Взаимосвязи (СИ) - Башкарев Евгений
«За мной подглядели впервые за сорок лет жизни, — усмехнулась она. — И теперь это превращается в фобию».
Кладбище было светлым и безлюдным. Ветер дул с запада, волосы женщины путались, по ее плечам бежали мурашки, и она с трудом верила, что снова вспоминает вчерашний случай.
«Откуда взялся тот мальчик?» — недоумевала Алина. Так стыдно ей не было еще ни разу в жизни.
Она отошла к дороге и заглянула за густую тую — единственное место, где можно было спрятаться в непосредственной близости от туалета. За туей она увидела свежую могилу, украшенную парой венков. Рядом никто не сидел, но для надежности она прошла дальше, к большим гранитным памятникам. Потом ее повело еще глубже, к кустам можжевельника, и она наткнулась на длинный ряд старых железных гробниц. Так Алина углубилась настолько, что потеряла туалет из виду. Наконец она решила, что ребенок способен спрятаться где угодно и искать его бесполезно. Взрослый же человек прятаться не будет из принципа. Это несерьезно. Подглядывать за сорокалетней женщиной в туалете — не позволительно для уважающего себя мужчины. Алина вернулась на дорогу и пошла к туалету.
На этот раз она не стала присаживаться на том же месте. Вид бесконечного поля хоть и помогал ей расслабиться, но за одиннадцать лет надоел. Алина углубилась в туалет и присела над последней дыркой. Она не торопилась и ругала себя за глупые мысли, которые не выходили у нее из головы.
— Забудь ты о нем! Забудь! — убеждала она себя.
Ветер дунул снизу, обдав голые ноги женщины холодом. Алина вздрогнула. За столько лет она опробовала все четыре дырки, и из каждой ветер дул с одинаковой силой. Она облизала губы и посмотрела в проход.
От увиденного ее ноги одеревенели, а колени прижались друг к другу. Наглый мальчишка вновь наблюдал за тем, как она писает, только на этот раз он не остался за угловой стенкой. Причина была ясна: сейчас Алину не было видно через прогал, потому что она сидела в глубине туалета. Маленький засранец зашел внутрь и остановился у входа, словно ожидая, когда она освободит место.
— Ах, ты… — у нее перехватило дыхание.
От злости Алина надулась и покраснела. Ей надоело оказываться в идиотском положении. Она вскочила, натянула трусы и с задранной юбкой спрыгнула на пол. Мальчик не стал ждать, пока злая тетка схватит его за шкирку, и выбежал из туалета. Алина кинулась за ним, едва не поскользнувшись у входа. Но снаружи она не увидела ничего, кроме двух фантиков, которые ветер гнал от могил к забору.
Женщина в недоумении озиралась по сторонам.
«Как такое может быть? — размышляла она. — Я выбежала из туалета ровно через секунду. За это время физически невозможно добежать до ближайших могил!»
Она потопталась на месте. Сердце судорожно билось в груди. Как только благоразумие к ней вернулось, она заметила, что край юбки непристойно задрался и видом ее трусов наслаждается часть разрушенного забора. Алина исправила недоразумение и прямым шагом направилась в мужской туалет. Сегодня ее не волновали грани приличия. Она зашла внутрь, как к себе домой, и увидела те же самые грязные стены и кучи на полу возле дырок. В остальном мужской туалет был пуст.
— Я… — Алина не знала, как продолжить фразу.
Происходящее не умещалось в ее голове. Мальчишка исчез среди бела дня, словно его сдул ветер. Она дважды обошла туалет, заглянула за забор, вернулась к туе, осмотрела несколько ближайших могилок. Чем дольше Алина искала мальчишку, тем больше понимала, насколько это абсурдно. В конце концов, она выругалась и поспешила к магазину.
Домой она пришла поздно и без настроения. Дочь гуляла, в холодильнике было пусто, где-то на линии отключили свет, и момент полного одиночества, испуга и обреченности заставил ее расплакаться. Она вновь подумала о том, какую роль играет в семье мужчина, и вновь обвинила себя в том, что поторопилась с разводом. Не такой уж плохой он был. Все можно стерпеть, но когда ты приходишь домой, а здесь так пусто, остается только поплакать.
