Александр Дюма-сын - Доктор Серван

Мы должны заметить, что Ивариус был одним из тех людей, которые жаждут познать все уже открытое до них, но не могут к этим открытиям прибавить ничего своего. Без других он навсегда остался бы никем. Одним словом, он считался превосходным медиком, но был совершенно не способен продвинуть медицину еще хотя бы на шаг вперед. Мы останавливаемся на этой отличительной черте, потому что нам кажется, что она существует как в науке, так и в искусстве. По нашему мнению, есть люди ученые, а есть предприимчивые: первые — необходимы, вторые — полезны; первые извлекают выгоду из плодов приобретенных знаний, вторые закладывают основы для знаний будущих; и, несмотря на это, и те, и другие черпают их из одного источника.

Первые советуются только со своими книгами, вторые следуют вдохновению. Именно к этой второй группе и принадлежат люди, которых их современники считают сумасшедшими, а потомки — полубогами; эти-то последние и должны будут сказать впоследствии: «Человек, остановись, ты достиг своей цели». Доктор Серван принадлежал к числу этих избранных. Он был уверен, что уже совершенные открытия не всегда исчерпывают собой весь предмет и что многое еще остается во мраке.

И все же, если мы немного задумаемся над этим мнимым воскрешением, то увидим, что подобная возможность обернулась бы величайшим злом для всего человечества. Бог дал человеку силы, чтобы тот мог существовать только определенное время. Если бы, возвращая человеку жизнь, потерянную им вследствие физического или нравственного недуга, в то же время удавалось бы вернуть прежние силы, молодость и бодрость духа, то против этого нечего было бы и возразить. Правда, в таком случае новое поколение по-прежнему сменяло бы старое, и в мире одновременно находилось бы множество людей, которые беспрестанно умирали бы и снова возрождались, и таким образом от существующего порядка не осталось бы и следа.

Но если мы предположим, что какой-нибудь один человек мог бы вернуть другому человеку прерванную жизнь, но при этом не омолаживал бы всего организма умершего, то вырисовывается грустная картина. Потому как такая жизнь служила бы утешением только тем, кто любил покойного; из-за их эгоистических чувств воскрешенному, которому, быть может, гораздо приятнее было избавиться от тягот жизни, пришлось бы и дальше тянуть эту лямку. В настоящую минуту мы рассматриваем вопрос невозможный и потому бессмысленный. Но, очевидно, среди наших читателей найдутся те, кто скажет: «Не стоило описывать нам доктора Сервана как человека необыкновенного, для того чтобы потом заставить его заниматься тем, что невозможно сделать, а если и возможно, то вредно для всего человечества».

Ради таких читателей мы и обратились к этому вопросу. Им мы должны сказать, что доктор Серван стал свидетелем сцены величайшего отчаяния и решился призвать на помощь все свои познания, чтобы утешить бедную женщину, которая так много страдала. Но считал ли сам доктор возможным это воскрешение, которое он обещал Жанне? Мы так не думаем. Вероятно, он верил, как верим и все мы, что время лучше всего залечивает душевные раны. За несколько дней до своего опыта Серван отправился к матери Терезы и сказал ей:

— Послушайте, Жанна, все заставляет меня надеяться, что предприятие, которое я задумал, удастся. Но скажите мне, не стали ли вы теперь, когда прошло столько времени, относиться к смерти дочери несколько хладнокровнее? Ответьте мне как брату, не утешились ли вы хоть немного? Это небольшое довольство, которое я имел счастье вам доставить, не примирило ли оно вас с действительностью? Не думаете ли вы, что однажды настанет час, когда вы настолько свыкнетесь с мыслью об этой смерти, что она не будет уже мучить вас так жестоко? Вспомните, сколько вы видели горя, сколько слез пролили, но слезы высыхали и горе мало-помалу забывалось…

Женщина внимательно посмотрела на доктора и, покачав головой, проговорила:

— Вы не можете вернуть мне мою дочь.

— Напротив, я думаю, что могу.

— В таком случае, почему же вы допускаете мысль, что мать умершего ребенка может утешиться?

— Итак, вы все еще надеетесь?..

— Я до такой степени уверилась в том, что снова увижусь с Терезой, что, если вы ее не воскресите, я умру и мы все равно воссоединимся; только в этом случае не она ко мне вернется, а я переселюсь к ней.

— Хорошо, — произнес доктор, вставая.

— Послушайте, — взмолилась женщина, падая перед ним на колени, — заберите у меня все, что вы мне дали, прикажите мне рыть землю собственными руками, работать целыми ночами, сносить ужаснейшие страдания, умирать от голода и жажды, я сделаю все!.. Только верните мне мою Терезу.

