Я, колдунья и полосатый кот - Игорь Волков
Выругавшись, я развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел назад. Выйти бы хоть на какое-то понятное место, а оттуда уже можно заняться следами. Но нет, не получалось. Более того, лес начал густеть. Он словно обступал меня, тянулся, затягивал в свою чащу. Уткнувшись в непроходимый бурелом, я остановился. И тут заметил слизь. Ведь та самая! Лежала грязной кляксой на траве, у самого пролеска, склизкой лужей затекая под кусты. Был бы я дома, набрал бы сейчас этой слизи и отнес на анализ в какую-нибудь лабораторию. А здесь что с ней делать?
Присев на корточки, я попробовал слизь понюхать. Никакого специфичного запаха от нее не шло. Трогать лужу не хотелось. Итак, цель достигнута, следы я нашел. Большой молодец, «немощь калечная»! И что теперь с этими следами делать? В карман слизи наложить, или в ладошке в дом нести? А кстати, где дом?..
За спиной что-то хрустнуло, и я подскочил, как ужаленный. Чудом не заорал, вот стыдно бы было вновь опозориться.
Агриппина стояла, подбоченясь, взгляд недобрый. Всю ироничность словно лесным ветром выдуло. Ни одной смешинки в голубых глазах не осталось, лишь колкие сердитые льдинки.
— Ну и? — она вздернула нос, отчего стала казаться выше. — Што кругами по лесу шляешься?
— Погулять вышел. Воздухом подышать. Породы этих... деревьев изучить!
«Зачем я вру?»
В панике я смотрел, как глаза травницы превращаются в узкие щелочки. Как пить дать знает, что вру.
— И што, изучил? — фыркнула она.
Как кошка. Сейчас лапу с когтями достанет — и по лицу.
— Нет, — честно признался я. — Не узнаю деревьев ваших. К другим привык, а эти чужие.
— А там што за лужа? — травница кивнула в сторону слизи.
Стояла все еще напряженная, готовая к броску, но я снова не дал повода. Честно признался:
— Не знаю. Увидел вот, решил посмотреть поближе. Слизняк может оставил?
Травница хмыкнула. И вроде ее отпустило. Поза стала расслабленная и глаза не такие колючие.
— Ладно, пошли, неча по лесу шмыгать. Три круга накрутил и будет.
Агриппина свернула налево, я за ней. И почти сразу оказался возле нашей избушки. Как так-то? Я же тут не один час по лесу ходил, а получается ни в какую чащу не забрел, так и топтался у... хоромы.
Василий бессовестно валялся на полянке перед крыльцом, вытянув длинные лапы и прищурив глаза. Но завидев нас, выгнул спину и, потянувшись, сел.
— Нагулялись? — спросил он так, будто мы на свидание ходили.
Травница зыркнула на Василия глазищами, но ничего не ответила. Вместо этого развернулась ко мне и протянула:
— Ну што, молодяжнек...
Ох, точно, совсем мне не понравится, то, что она сейчас скажет. Хотелось приставными шагами зайти за Василия и прикрыться им. Разве можно в эту умильную морду гадости говорить? Хотя... Она может. Вспомнил я их разговорчики.
— Пора тебе и честь знать, — травница шмыгнула носом. — Времена у нас непростые пришли, не до тебя мне. Так што давай котомку соберем и ступай, Город свой ищи. Али еще чего, што в голову придет.
Кот все так и сидел, не меняя позы и тараща на меня свои честные глаза. К гадалке не ходи, сговор у них. И еще неясно, кто же меня из дому выставляет, Агриппина, или животное это блохастое.
— Никуда я не пойду, — уперся я, лихорадочно соображая, что делать.
Делать-то что?! Да, пригрелся. Нормально мне здесь. И идти некуда. Я бы пожил тут еще немного, а там, глядишь, меня бы отыскали. За рубильник я, конечно, отхвачу по первое число. Но меня с детства учили — не отходить далеко от места, в котором потерялся! А я вполне себе потерялся!
— Что значит — не пойду? — снова прищурилась травница.
— Пожалуйста, — я сделал самые несчастные глаза, на которые артистизма хватило, — Можно я тут еще поживу?
— Не-а.
Развернувшись, травница почесала к крыльцу.
— Мы будем скучать, — издевательски пробасил Василий.
— Я еще пока не ушел, — отфыркнулся я.
И поплелся в дом.
Глава 7
Котомочку Агриппина собрала от души. И еды туда сложила, и водицы. Даже какую-то одежду запихала про запас. Я молча наблюдал, как она суетится. После взял протянутую котомку... и поставил ее на пол у стола.
— Спасибо, душенька, — завел ласково, — Но никуда я не пойду.
— Это моя хата, ты можешь здесь находиться только с дозволения. А я больше не дозволяю.
— С этим надо что-то делать, — кивнул я.
— Счас кота закличу, — пригрозила Агриппина.
— Очень боюсь, — поддержал я угрозу. — Но время пришло. Так что, Агришка, давай, выкладываем карты на стол.
— О чем ты? — травница невинно вскинула брови.
— Туман этот в лесу... Странный, говоришь, не видели его раньше? И какие у тебя мысли? Что это может быть?
— А это не твоего ума дело, — довольно резко ответила Агриппина.
Я серьезно задумался, не выложить ли мне первому все, что я видел и запомнил в лесу. Но тут травница тряхнула головой и сказала с упреком:
— Пока ты тут не появился, никаких туманов у нас не было. Не знаю, што ты такое, но эта деревня под моей защитой. Так што — бери котомочку и ищи себе другое пристанище. Там и твори свои непотребства.
— Ух, — неприятно удивился я. — Даже так?
Кота я услышал. Мягко ступая, он прошелся за моей спиной, обозначая свое присутствие. Кот — алкоголик, Агриппина — лгунья. Дурацкий сельский мир. Как же мне хотелось домой! Может, правда, к черту эту хорому с ее незамысловатым уютом, который затягивает. И бабу дурную! Я скользнул глазами по симпатичному личику, ладной фигурке, давя вздох сожаления. Нужно вернуться через ковыль на холм, где деваха меня подобрала. Вдруг там уже наши суетятся.
— Ладно, — я подхватил котомку. — Бывайте.
Уверенно пошел к выходу. Краем глаза успел заметить, как на лице травницы промелькнуло удивление, и усмехнулся, радуясь, что усмешку она не видит.
За калиткой сразу направился в сторону ковыльного поля. Несколько раз оглянувшись, пришел к выводу, что слежки нет и решительно свернул от поля
