Алексей Шаманов - Заарин

Пола было не увидать, его скрывали тела спящих вповалку заложников. Семьи Шамбуева и Хандагуровых, Нина Павловна и Наталья Лунева — все были тут. Возвышались над сонным царством лишь старуха Забазнова в инвалидной коляске да тоже не молоденькая бабушка в черном платке. Она-то и издавала чавкающие звуки. Припав к горлу немощной старухи, бабка жадно пила ее кровь.

Пока Стас поднимался на ноги, Иван выстрелил. Вампир сперва окрасился в белый, скорее даже в молочный цвет, потом уже привычно испарился, и — полупрозрачное белое облако, легко минуя дырявую крышу, поднялось в небеса…

Душа Клавдии Дмитриевны, бывшей учительницы начальных классов, потерявшей на исходе лет всех близких родственников, а в результате демократических реформ — все свои сбережения, много претерпевшая, смирившаяся с нищенским положением, презираемая соседями и государством, вознеслась в христианский рай в Мире Дэвов, где впоследствии и родится сверхъестественным образом одним из Божьих Ангелов Четвертого Неба…

Связанный Юрий Беликов, пришедший в себя на полу белой юрты, рвал и метал. Впрочем, никакой икры у него не было, а сыромятные ремни, как ни тужься, разорвать невозможно, а развязать… Кто ж его освободит, покуда он в таком нервном состоянии?

— Вы у меня оба под суд пойдете! — угрожал капитан юстиции Следственного комитета. — По десять лет на брата — гарантирую, суки позорные!

Во-первых, следователь преувеличивал. За неоказание помощи и даже за нанесение вреда здоровью с помощью магических ритуалов такого длительного срока заключения дать не могут. А во-вторых, Степан Юрьевич предельно вежливо и спокойно его предупредил:

— Юра, если вы не перестанете орать, как ненормальный, я заткну вам рот, честное слово. Вы этого хотите?

Он этого не хотел, а потому обиженно смолк. Шаман между тем продолжал:

«О благороднорожденный Баташулуун Шагланов, в тот момент, когда твое сознание отделилось от тела, ты должен был увидеть сияние Чистой Истины, неуловимой, сверкающей, яркой, ослепительной, чудесной, величественной, лучезарной, похожей на мираж, который непрерывным пульсирующим потоком пронизывает весенний пейзаж. Не пугайся его, не страшись, не ужасайся — это сияние твоей истинной сущности. Познай его…»

Шагнув навстречу, Николай Зуев остановился и пальцем поманил противника:

— Ну, нападай, студент!

Артем не шелохнулся, руки свисали, словно плети, чужие плети… Не то чтобы он смирился с поражением и смертью, но чего дергаться, если шансов все равно нет? Арифметика, блин… Если только Стас подоспеет с маркером… Вряд ли. Наверно, у него тоже проблемы, иначе давно был бы тут…

— Ударь меня первым!

Возглас вывел Артема из задумчивости, и он на пару шагов отошел от стены дома. Пусть будет больше пространства для маневра, увы, оборонительного, о наступлении он и не помышлял.

— Салага, — презрительно произнес бывший старший сержант.

Сделав обманный выпад правой, он даже не ударил — отвесил левой обидную оплеуху, после чего не успевшего среагировать Артема отбросило назад и впечатало в стену, по которой он и сполз наземь, держась за ухо.

Сержант хохотал:

— С тобой даже драться неинтересно, сопливый щенок!

В голове звенело, словно тысяча колоколов… Или не колоколов? Гром ударил? Тысяча громов…

Артем вдруг услышал, но не обычным слухом, не ушами, слова будто загорались ярко у него в мозгу, и он читал их, ему казалось, в унисон с кем-то (с кем?), ему хорошо знакомым:

«Из глубины этого сияния раздастся естественный звук Реальности, подобный раскатам тысячи громов. Это естественный звук твоего подлинного „я“. Не пугайся его, не страшись, не ужасайся…»

Артем пытался понять смысл этих ослепительных слов, когда боохолдой левой рукой поднял его за грудки, а правой ударил под дых.

— Получи, фашист, гранату! — сказал он, продолжая ухохатываться, но Артем не услышал его, да и боли не почувствовал. В голове звучало, подобно раскатам тысячи громов: не пугайся его, не страшись, не ужасайся…

Кого «его»? Уж точно не этого придурка, который, пританцовывая, принялся охаживать поверженного противника по болевым точкам: печень, почки, пах…

А в голове звучало:

«О благороднорожденный, тело, которым ты сейчас обладаешь, называется духовным телом склонностей. Оно — не из плоти и крови, и потому ни звуки, ни свет, ни видения, ничто не причинит тебе вреда: ты более не подвержен смерти. Тебе достаточно знать, что это — твои собственные мысли. Помни, что все это — Бардо…»

Артем не понимал, что значит «Бардо», да и понимать не хотел, зачем? Его тело действительно не чувствовало боли, а сознание больше не боялось. Да и чего бояться, раз смерти все равно нет?

