Буквы - Артём Артёмов
Он улыбался. Улыбка ползла по смуглой иссушенной коже медленно, непривычно. Губы дрожали в попытках натянуть незнакомую гримасу, улыбка больше походила на оскал. На миг мне показалось, что не готовая к таким эмоциям кожа на щеках тибетца сейчас треснет и посыпется на пол сухими скорлупками, осколками грубой глиняной чашки.
Люди вокруг толкались, кричали что-то. Позади зашумела, открываясь, двустворчатая входная дверь. Крики усилились, взвились под своды в звенящем, вибрирующем невнятном вое. Почти как мантра.
Я с трудом оторвал взгляд от лица старого тибетца и посмотрел поверх голов в дверной проем. Там не было ничего.
Или правильнее сказать, там было ничего? Можно ли сказать «было» о том, чего никогда не было и не будет? Как назвать то, чего нет?
«Что ты хочешь для себя? — Ничего».
Я смотрел в никуда, в ничто, которое было за дверью, и начинал понимать.
Счастья всем даром? Мир во всем мире? Жизнь всем погибшим? Зачем? Зачем нам мир, счастье и жизнь? Он видел, как чужие люди убивают его семью. Как люди день за днем, год за годом убивают и убивают. Везде, по всему свету.
Выживший мальчик с мертвой душой, пронесший через десятилетия шрамы на теле и рассудке, чего он мог хотеть для себя?
Ничего.
Я вдруг вспомнил, как старательно собирал куски своего друга после взрыва там, в заполненном удушливой пылью чужом доме. Каждый кусок, каждый окровавленный обрывок, словно это был пазл, который надо только правильно сложить, и Шило оживет. Заржет, как обычно, хлопнет по по плечу.
Вспомнил прошитую пулями девочку лет двенадцати на обочине пыльной дороги, посреди разрушенной деревни. Старлей тогда накрыл ее какой-то тряпкой, висевшей на заборе неподалеку. А потом вышиб четыре зуба Шнырю, когда тот ляпнул что-то про позу, в которой она лежала.
Вспомнил…
Счастья всем даром? Нам?
Всем нам, кто делал это, кто допускал, кто не мешал? Отдавал приказы и выполнял их? Поддерживал, оправдывал или просто молчал, пока все это происходило?
Счастья? Мира? Жизни? Нам?
Все это пронеслось в моей голове за доли секунды и, кажется, я понял его.
Понял, посмотрел на него, увидел улыбку злого ребенка на иссушенном лице старика. И улыбнулся в ответ.
А потом ничто хлынуло внутрь, заглушая крики и гася свечи.
