Матс Страндберг - Круг

По телу Ванессы бегут мурашки. Глухой звук, практически не воспринимаемый человеческим ухом, заполняет комнату. Барабанные перепонки болят. И что-то произошло с тенями.

Их стало больше.

Руки Ванессы ищут руки Мину и Иды, находят их. Или это их руки искали ее руки? Она не знает точно. Знает только, что это каким-то образом помогает Линнее.

Линнея ставит пустую стеклянную банку на знак силы и прижимает руку к отверстию. Ее быстрое дыхание слышно сквозь глухой звук. Мышцы руки напрягаются, спина изгибается, подобно спине кошки. Глухой звук вибрирует в крови Ванессы, нарастая и снова стихая, по стенам мечутся тени. Слышен шепот голосов на древних, всеми забытых языках. Воздух делается соленым. Грудь Линнеи вздымается все сильнее, сильнее, сильнее.

Вдруг Линнея отдергивает руку от банки и падает.

Огоньки свечей дергаются и почти гаснут. Когда они снова начинают гореть, посторонние тени исчезают. Глухой потусторонний звук смолкает, и в комнату начинают просачиваться голоса внешнего мира. В соседней квартире что-то говорит телевизор. Наверху бегает ребенок. Ванесса отпускает руки.

— Линнея?

Линнея не отвечает. Не двигается.

— Все закончилось? — спрашивает Мину.

— Подождите немного, — говорит Ида.

Ванесса вглядывается и пытается понять, дышит ли Линнея. Определить невозможно. Ее охватывает паника.

— Не нарушайте круг! — кричит Ида.

Но поздно. Ванесса уже рядом с Линнеей. Она падает на колени и наклоняется вперед, касается лица Линнеи своим лицом. И испытывает неимоверное облегчение, видя, как шевелятся губы Линнеи.

— Я здесь, — шепчет Ванесса и берет липкую руку Линнеи в свою.

— Ого, — слышит она голос Иды, — мы сидим тут уже два часа.

— Получилось? — слабым голосом спрашивает Линнея.

Ванесса смотрит на стеклянную банку, которую подняла с пола Мину. В ней на сантиметр налито мутной жидкости, ничуть не похожей на магический эликсир. Ванесса представляла себе эликсир в виде светящейся, подернутой переливающейся дымкой жидкости с волшебными блестками. А их раствор выглядел так, будто его зачерпнули с самого дна озера Дамшён вместе с глиной и илом.

— Есть только один способ узнать, что у нас получилось, — говорит Мину.

Линнея сидит за столом Николауса и жадно ест макароны прямо из кастрюли, запивая апельсиновым соком. Она выглядит смертельно усталой, но уже вполне оправившейся от недавнего потрясения. Ванесса вздыхает с облегчением. Ритуал завершен, и Линнея чувствует себя хорошо. Получился эликсир или нет, не так важно.

— Я не буду этого делать, — говорит Ида, глотая еще одну таблетку от головной боли. — Я вообще болею. Принимаю парацетамол. Вдруг у меня возникнут осложнения.

— Давай, — просит Линнея и загребает еще одну ложку макарон. — Нам надо проверить, работает ли эта штука, до того как мы используем ее на Густаве.

— Тебе легко говорить, не ты же будешь это делать…

— Прости, но тебе не кажется, что я на сегодня уже сделала достаточно? — спрашивает Линнея, набив рот макаронами.

Ида молчит.

На столе стоят три маленьких кофейных чашки с соком. Линнея капнула эликсир в одну из них.

— Давайте выпьем одновременно, — говорит Мину, и по ней видно, как ей страшно. — Линнея, ты придумала вопрос? Только ничего личного, ладно?

— Ладно, — отвечает Линнея с улыбкой, от которой Ванессу охватывает волнение.

Вообще-то у нее нет никаких особых тайн. Или есть? А вдруг именно ей достанется чашка, которая откроет Линнее свободный доступ к ее сознанию? И Линнея спросит у нее то, что она хочет от всех скрыть?

Ванесса тянется к чашке посередине, но Ида успевает взять ее первой. Тогда Ванесса берет чашку слева, а Мину — справа.

— Я не понимаю, почему я должна в этом участвовать, — бурчит Ида.

— Ну, — говорит Линнея. — Раз. Два. Пейте!

Ванесса опустошает чашку одним глотком и ставит на стол. Осторожно цокает языком во рту, пытаясь определить посторонний привкус. Ида подавляет отрыжку.

— Мину, — говорит Линнея, улыбаясь во весь рот. — Какого вопроса ты сейчас больше всего боишься?

Мину улыбается в ответ, явно с облегчением.

— Не скажу, даже не надейся, — отвечает она.

Линнея поворачивается к Ванессе, и ее темные глаза как будто видят ее насквозь.

— А ты, Ванесса? Что ты больше всего на свете боишься рассекретить?

