Алексей Костарев - Жопа
— Ну, и о’кэй. Федорчук выкрутится. Только, Володька, случайно ли это всё?
— Пофиг. Мы делаем фильм.
— Да, конечно. Когда студент позвонит, возобновляем съёмки. Ну, всё — утром буду. Запри за мной дверь.
Лишь сейчас Сталкер почувствовал, что устал, как собака, и пьян до изумления. А ещё он понял, что никакая сила не заставит его пойти спать в павильон. Потому он и рухнул рядом со спящей Никой, чуть не завопив от боли, пронзившей колено. Но, едва боль утихла, Сталкер ощутил, что не в силах бороться с желанием. Это не была похоть в чистом виде — скорее, потребность совершить что-то наподобие ритуала. Соучастие в убийстве, точнее, в двух убийствах, следовало скрепить соитием.
«Если она меня убьёт, то, значит, так мне и надо», — подумал Сталкер, стаскивая с Ники рубашку.
7
Студент позвонил на следующий же день, проявив похвальную оперативность. Как выяснилось, предыдущую халтуру он просто «задвинул» — то ли польстившись на обещанную Федей высокую оплату, то ли желая прославиться в качестве порнозвезды. Впрочем, его побудительные мотивы никого не интересовали. Имени его тоже никто не запомнил — Студент, и ладно. Если бы у кого-нибудь нашлось время и желание заняться анализом студийного «коллективного бессознательного», то этот кто-нибудь сразу бы уловил создавшуюся тенденцию, при которой имена перестали иметь значение.
И карусель завертелась. «Жопу» снимали в лихорадочном темпе, сутками не выходя из студии — словно все участники процесса инстинктивно пытались успеть сделать как можно больше, пока их не шарахнуло следующей смертью. Всеобщий взрыв работоспособности распространился даже на «Солдатскую любовь», которую тяп-ляп, на скорую руку, но, всё-таки, досняли, притом, в уникально короткие сроки. Вместо Мишки снимался всё тот же Студент. Светку за пять минут до начала съёмок привозил на «Волге» некий парнишка, на котором клеймо «телохранитель» просто некуда было ставить. Он же и забирал её после работы. В любое другое время загадочные подробности Светкиной личной жизни стали бы предметом широчайшего обсуждения, но сейчас подробности, как и имена, перестали существовать.
Гриша воспрял духом и совершил немыслимое — увеличил бюджет «Жопы», сэкономив на «Солдатской любви». Юрка круглосуточно торчал на студии, пожирая глазами Нику, что было заметно всем, кроме неё. Юрка тщательно пытался скрыть своё влечение, делая вид, будто активно участвует в установке света и декораций, но и свет, и декорации, как и всю прочую реальность, затмили для него Никины ляжки.
Вообще, всё шло чересчур хорошо. А когда всё идет очень хорошо, это значит, что рано или поздно станет очень плохо. «Очень плохо» началось в тот день, когда Гриша заявил, что, пускай хоть трава не расти, но сегодня будет выходной. Ника и Студент валились с ног от усталости, у Дяди Васи от переутомления случился лёгкий сердечный приступ, а Федя и Сталкер напоминали двух персонажей из «Ночи живых мертвецов». Но если Федю в кои-то веки посетил инстинкт самосохранения, и он решил поехать в общагу — отоспаться, то Сталкер оказался не в силах бороться с припадком трудоголизма. Ему приспичило переделать кое-какие диалоги, и он, вместо того, чтобы последовать Фединому примеру и где-нибудь упасть, воссел за «Едрень».
И в тот момент, когда Сталкер самозабвенно грохотал машинкой, а Ника спала, свернувшись клубком на матрасе, — в этот момент пришёл Юрка. Его изрядно пошатывало, на побагровевшем лбу вздулись вены. В руке Юрка держал здоровенный газовый ключ, и разило от него, как от самогонного аппарата. Ботинки и брюки были уляпаны грязью.
— У тебя что, канализацию дома прорвало? — спросил Сталкер, выключая «Едрень».
— Любки больше нет, — глухо ответил Юрка. — Грузовик. На полной скорости.
Сталкер вскочил из-за стола.
— Юрка, ты присядь, что ли! Ты же вот-вот рухнешь! У меня тут чекушка была початая, — засуетился он. — А, хочешь, я за хот-догом сбегаю?
— Нет, — сказал Юрка. — Где эта ведьма? Я её убью!
Он внезапно разрыдался:
— Я ведь её даже пальцем не тронул!
— Да что ж ты себя-то винишь? Кого не тронул — Любку? Так ведь не ты же за рулём грузовика сидел!
— Не Любку — суку твою! Я помню бред, который ты накропал! Так вот, твой бред стал реальностью! Где эта сука?
