее ситуации это было просто замечательно. Только Сашу это не особо радовало.

К счастью, ее договор аренды был оплачен до конца года, и пока она могла позволить себе не думать о том, что ей придется возвращаться к родителям, потому что ей нечем платить за квартиру.

Валера и Настя, конечно, даже не спрашивали, почему она ушла, понимая, что ей просто не хочется иметь дело с этими людьми. Ни они, ни Миша с возвратом долга ее не торопили. Михаил прямо сказал, чтобы сначала она рассчитывалась с кредитами, а потом уже думала обо всем остальном.

Пару раз он приглашал ее в кафе или просто погулять, и она соглашалась, понимая, что нужно вести нормальную жизнь или хотя бы создавать такую видимость. Но, когда в конце второй встречи Миша попытался взять ее за руку, она шарахнулась, как ошпаренная. Потом звонила, извинялась, объясняла, что дело не в Мише, а в ней самой, но заодно поняла, что к такой социальной активности пока что не готова.

Саша много думала на тему того, что с ней случилось. В конце концов она не была склонна к излишней рефлексии, но ей хватало ума признать, что она травмирована. Не столько физически, сколько морально. Будь у нее лишние деньги, она, может, и сходила бы к психологу, но пока их не было. Она читала, что могла, в интернете, старалась напоминать себе, что ее вины в произошедшем нет. Но упрямый мозг не хотел идти на сотрудничество, и часто ночами она просыпалась в кошмаре, где ее снова и снова насилуют. И уже не только Либерман, но и Кощей, и Гена, и кто-то еще, какие-то другие бесконечные люди.

Наверное, если бы она жила с кем-то постоянно, этот человек заметил бы произошедшие изменения, но, к счастью, наблюдать за ней было некому, а новые работодатели не знали, какой она была, чтобы понять, что изменилось.

Так или иначе, родителей детей, которых она подтягивала, явно все устраивало. По большому счету, не преследуя такую цель, она быстро завоевала их доверие, уроки стали проходить и в отсутствии взрослых, невзирая на возраст учеников. Стоит признать, самой Саше так было спокойнее, в ее отношениях с детьми ничего не изменилось, она не орала, не абьюзила их, наоборот, стала понимать, что сейчас общаться с детьми ей проще, чем со взрослыми.

К родителям она ездила теперь редко. Пришлось признаться, что Фридрих серьезно пострадал, и в силу возраста детали под замену придется подождать. Она свалила все на хулиганов, которых, безусловно, уже ищет полиция, но ведь родители лучше нее знают, как работают правоохранительные органы. Так что она приезжала от случая к случаю, больше, чтобы проверить, что у них все нормально, и к ним не проявляют интереса ее бывшие работодатели.

— У тебя все нормально? — спросила она сестру, когда они остались наедине. — Никто не пристает?

Спросить прямо, что ее беспокоит, она не могла, но пыталась выяснить хоть так.

— Одноклассники, что ли? — Вика по-своему поняла ее вопрос. — Да не, у нас все ровно. Пару раз пытался подкатить Костик из параллельного, но он вообще не мой тип, так что я его отшила.

Она вздохнула, явно сожалея о том, что ее тип, в свою очередь, к ней особого интереса не проявляет.

Саша только крепко обняла сестру и вздохнула. Она, конечно, ханжой не была, у нее были романы и в школе, и в универе, но на постоянку с личной жизнью не складывалось. А теперь она в принципе не была уверена, что сложится.

— Если что, ты всегда можешь прийти ко мне с любым вопросом, — напомнила Саша. — Я не мама, я осуждать не буду. Ладно?

— Ага, — Вика кивнула и, прижавшись к ней, вздохнула. — Если что, у меня еще ни с кем не было… так, только целовалась пару раз. А у тебя все в порядке? Ты какая-то груженая последнее время.

— Я в норме. Просто сама знаешь, работу поменяла, все такое, — ответила Саша. — А я не большой любитель перемен, независимо от того, к плохому они или к хорошему.

— А эти к хорошему? — уточнила Вика и вздохнула. — Жаль, что ты из казино ушла, там ведь круто, наверное? Столько бабла, мужики богатые…