Кого не взяли на небо - Клим Мглин
— Кто ты такая? Что за нахуй тут творится?
Бездна умирала не от страха и боли, но от дикого любопытства и интереса.
— Монакура где? Он видел Машку? А Дашку?
Аглая сыпала вопросами, не дожидаясь ответа.
— Отцепи меня, сука, руки болят.
Хруст и дикая боль в боку. Два ребра, поняла она, а может три, одним, блядь, ударом. Заорала и, получив ладонью в ухо, задохнулась и притихла, раскачиваясь на цепи и тихо постанывая.
— Меня зовут Йоля. Я, безусловно, сука, но ты не должна меня так называть. Поняла, девочка?
Аглая качалась на своей цепи, ровно отпизженная мартышка на лиане. Сильная пощёчина заставила её согласно закивать.
— Хорошо, сладенькая, отдыхай пока что тут.
Гулкие удаляющиеся шаги. Аглая Бездна раскачивалась, постанывая. Ей шел шестнадцатый год, и побои иногда случались в её весьма короткой жизни, но чтобы вот так, как в фильмах ужасов, висеть на крюке и подвергаться унижению со стороны шизанутой садистки... Даже Монакура никогда не поднимал на неё руку.
Эта сука, эта, как там её... Йоля — пиздец, что за имя — спутала ей все карты. Кина не будет. Одно радует — Дарья с Марьей никогда больше не смогут заставить её мыть посуду или драить полы. Интересно, что с Монакурой? Может эта сука — его новая пассия? На молоденьких потянуло? Ладно, надо выждать. Выждать и убить их обоих. А сейчас нужно притвориться послушной и терпеливой.
— Йоля, — позвала она — Йоля, ты здесь?
— Да моя хорошая, что ты хотела мне сказать? — ответил грустный бархатный голос из другого конца зала.
— Я всё поняла, и буду называть тебя хоть Английской Королевой, но прежде скажи мне, пожалуйста — ты из тех, кто любит резать людей по кусочкам и дрочить, глядя как они мучаются?
Йоля по-детски хихикнула:
— Нет, не из этих, но можно попробовать.
— Отцепи меня, пожалуйста, Йоля.
— Гавно-вопрос.
Йоля подошла, и, встав рядом на разделочный стол, обитый куском стали, повозилась с её связанными руками. Те бессильно повисли вдоль тела, и Аглая, ощутив нестерпимую боль в онемевших конечностях, ещё сильнее закачалась на цепи, всё так же удерживаемая крюком, просунутым под её ремень.
Затем Йоля сделала какое-то движение, и оно выглядело, будто размытый в воздухе стальной росчерк. Аглая ощутила слабое прикосновение чего-то к её талии, услышала треск, как будто рвали полотно ткани и хлопнулась на каменный пол, больно ударившись коленной чашечкой. Стеная, она перевернулась на спину и, держась от боли двумя руками за ушибленное колено, увидела, как высокая девушка, стоя над ней с длиннющим мечом в руке, недовольно морщится. Аглая почувствовала, как пол под ней становится мокрым.
— Слегка задела, бывает. Лежи смирно, — невозмутимо произнесла Йоля, стоя над ней с клинком в руке, — Сейчас кровь остановлю.
Аглая поняла, что плавает в луже собственной крови, и та всё течёт и течёт.
— Дёшево выебнулась, тупая кура. — Аглая Бездна говорила, не разжимая зубов; от приступа ярости у неё свело челюсти, — Сначала потренируйся с деревянным мечом и куклами, набитыми песком, прежде чем...
Бум.
Её ударили эфесом меча в висок.
«Теперь мне точно пиздец», — успела подумать Аглая, и, второй раз за день, провалилась в черноту.
Глава вторая. Pacta sunt servanda
Шесть месяцев спустя.
Связала клинок, откинула в сторону. Ушла с линии атаки влево и переместилась полуоборотом за спину противницы.
«Ага, вот ты и попалась, подруга. Прими боль».
Бездна ткнула острием в правый бок противницы. Клинок вонзился в пустоту.
Вспышка, и в глазах расплываются десятки серебряных звёздочек.
«Ой, ах».
Деревяшка стукнула Аглаю по лбу. Она зашаталась и выронила стальной меч на утоптанную землю.
«Новая шишка, — невесело подумала девушка, — Моя голова похожа на уродливую башку жабы. Медленной и неуклюжей жабы».
Поймала брошенное ей мокрое полотенце и приложила к ссадине.
Йоля подошла к ней, крутя в руке тренировочное оружие.
— Слегка затянула с танцем, моя хорошая, но, в общем и целом, весьма неплохо.
Влажная ладонь взяла её за подбородок и слегка приподняла вверх.
— Ты движешься в правильном направлении — оттачивай своё «desvio» — контроль над клинком противника и есть ключ к победе.
Аглая не сопротивлялась, дождалась, когда ладонь нежно погладит её щеку, подняла голову, и с вызовом посмотрела в звериные жёлто-зелёные глаза с маленькими зрачками.
«Змеюка подколодная, никогда не моргает. Всё смотрит и смотрит — скоро проглотит меня, и уползёт переваривать».
Йоля приняла трансляцию — хрюкнула, обозначив «хи-хи», и присела на деревянный топчан у края тренировочного круга. Круг располагался на лугу перед замком — трава скошена, земля выровнена и утрамбована, а граница окружности обозначена двумя жирными линиями белой краски. Монакура внёс свою лепту в обустройство площадки — вбил в землю высокий, с человеческий рост, деревянный столб с табличкой. На табличке красной краской было намалёвано: «Каэр Морхен».
Йоля вытащила из кармана своих военных штанов что-то коричневое и сморщенное — то ли сушеную грушу, то ли кусок вяленого мяса, и вгрызлась в это своими жёлтыми зубами.
— На сегодня достаточно, моя хорошая, прими ванну — но не вздумай туда мочиться; я перед сном в холодненькую залезу.
Бездна с сожалением воткнула датский меч в середину круга и пошла к замку. На втором этаже, в комнате, служившей ей спальней, стоял гибрид бочки и лохани, способный принять в себя не менее четырех человек плюс штук десять резиновых утят. И сейчас это творение топора Монакуры, было наполнено теплой водой, ибо дно его было обито кусками железа, а под ним устроен небольшой каменный очаг. Девушка издала стон наслаждения, когда её тело погрузилось в тёплую воду, покрытую пышным слоем пены. Ароматная влага приятно расслабила ноющие от ежедневных многочасовых тренировок мышцы. Шесть месяцев подряд Аглая терпеливо постигала искусство убийства. Ей повезло с учителями.
Утром она попадала в руки Монакуры Пуу, и часа три они бегали по пустому городу, изучая тактику боевых действий в городских условиях: кидали метательные ножи, стреляли из самодельных рогаток по уцелевшим окнам, дрались друг с другом врукопашную, и пытались подбить ржавый пятьсот двадцать пятый МАЗ пустыми консервными банкам, наполненными камнями. Потом возвращались в замок, где после непродолжительного отдыха, залив ссадины и ушибы самогоном для дезинфекции, она