Минут через десять она взяла себя в руки, собралась с мыслями, но, прежде чем переодеться, сходила в магазин и купила к ужину макарон. Пока они варились на маленьком огне, Алина вернулась к шкафу, стянула с себя все, кроме нижнего белья, и по привычке глянула на окно.
На улице уже сгущались сумерки, а детвора продолжала бегать, прыгать, смеяться и кричать. При виде детей душа Алины разжалось, и она подумала, что детство — самое лучшее время в жизни. Только в детстве ты по-настоящему счастлив, потому что твоей судьбой управляет кто-то другой. С годами руль переходит к тебе в руки, и все идет наперекосяк. Так случилось с ней и со многими другими женщинами, не один год живущими в одиночестве. Сейчас она молилась, чтобы по ее стопам не пошла дочь. А та уже становилась упрямой, и в ее компании появились не самые надежные молодые люди.
Алина задернула занавески. Ей ужасно хотелось есть, а потом лечь в кровать и посмотреть сериал про любовь.
На следующий день она пришла на работу раньше времени. Заварила себе крепкий кофе и принялась за новую статью, посвященную Диане Шурыгиной. На этот раз ее сравнивали с историей Ирины Сычевой. Статья полностью поглотила Алину: около часа пролетело незаметно, и кофе остыл нетронутым. Она еще не закончила читать, когда в магазин вошла женщина примерно ее лет.
Женщина подошла к прилавку и обратилась:
— Здравствуйте, — послышался тихий печальный голос. — Я бы хотела заказать табличку…
— Здравствуйте, — отвлеклась Алина.
Она отложила газету и указала на стенд с табличками самых разных видов.
— Мне нужен портрет средних размеров на могилку. Надписи с датами, наверное, лучше сделать позже, вместе с памятником.
— Обычно берут вот такие. — Алина сняла со стенда небольшую овальную табличку. — Или такие. — Она показала на квадратную.
Женщина вздохнула. Алина подумала, что если она заплачет, в магазине есть холодная вода, чай и успокоительное. Есть телефон, чтобы вызвать скорую помощь — такое тоже случалось за ее практику. Но женщина лишь всхлипнула и коснулась одной из табличек.
— Мне понадобится фотография, — сказала Алина.
— Да, конечно, — ответила женщина и полезла в сумку.
Она перевернула все, что было внутри, и, наконец, вытащила кошелек, а из него — маленькую фотографию.
— Вот. — Она протянула фото Алине. Та положила его в конверт, а сверху написала сегодняшнюю дату, тип и размер таблички.
— Срок исполнения заказа — одна неделя. В следующий четверг табличка будет готова.
— Спасибо, — почти шепотом произнесла женщина.
Она поправила на голове черную повязку и удалилась из магазина.
Алина видела таких прежде. Женщина была еще не в том возрасте, чтобы привыкнуть к подобного рода потрясениям. Скорее всего, у нее умер отец или мать. Умер недавно, потому что она до сих пор носила повязку и при каждом упоминании была готова расплакаться. Родители Алины были еще живы. Маме она звонила два раза в неделю. С отцом почти не разговаривала. Но, случись что с ними, Алина не представляла, в каком состоянии будет находиться сама.
Ей хотелось хотя бы кому-нибудь рассказать, как ей надоело жить одной, работать одной и все тяготы переносить одной. Когда она попыталась объяснить это дочери, та даже не отвлеклась от телевизора.
Алина вернулась к газете, отхлебнула холодный кофе, несколько минут пыталась погрузиться в события статьи, но ничего не вышло. Она думала о женщине, и ее терзала странная уверенность, что этот случай выходит за рамки. Алина отложила газету и вернулась к прилавку. Вытащила конверт с фотографией, но, перед тем как открыть, вспомнила одну вещь. Хозяин запрещал распаковывать конверты. По правилам их должен был открывать только мастер, выполняющий заказ на табличку.
«Что чувствует человек, когда действует не по правилам?» — подумала Алина.
Под столом лежала стопка новых конвертов. Их никогда не пересчитывали, чтобы сравнить с количеством заказов. Нужно было выбросить порванный конверт и переложить фото в новый. Все просто.