Артем всегда подозревал, что в детстве его обманули, объяснив, что все умрут, и он тоже. Кстати, шок был оглушающий, не меньший, чем у индийского царевича… Артем не смог вспомнить его длинного имени, ну и ладно, все равно царевич стал впоследствии Буддой, именно под этим именем его и знает теперь каждый.

Словом, смерти нет, это истина, а значит, абсолютно любой страх не более чем постыдный атавизм трижды проклятого атеистического воспитания. Итак, да здравствует жизнь! Ура!

Но этот придурочный боохолдой, что с армейскими шутками и прибаутками продолжал пинать его ногами, начинал уже действовать на нервы.

Артем поймал высокий ботинок на шнуровке, летящий ему в лицо, и дернул его на себя. После чего поднялся на ноги под трехэтажные матюги оказавшегося на земле старшего сержанта. Он ощущал мощь своего тела и знал, что таковым оно останется и через час, и через год, всегда. И дело не в накачанных мышцах, хотя и они не помешают, а в осознании того, что смерти нет и бояться — глупо, а значит, из любой ситуации надо искать достойный выход, а не бежать от нее сломя голову. Трусость не в слабости, а в глупости. Аминь.

— Ах ты, сучка… повезло щенку. — Сержант уже поднимался с земли. — Поскользнулся старослужащий, на ногах не устоял… Ну, держись, салабон!

Артем жалел это несчастное существо, насильственно умерщвленное и задержанное против его желания могучей волей духа заарина в Срединном мире, где ему давно не место. Но что делать? Чтобы освободить его от страданий, надо добраться до маркера, всех дел-то…

Артем ударил сержанта ногой в грудь и, уверенный в результате, прошел к своему оружию, подобрал его и направил в сердце уже поднявшемуся с земли боохолдою.

Окрашенный в зеленый цвет, тот пропал, и того же оттенка полупрозрачное облачко поплыло в небеса…

Душа Николая Зуева, старшего сержанта танковых войск в запасе, погибшего в неравном бою с оружием в руках, вознеслась в языческую Валгаллу, где была встречена с особым почетом. Спустя 1000 лет бранных и плотских наслаждений в кругу таких же героев и богов ему предстоит родиться в мире воинственных демонов-полубогов асуров…

— Вампир испарился в точности как менты, — провожая взглядом белое облачко, заметил Стас.

— Во-первых, не вампир, а дахабари, а во-вторых, ее душа вознеслась совсем в другое место, — сказал Иван. — Я, кажется, понял, цвет облачка указывает на то, в каком мире душа воплотится снова. Милиционеры окрасились в красный и отправились в Мир Голодных Духов, старушка — в белый, ее путь в Мир Дэвов, на Небеса по-нашему…

— Ладно, бог с ней, с мистикой, вернемся в суровую действительность, — прервал товарища Стас. — В ней Артема, увы, нет, а все, спящие здесь, вероятно, зомбированные заложники.

Действительно, никто из присутствующих на появление парней никак не прореагировал. Все спали вповалку и даже не ворочались, не замечая ужасающего зловония, казалось имеющего плотность, хоть топор вешай.

— Кого-нибудь узнаешь? — спросил Иван, морща нос.

— В углу вон мать Джины спит, поодаль — Нина Павловна, завуч нашего лицея, остальных не знаю. Может, среди них приблудный боохолдой затесался?

— Не похоже, — ответил Иван, — чую одного из них где-то рядом, но не среди спящих.

— А воняет что? Хуже, чем на помойке в жару, честное слово.

— Похожим образом ада-дух пованивает, под потолком ищи! — посоветовал ученик шамана.

— Что искать-то, как он выглядит?

Вместо ответа Иван показал стволом маркера на потолок у печной трубы.

— Смотри!

Оттуда на полметра, не меньше, свисал мутно-белый овальный пузырь, словно живой, пульсирующий, сплошь в красно-синей паутине, похожей на кровеносные сосуды.

— Ни фига себе презерватив… хороший размер, подходящий… — пробормотал Стас, направляя свой маркер на эту причудливую форму псевдожизни, — экая мерзопакостная дрянь…