— Я ничего не боюсь.

Только когда она слышит собственную ложь, она понимает, что избежала разоблачения.

Девочки смотрят на Иду. Сейчас или никогда. Если это не подействовало на Иду, то не подействует ни на кого.

— А ты, Ида…

— Ну вообще! — говорит Ида. — Не повезло уже во второй раз. Почему именно мне достался эликсир правды? Это дико несправедливо! Мало того, что Анна-Карин заставила меня сказать правду тогда в парке, теперь еще приходится рассказывать, что я люблю Гу с четвертого класса.

Ее рот закрывается как по команде. Зрачки расширяются.

— Кажется, эликсир сработал, — говорит Мину.

— Что я сказала? — спрашивает Ида.

— Это многое объясняет, — отвечает Ванесса и хохочет.

— Что? Скажите!

— Эликсир устроен так, что ты уже не помнишь, о чем говорила. Разве это не прекрасно? — говорит Линнея, ухмыляясь.

Ида встает из-за стола и плотнее запахивает на себе кофту. Она старательно шмыгает носом, как бы напоминая всем, что она вообще-то болеет и ее стоит пожалеть.

— Что бы я там ни сказала, я не отказываюсь от своих слов, — говорит она. — А теперь я собираюсь пойти домой и лечь в постель.

— Выздоравливай, — желает ей Мину.

Ида снова шмыгает носом и теребит свою цепочку.

— Только попробуйте разболтать это в школе, — говорит она.

— Не волнуйся, — отвечает Линнея. — Мы никому не расскажем, что у тебя тоже есть чувства.

Войдя в коридор, Анна-Карин слышит взрывы смеха в телевизоре. Ей не нужно заглядывать в гостиную, она и так знает, что мама лежит на диване. Может, она снова заснула с сигаретой в руке, но у Анны-Карин нет сил это проверять.

Она идет в кухню, достает пакет с круглыми шоколадными пирожными из холодильника и хлеб из хлебницы. Она ест свои пирожные бутерброды стоя и запивает их молоком. Но обычное чувство приятного усталого насыщения не приходит. Ее тошнит.

Анна-Карин смотрит в окно на домик дедушки. Представляет, будто он сидит на своем обычном месте, и зовет ее, и машет ей рукой.

Знает ли он, что она не навещала его в больнице?

Вдруг Анна-Карин чувствует, как что-то теплое и мягкое прижимается к ее ногам. Она наклоняется и встречается глазами с Пеппаром.

— Здравствуй, дружочек, — шепчет Анна-Карин.

Она опускается на кухонный пол, берет кота на колени, гладит мягкую шерсть.

Пеппар мурлычет. Люди в телевизоре гогочут.

— Хотя бы ты снова меня любишь, — шепчет котенку Анна-Карин.

Но, несмотря на Пеппара, она чувствует себя одинокой как никогда. Слова Линнеи скребутся в душе. Анна-Карин убеждала себя, что ушла в тень ради остальных. Что она опасна. Что она может им навредить. Но, может, Линнея права? Может, это просто потому, что она эгоистка и трусиха?

Мину невидящим взглядом смотрит на цифры перед собой. Дифференциальное уравнение кажется несложным. Но ответ не сходится.

Звенит звонок на большую перемену. Двигаются стулья, хлопают книги, щелкают замки на сумках. Мину косится на Макса, и он украдкой улыбается ей, быстро спрятав свою улыбку за кофейной чашкой. Сердце Мину подпрыгивает, когда она замечает это. Тайное согласие между ними снова вернулось.

Скоро ей исполнится семнадцать. Через год она — совершеннолетняя. Взрослая в глазах общества. Один год — это не срок, он так сказал. Он готов ждать.

Невыносимо видеть его каждый день теперь, когда она знает, что он тоже любит ее. В один прекрасный день она не выдержит, подбежит к кафедре и начнет целовать его при всех, пусть смотрят. Это даже хорошо, что он работает в школе только до лета.

Следом за остальными Мину выходит на лестницу. Она изучила расписание Густава. У них обед в одно и то же время. Поговорить с ним прямо в столовой, если она вдруг его увидит? Или подождать и сделать это после школы?

С того вечера у виадука она не встречалась с Густавом. Он несколько раз пытался подойти к ней в школе, но ей удавалось улизнуть. Теперь она придумывает, что и как ему сказать, но, в конце концов, сдается — диалог невозможно спланировать. Придется импровизировать.

Выйдя на первый этаж и свернув в коридор, за которым начинается лестница вниз, в столовую, Мину вдруг замечает Линнею.

Линнея стоит спиной к ученическим шкафчикам. Перед ней топчутся Эрик Форслунд и Робин Сеттерквист. Когда Линнея пытается вырваться, кулак Эрика со звоном ударяет в шкафчик рядом с ней. Ей не уйти.