Макс Роуд - Приемы Холлистока
— Ко мне!
При этом звук его голоса, совершенно не различимый теперь человеческим ухом, разнесся, подобно раскату грома, по всей округе. Несколько десятков летучих мышей, обитающих в окрестных деревьях и уже вылетевших на охоту, внезапно потеряли ориентацию, хаотично закружившись в воздухе. Во многих домах по экранам телевизоров пробежали помехи, заставляя изображение подергиваться и искривляться. Однако все это заняло секунды, вскоре помехи исчезли, мыши снова обрели прежнюю сноровку, и только на старом кладбище, в двух километрах от дома, из могилы, вышла серая тень. Она быстро преодолела расстояние, отделяющее кладбище от дома Доуни, и через пару секунд перед Холлистоком стояла довольно молодая женщина, одетая по моде начала двадцатого века. Она уже приобрела достаточно четкие очертания, и теперь почти не отличалась от обычного человека, если бы не неясное свечение, исходившее от ее фигуры.
— На колени, — грозным голосом произнес Холлисток, одновременно делая кинжалом движение вниз.
Женщина безропотно подчинилась.
— Ты знаешь, кто я? — спросил он.
— Да, мой господин!
Холлисток положил ногу на ногу, протянув вперед руку. Женщина приблизилась и припала к ней губами.
— Я тертон, восьмой лорд всех тридцати вампирских легионов. В моей власти отправить любую душу на самые дальние рубежи, откуда долго нет возврата! — Генрих говорил резко и четко, буквально сверля призрака своими страшными глазами. — Я приказываю тебе отвечать на мои вопросы.
— Да, мой господин! — Женщина, не найдя руку, которую он уже убрал, поцеловала его колено.
— Кто ты, и как тебя зовут? Отвечай коротко и четко.
— Я Елена Колмистер, жила в этом доме девяносто лет назад, умерла от удушения.
— Кто это постарался? — Холлисток удивленно вскинул брови.
— Я была служанкой, а местный конюх изнасиловал меня и убил, когда я пригрозила донести на него.
— Почему не даешь спокойно жить нынешнему хозяину?
— Мне приказали.
— Кто? — Холлисток покосился в сторону, где через три комнаты отсюда, Доуни только что заснул, со стуком уронив голову на стол. — Его сестра?
— Да, господин. Она овладела магией и вынудила меня приходить сюда, чтобы изжить ее брата из дому.
— А что ты не успокоишься никак? — Генрих уже более миролюбиво смотрел на нее. — Зачем вообще приходила сюда, почему эта женщина сумела тебя так легко поймать?
— Здесь лежит мое колечко, подаренное отцом. Оно лежит в подвале, там, где меня убили, и его никто тогда не нашел. Но я не могу его взять, его должны отдать мне живые и тогда я смогу уйти. Это заклятие наложил на меня Азартот, демон, который судил меня за прошлые грехи. Эта женщина пообещала найти кольцо и закопать его рядом с моей могилой.
Холлисток некоторое время молчал.
— Я отдам тебе кольцо, — наконец сказал он, — а она тебя обманывала, она никогда бы его не нашла, потому что ты сама не знаешь, где оно, и не смогла бы ей показать точное место.
— Господин тертон!! — женщина бросилась целовать Холлистоку ботинки. — Пожалуйста, помогите мне, я на все готова, только бы мне, наконец, обрести покой!
— Ладно, — он поднял ее с пола, — теперь слушай мои условия. Кольцо я отдам тебе сегодня, но…! — Он поднял палец, видя ее бурную реакцию. — Но тоже не просто так. Ты должна будешь сейчас сказать хозяину дома про кольцо, сказать, что больше не придешь к нему, и что просишь за все прощения. Про сестру ни слова. Потом ты будешь еще шесть раз приходить, но теперь уже только к его сестре. Будешь мучить ее всеми способами, так, чтобы она боялась всего на свете. Предупредишь, что если она хоть кому-нибудь, кроме меня, скажет о тебе, то ее неминуемо убьют. Скажешь на шестой день, что только я, доктор Генрих Холлисток смогу помочь ей. После этого ты становишься полностью свободной. Сейчас я сниму ее заклятие, и наложу другое, подтверждающее мои слова.
Холлисток, продолжая смотреть на нее, пробормотал несколько слов, и пятикратно провел в воздухе кинжалом. Затем он встал, и кивнул женщине на освободившееся место:
— Садись!
Генрих положил руки себе на лицо, задержал их несколько секунд и резко отнял. Теперь он вновь стал прежним, исчезли клыки и красные глаза, а лицо, из мертвенно-бледного, снова приобрело свежий оттенок. Он вышел из мира теней, и вместе с этим все вокруг для него изменилось, обретя прежний, естественный вид. Выходя из комнаты, он оглянулся, и с интересом посмотрел на женщину, сидящую в кресле:
— А за что ты получила от Азартота такое наказание? Чем сумела заслужить его гнев?