— В таком случае молитесь Богу, потому как я считаю, что невозможно сделать больше, чем я уже сделал.

— И вы все еще надеетесь?

— Да.

В городе поговаривали, что Жанна беспрестанно молилась Богу до того самого дня, когда доктор Серван должен был вернуть к жизни ее дочь. Наконец этот день наступил.

VI

В то утро, на которое был назначен опыт, ожидаемый всеми с таким нетерпением, доктор Серван отправился к Жанне. Когда доктор вошел в комнату, мать Терезы так усердно молилась, что даже не услышала его шагов. Серван медленно подошел к женщине и с участием положил руку ей на плечо. Та вздрогнула и, узнав доктора, поцеловала его руку. С беспокойством глядя на него, она будто спрашивала: «Не за тем ли вы пришли, чтобы сказать, что не сможете оживить мою дочь?»

— Сядьте, — сказал доктор, взяв стул, — и выслушайте меня.

Та покорно присела, не произнося ни слова.

— Жанна, — продолжал доктор, — поверили ли вы моему обещанию?

— Да, — прошептала она, но услышала в вопросе некоторое сомнение.

— Верите ли вы в то, что я проявляю в вас искреннее участие и всей душой сочувствую вашему горю?

— Да.

— Уверены ли вы в том, что я не шутил с вами и употребил все усилия, чтобы вернуть вам Терезу?

— Да… Итак?

— Я хотел быть твердо уверен в этом, прежде чем мы отправимся на кладбище.

— Мы пойдем туда?

— Да.

Женщина облегченно вздохнула, и на ее губах заиграла улыбка.

— Зачем мне нужно было говорить то, что вам и так известно?

— Я хотел быть уверен, что вы меня простите, если я потерплю неудачу.

— Что вы такое говорите?!

— Через несколько минут я на ваших глазах совершу то, чего до сих пор никому еще не приходилось делать. Потому может статься, что я не сумею с этим справиться.

— Вы не вполне уверены в том, что воскресите Терезу?

— Я обещаю вам, что сделаю все возможное. Но я не готов отвечать вам за то, что Тереза будет жить, хотя и говорю вам твердо, чтобы вы надеялись.

— Однако вы мне обещали… — произнесла бедная мать, бледнея все больше по мере того, как ее покидала надежда, поддерживавшая ее в продолжение последних трех месяцев.

— Я могу сказать вам следующее: вероятность того, что мне все удастся, весьма велика, но на все воля Божья.

— О, вы мне не это говорили! — воскликнула Жанна и, опустив голову, разрыдалась.

— Чтобы победить горе, мало было одной надежды, — ответил доктор Серван, — ваше сердце не удовольствовалось бы ею, ему была необходима уверенность. Сегодня торжественный день, сегодня вы должны быть тверды, ведь вы ждали этого дня и верили, и сегодня я обязан вам признаться, что сомневаюсь в своем знании, подобно любому человеку, который что-то изобретает сам. Я обещаю вам, что ваша дочь улыбнется, я отвечаю вам, что она откроет глаза, чтобы взглянуть на вас, я клянусь, что она встанет из могилы и протянет к вам руки. Но помните, ни один человек прежде не был способен на такое. Я не могу ручаться, что жизнь, возвращенная Терезе на одно мгновение, продлится долго. Но, надеюсь, если вам придется вернуть земле то, что вы ей однажды уже отдали, вы меня не проклянете.

— Пойдемте же, — проговорила в ответ Жанна. — Я так крепко сожму ее в своих объятиях, что биение моего сердца заставит биться и ее сердце, и Бог, при виде моего счастья, оставит мне дочь.

— Пойдемте, — кивнул доктор.

Жанна обняла мальчика, игравшего на своей постели, и сказала ему:

— Сложи ручки и прочитай молитву, которой я тебя научила. Все готово к тому, чтобы принять ее, — продолжала она, уже обращаясь к доктору и показывая ему комнату Терезы, красиво убранную и надушенную.

— Пойдемте, — повторил Серван.

— Послушайте, — сказала Жанна, останавливая доктора на пороге, — вы видите, я на все решилась, жизнь моя зависит от того, что вот-вот должно произойти. Если опыт, который вы сегодня проведете, не удастся, могу ли я по крайней мере надеяться, что вы повторите попытку вернуть мне Терезу?

Доктор колебался.

— Отвечайте, — настаивала женщина. — Но помните: обманывая, вы убиваете меня.

— Этот опыт не повторится.

— Так пойдемте! — вскрикнула несчастная, и глаза ее лихорадочно заблестели.