Анна Кочубей - Северный ветер
— Здесь немного грязно, не находите, Эверон? Зато просторно. Следующие уровни еще поганее, я не буду туда подниматься. Идемте вниз, в казематы.
Хуже всего были подземные коридоры, где от вони на глазах выступали слезы. Магистр приказал открыть одну из пустующих камер и пригласил Эверона внутрь. Шагнув за порог, он тут же уткнулся носом в свой локоть, не в силах дышать.
— Как вы чувствительны, мэтр, — улыбнулся Кеодан.
— Что это? Городской сортир?
— Близко к истине, Эверон. Когда-то Железная башня была оборудована шлюзами, спускавшими воды Ракхайна, которые ее очищали, но вот уже несколько лет они не работают. Посмотрите вниз, видите? Мы утопили десятки смертников, заставляя нырять в эту грязную жижу и сделать хоть что-нибудь. Увы, не получилось. Попытайтесь исправить механизм спуска воды или привыкайте к смраду.
— Привыкать? Я — пленник?
Кеодан расхохотался.
— Вам негде жить, верно? Посмотрите вокруг — такого огромного и древнего замка нет даже у меня! Поселитесь здесь, сделайте Железную башню своим домом, и она благодарно поделится с вами историей, властью, страхом. Станьте ее частью, и вы будете внушать ужас не меньший, чем каменные стены. Как вам мое предложение?
— Приказ, вы хотели сказать?
— Нет, на сей раз я не приказываю, мэтр. Если вам настолько противна здешняя вонь, можете отправляться в Магистрат и быть писарем до конца своих дней или до следующей войны, куда вас призовут и где вы бездарно подохнете. Итак?
— Я остаюсь, — решил Эверон.
— Иного я и не ждал. Вы вольны переделать тюрьму так, как сочтете нужным, но сметы расходов подписываю я лично, и если вы захотите установить в своих покоях мраморные бассейны с тиверским вином или золотые канделябры, я буду против.
— Мне не нужна подобная ерунда, но денег потребуется немало. Где можно достать планы здания?
— У мэтра Хельми. Вытрясите из него все, что вам нужно, а затем пните обратно в Магистрат. Он будет благодарен вам до самой смерти.
Так у Железной башни появился новый хозяин.
Правосудие палача
«Эверон, что с вами? Что?!» — в памяти почему-то ожил второй по счету приступ загадочной болезни. Он случился в Магистрате, прямо в кабинете Кеодана. Первый разбудил Эверона ночью и заставил кататься по кровати и выть. Боль разрывала голову изнутри, словно вспышка чужой магии, пока не прошла внезапно, как и накатила, оставив после себя болезненную слабость. И вот, снова. Эверон упал со стула, оборвав себя на полуслове, и увидел на лице Магистра брезгливую растерянность. Вызвали лекаря, который озадаченно развел руками и выписал успокоительные травы. Кеодан презрительно посоветовал больше спать и меньше работать, но Эверон был уверен, что дело не в переутомлении. Началась пытка, длившаяся восемь лет…
«Я так и не написал отцу. Сначала злился на него, а потом не смог оправдать свое молчание», — подумал Эверон, приходя в сознание. Он лежал связанный, а поодаль Алиссен сидела на коленях у незнакомого парня и выговаривала:
— Ты где трогаешь?! Я сказала — проверь ребра, а ты мне грудь тискаешь и не краснеешь!
— А ты думаешь, у тебя под титьками нет костей? Не нравится, как я руками смотрю? Скидывай платье совсем, посмотрю глазами!
— Еще чего не хватало!
— А то я тебя нагишом не видел!
— Целиком не видел!
— Ага, от стыда отворачивался. Целы твои кости, иначе вопила бы по-другому. А вот рана некрасиво заживет.
— Ну и ладно… — вздохнула Алиссен, затягивая тесемки корсажа.
— Откуда она у тебя?
— Меня немножко пытали.
— Не он, случайно? — Лето ткнул пальцем в Эверона, — если так, я ему ребра ногами переломаю. Все!
— Давай! И будешь его и дальше тащить! Не надоело? И вообще, это был другой арий, — уверила девушка после небольшой заминки.
— Гляди, очнулся. Что делать теперь будем? Утопить надо было!
— Никогда не поздно его убить.
— И то верно. Давай сама: нож к горлу и надрез до уха.
— Я не буду!
— А как бы ни пришлось! Арий умеет колдовать со связанными руками или нет?
Друзья озабоченно переглянулись.
— Спросим?
— А толку? Соврет же!
— Ты умеешь, Эверон? — спросила Алиссен напрямую, но не получила ответа.
— Давай рассуждать: если бы мог, почему до сих пор не освободился? Лежит, как мешок, и язык будто бы проглотил. Но если я ошибаюсь, то нам с тобой крышка.