Чтобы она могла ответить, он произнес короткое заклинание, и ее голос, похожий теперь на многократное эхо, прорвался сквозь оболочку физического мира.
— Я извела двух своих детей, которых носила под сердцем. Моего мужа убили на бурской войне, и я не представляла, как смогла бы воспитать их одна, похоронив этим свою молодость.
— Ясно, — усмехнулся Холлисток, — ничего нового. Ну ладно, сиди жди.
Он вышел в коридор и пройдя по нему несколько десятков метров, без стука зашел в кабинет, где на столе продолжал дремать Доуни. Генрих тронул его за плечо.
— А?! Что?! — тот спросонья не сразу понял, в чем дело.
— Пойдемте, Эдуард, — Холлисток даже улыбнулся, глядя на его помятое лицо. — Призрака своего не испугаетесь еще раз увидеть?
— Что случилось, Генрих? — Доуни начал сильно тереть себе глаза, чтобы окончательно прийти в себя. — Вы его поймали?
— Я его поймал, и теперь он сидит, ждет вас! — Холлисток продолжал улыбаться.
— А зачем? — Доуни поднял на него свои округлившиеся глаза.
— Теперь эта женщина сможет сама все рассказать вам.
— После этого она уйдет?
— Да.
— А может, мне необязательно смотреть на нее?
— Дорогой Эдуард! — Генрих положил руку ему на плечо. — Дело уже сделано, и вам решать, хотите вы пойти сейчас в комнату, или нет. Но для чистоты моих слов, я предлагаю вам самому, воочию убедиться, в том, что я выполнил работу, для которой вы меня нанимали.
— Я вам верю! — воскликнул Доуни.
— И все-таки, вам лучше пойти со мной. Я буду рядом, вам ничто не угрожает.
— Хорошо, пойдемте, мистер Холлисток, если вы так считаете необходимым, — Доуни встал с кресла и направился вслед за Генрихом, который уже решительно направлялся к дверям.
Подойдя к двери спальни, Холлисток открыл ее, и посторонился, приглашая хозяина войти. Тот сначала робко заглянул внутрь, содрогнулся, увидев женщину, силуэт которой мерцал в темноте, и сделал попытку уйти. Однако Холлисток мягко удержал его, просто выставив вперед руку и перекрывая тому путь к отступлению.
— Вам нечего опасаться, — достаточно громко сказал он, — можете не заходить в комнату, просто постойте тогда тут и послушайте.
Он сделал женщине знак, и она замогильным голосом поведала оторопевшему хозяину свою историю в точности так, как приказал Холлисток. После этого она медленно встала с кресла, и медленно проплыв к окну, исчезла в ночи. Генрих посмотрел в глаза оторопевшему Доуни, и несколько раз сильно встряхнул его за плечи.
— Все нормально, вы слышите меня?! Все кончено, Эдуард, ваше привидение больше не вернется сюда… Простите, что пришлось подвергнуть вас этой процедуре, но это было необходимо. Ваш вопрос стоит больших денег, и мне не хотелось, чтобы у вас была хоть тень сомнения, что я просто шарлатан.
— Нет, нет, — Доуни говорил медленно, но четко. — Все нормально, Генрих…я не об этом думаю. Я никогда раньше не соприкасался с такими вещами, жил обычной жизнью. И теперь все вдруг разом перевернулось…жизнь, смерть, все так рядом.
— Ничего, Эдуард, — сказал Холлисток почти дружески, — всегда лучше знать больше, чем ничего не знать. Вы увидели маленький кусочек иного мира, но и это доступно только единицам. Если вы перестанете об этом думать, то скоро, как это бы не было сейчас вам странно, забудете. Если эта тема станет вам интересна, возможно, вы сможете узнать много нового и многого через это добиться. Решать, в любом случае, вам. А сейчас нам надо спуститься в подвал, чтобы найти пропавшее кольцо.
— Да, конечно пойдемте, мистер Холлисток. Как думаете, нам надо будить управляющего, или сами справимся?
— Пусть спит, — усмехнулся Генрих, — он устал.
Они спустились на первый этаж, и через небольшую дверь, расположенную около черного хода, проникли в подвал. На них пахнуло вековой сыростью, с которой не справился даже недавний косметический ремонт. Включив освещение, они ходили вдоль стен, пока, наконец, Генрих не остановился около многоярусной напольной полки со старой посудой, стоявшей в дальнем углу.
— Здесь! — уверенно сказал он, кончиком ботинка указав место. — Надо двигать мебель. Эдуард, а зачем вы храните этот хлам?
Он указал не только на пыльную посуду, но и на весь подвал в целом, заставленный старой мебелью.
