Монтегю Джеймс - Сокровище аббата Фомы
— Вы слышали, Грегори! — воскликнул Сомертон. Скажите, есть у вас хоть какое-то объяснение случившемуся?
— Всё это звучит настолько противоестественно и чудовищно, — пробормотал Грегори, — что, признаюсь, даже на ум ничего не приходит. Хотя… я не исключаю, что человек или что это было за существо, расставивший свою ловушку, решил прийти на место и лично удостовериться, посмотреть, что ли, как осуществился его план…
— Вот именно, Грегори, вот именно! Мне тоже ничего иного не приходит в голову — очень похоже, скажу я вам, если подобное выражение вообще уместно в моем рассказе. Мне кажется, это должен был быть сам аббат… Ну что ж, больше мне, пожалуй, нечего вам рассказать. Я провел тогда ужасную ночь, Браун постоянно находился подле моей постели. На следующий день мне не стало лучше; я не мог даже встать. Доктора поблизости не нашлось, даже будь и так, сомневаюсь, что он смог бы серьезно мне помочь. Я попросил Брауна написать вам, после чего провел ещё одну кошмарную ночь. Да, вот ещё что, Грегори… Знаете, это подействовало на меня даже ещё сильнее, нежели первый шок, поскольку длилось дольше — всю ночь кто-то или что-то стояло снаружи у моей двери, словно желая понаблюдать за мной. Мне даже показалось, что их было двое. И это были отнюдь не случайные или какие-то естественные звуки, которые доносились до меня в ночные часы; и потом, этот запах — отвратительный запах свежевскопанной земли.
Всё, что было на мне в тот вечер, я стащил с себя и попросил Брауна унести. Кажется, он засунул мою одежду в печку, что стоит в его комнате; и всё же запах не ослабевал, оставался таким же сильным, как и тогда, в колодце. Более того, он исходил откуда-то снаружи, из-за двери. Однако, с первыми признаками рассвета он улетучился, стихли и звуки. Это лишний раз убедило меня в том, что существо или существа были порождениями тьмы и потому не могли выносить дневного света. Поэтому я уверен, что если найдётся человек, который взялся бы поставить плиту на место, то неведомые создания снова утратят свою силу — вплоть до тех пор, пока кто-нибудь не снимет ее снова. И вот я был вынужден дожидаться вашего приезда, чтобы попросить сделать это. Разумеется, я не мог послать туда одного Брауна; разумеется, не могло идти и речи о том, чтобы привлечь к этой затее кого-то из местных жителей.
Ну вот, такова моя история. И, если вы не верите мне, что ж, я не могу ничего поделать. Но мне почему-то кажется, что вы верите.
— И в самом деле, — кивнул Грегори, — ничего другого мне не остается. Я просто обязан поверить в ваш рассказ. Во всё это! Я сам видел и колодец, и плиту, и, как мне показалось, даже разобрал очертания мешков или чего там ещё. Кроме того, признаюсь, Сомертон, мне тоже показалось, что всю ночь кто-то стоял у моей двери.
— Уверяю вас, Грегори, именно так оно и было. Но, слава Богу, все кончено. Кстати, а что вы можете рассказать о своём посещении этого ужасного места?
— Очень мало. Нам с Брауном удалось без особого труда установить плиту на прежнее место, он прочно закрепил её при помощи скоб и клиньев, которые вы попросили его прихватить с собой. Снаружи мы замазали место пролома так, чтобы оно ничем не отличалось от окружающих участков стены. Правда, я обратил внимание на одну деталь в резьбе по каменной кладке колодца на самой вершине его; кажется, она ускользнула от вашего внимания. Это было гротескное, вычурное изображение какого-то жутковатого существа, похожего на жабу или что-то в этом роде, а поверх него была выгравирована надпись, состоящая из двух слов: «Храни то, что вверено тебе».
Комментарии
1
Отчет Стейнфелдского аббатства в Эйфеле, опубликованный в Кельне в 1712 г. Кристианом Альбертом Эрхардом, который также проживал в этом округе. Эпитет «Norbertinum» был избран по причине того, что основателем вышеупомянутого ордена являлся Святой Норберт