«Так это он ударил сзади, а не Кеодан», — догадался Эверон, — «зачем они взяли меня с собой? Ради выкупа? Кому?» Арий и его похитители были уже далеко от города, но и здесь чувствовалось дыхание бури, вызванной Эвероном на главной площади Велеграда. Пахло пылью, грозное, желтовато-серое небо висело низко и тяжело. Кружилась голова то ли от удара, то ли от магии ария, силу которой Эверон выплеснул на Кеодана, на город, на ненавистные стены Железной башни и просто в белый свет. Обернувшись в сторону Велеграда, он увидел темную воронку смерча, — похоже, буря и не думала стихать.
— А куда мы пойдем, Лето? — допытывалась девушка у своего спутника, — посмотри, какая жуть осталась позади!
— Да уж. Давай-ка подальше от города, дорога сама подскажет.
— Это — плохой план! По тракту нельзя, меня и ария будут искать!
— Вернемся в Дорин огородами?
— Ты с ума сошел!
— Так предложи сама!
— Пойдем прямо?
— Отлично, подружка, лучшего бы и я не придумал, — съехидничал Лето, но Алис покачала головой:
— Нам нужно в Харматан! Там мой отец и твоя девушка, куда еще идти?
— А ведь ты права! Но в такую даль, да еще и с арием в придачу мы полгода будем добираться.
— А если по реке?
— Точно! Идем к Амарантину, — решительно сказал Лето, вешая себе на плечо холщовую торбу, — а ты случайно не знаешь, в какую это сторону?
— Лето!
— Подожди возмущаться. Мы переплыли Ракхайн и сейчас по левую руку от… чего-нибудь. Или по правую. Срежем путь, минуя столицу, и выйдем к Великой реке ниже по течению. Все просто.
— Мне не нравится, как это прозвучало. А чем пахнет твоя сумка?
— Пирогом с ливером.
— Почему ты молчал?! Я умираю от голода!
— Ты есть не просила.
— Я забыла про еду!
— Вот и я тоже.
Пирог достали из торбы, разделили пополам и принялись жевать прямо на ходу. Эверону приказали идти вперед, но Алиссен его обогнала и поднесла свой кусок ко рту ария:
— Угощайся!
Эверон отвернулся. О выкупе не было сказано ни слова, но беспечность девушки и ее спутника привели его в ужас. С такими провожатыми тюрьма не заставит себя ждать, и попадут в нее все трое!
— Как хочешь, — пожала плечами Алиссен, — а мне вкусно. Лето, ты где его стащил?
— Не помню, в какой-то городской лавке. Или в пекарне.
— Развяжите меня! — не выдержал Эверон.
— Наш пленник соизволил заговорить!
— Я уйду, я вас не трону.
— Угу. Спасибо, мэтр, но я ариям не верю, — невнятно сказал Лето.
— Эверон, ты пойдешь с нами связанный. Сам знаешь почему.
— Вот дела, Алис! Что за секреты? Я тоже хочу знать!
От неожиданности аквилеец остановился.
— Я в него влюбилась, Лето. По уши. До смерти. Жить без ария не могу.
— Чего ты мелешь?!
— Того! Чем не красавец? Только слегка в пыли вывалянный, но и у меня видок не лучше.
— Подруга, ты что-то задумала…
— Не я, Лето. Пока мы топчемся, как дети, у ария десяток планов в голове сменилось, один другого хуже. Снимем с него веревки, и в тот же миг роли поменяются. Пусть прогуляется с нами, пока сам для себя не выяснит, что к чему, а после отпустим. Или прикончим, — решила девушка.
— Зачем нам вообще такая обуза, Алис?
— А зачем Моргват хрустальный шар таскает?
— От дури.
— Точно. Я еще дурнее архонта, Лето. Пошли уже.
На ночь друзья остановились на опушке леса. Как далеко он простирается и в нужную ли сторону ведет, в сгущающейся темноте Лето не смог определить, и все дальнейшие планы бегства друзья отложили до завтра, не побоявшись развести костер. Эверон тревожно вглядывался в темноту, но вокруг было тихо, а авернский тракт остался далеко за холмами.
— Арий такой покорный. Подарок, а не пленник: ноги переставляет быстро, рта не раскрывает, жратвы не требует.
Алиссен мельком взглянула на Эверона, сидящего под деревом, и занялась ужином. Из торбы Лето появилось два полукольца домашней колбасы и краюшка пшеничного хлеба. Слишком мало, чтобы накормить троих, но если мясо согреть, будет сытнее.
— Выпить совсем нечего? — с тяжелым вздохом спросила она, — я бы сейчас напилась в стельку. Помнишь, ты залезал ко мне в окно ночью, и мы пили настойки, сворованные у дяди? А потом ты спал у меня под кроватью.
— Перестань вспоминать Дорин, Алис. Не будет этого больше, прошло-проехало.