Таким Сталкер Юрку ещё не видел, и ему стало страшно. Мягкотелый, жующий, безобидный, вечный объект насмешек, — Юрка превратился в зверя. Не сводя взгляда с газового ключа, Сталкер понял — Юрка сейчас способен на всё, и, учитывая Юркину массу, Сталкеру его не остановить.
— Ты свихнулся! — закричал он. — Она-то здесь при чём?!
— Сам знаешь, при чём! Уйди с дороги, иначе башку прошибу!
Это не выглядело пустой угрозой. И, как назло, в дверном проёме появилась проснувшаяся Ника.
— А-а! — взревел Юрка, замахиваясь ключом.
«У меня не было выбора», — твердил себе Сталкер впоследствии, и был совершенно прав. Выбора действительно не было, и времени на раздумья — тоже.
Он всегда гордился своим умением стрелять — из любого оружия и в любом состоянии, вне зависимости от количества употреблённых веществ. Сталкер выстрелил трижды, почти не целясь, и не одна пуля не прошла мимо. На мгновение Юрка застыл, глотая воздух, с занесённым для удара ключом, и в следующую секунду тяжело опрокинулся навзничь, не выпуская ключа.
«Пора рисовать звёздочки на фюзеляже. Юркина будет третьей. Или четвёртой?» — подумал Сталкер и, не сумев сдержаться, грохнул о стенку стулом.
Юрку пришлось тащить волоком — он был ещё тяжелее Витьки, поэтому Сталкеру и Нике не удалось его поднять. Выбиваясь из сил и скрипя зубами от боли в колене, Сталкер думал: «Всё когда-то бывает в первый раз — и первый настоящий фильм, и первое собственноручное убийство».
По воде волочить тело оказалось немного легче. Если б ещё не удушающий запах тухлятины, который становился всё сильнее по мере приближения к месту вечного Витькиного успокоения. Витька и живой-то пах отнюдь не розами, а мёртвый он смердел невыносимо.
— Не смотри туда, — сказал Сталкер. Зрелище и вправду было не из приятных — Витькино лицо успели основательно объесть крысы.
Сталкер опоздал — Нику вырвало прямо на Юркин труп.
Они уже возвращались, когда Сталкера вдруг осенило.
— Раздевайся, — приказал он. — Шмотьё лучше бросить здесь. Штаны и рубашку я тебе дам.
С охапкой одежды Сталкер прошлёпал к трупам и старательно прикрыл их. Споткнулся, едва не упав на Витьку, и почувствовал, как содержимое желудка карабкается вверх по пищеводу. Но — сдержался и даже смог оценить результаты своих трудов. Получилось вполне прилично — в тусклом свете дешёвенького фонарика Витька и Юрка теперь ничем не напоминали два человеческих тела. Две кучи тряпья — и только. Если бы, конечно, не запах…
— Всё, пошли отсюда, — сказал Сталкер, подталкивая Нику в направлении выхода. — Простынем сейчас, к чёртовой матери!
Тут-то нелёгкая и принесла Федю. Будучи вечной Фединой носительницей, она на этот раз оказалась ещё и резонёршей, подтвердив азбучную истину, что, заметая следы преступления, дверь нараспашку держать не стоит.
— Вы что, ребята? — удивился он, глядя, как Ника и Сталкер выбираются из катакомб. — Решили позаниматься любовью рядом с… Или?..
— Или, — ответил Сталкер. — Ты один?
— Один. Кто?
— Юрка.
Федя снял очки, бросил на видеомагнитофон и растерянно потёр переносицу.
— Его-то как угораздило? Тоже полез?
— Полез, — буркнул Сталкер. Меньше всего ему сейчас хотелось что-либо объяснять. — С разводным ключом.
— И она его?..
— Не она. Я.
Федя опустился на стул.
— Ты серьёзно? — ошарашено спросил он. Весь его вид был сплошным доказательством инертности человеческой психики — даже тогда, когда всё ясно без слов, человек продолжает машинально задавать идиотские вопросы.
Сталкер промолчал, выволакивая на свет пыльный и обшарпанный чемодан.
— И что теперь? — не унимался Федя.
— Что, что! Не знаю! Витька смердит. Скоро и досюда, наверное, довоняет.
— Слушай, Володька, — Федя поднялся со стула. — Может, ну его, а?
— Чего — «ну»?
— Да фильм этот. Снимем какую-нибудь мелодраму… Или про лесбиянок, но только чтоб без убийств. А то не смешно — полфильма, и три трупа.
Сталкер почувствовал, что свирепеет.
— А четыре — не хочешь!? Между прочим, Юрка-покойничек считал, что грузовик, который Любку переехал, — тоже наша работа! И, если уж на то пошло, то не полфильма, а уже две трети. Сцену на крыше — к чёрту, и, получается, две трети отсняли. Остальное — задачка для второго класса: делим две трети на четыре трупа, или как его там? В общем, ещё пара покойников — и вся бухгалтерия!
— Володька, не расходись. Давай, правда, бросим?
