Ким Ньюман - Эра Дракулы
— Чарльз, — к нему подошла Кейт Рид, — ты все и так знаешь… эм… Мои поздравления, и так далее. Прекрасные новости.
Бедная девушка залилась краской, лоб ее заблестел.
— Спасибо, Кэти.
Он поцеловал ее в щеку, и она пробормотала:
— Боже.
Потом с еле заметной улыбкой указала в сторону Пенелопы:
— Я должна идти, Чарльз. Пенни хочет…
Мисс Чёрчвард призывала всех полюбоваться на замечательное кольцо, красующееся на ее изысканном пальце.
Борегар и Годалминг отошли к окну, в сторону от остальных. Снаружи уже поднялась луна, слабое сияние сочилось сквозь туман. Чарльз мог разглядеть решетку дома Стокеров, но и только. Его собственный особняк находился дальше, на Чейни-уок; желтая стена клубящейся мглы скрывала его, словно там ничего не существовало.
— Чарльз, мои искренние поздравления. Ты и Пенни должны быть счастливы. Это приказ.
— Спасибо, Арт.
— Ты нам нужен, — сказал вампир. — И должен обратиться как можно скорее. С каждым днем обстановка в стране становится все интереснее.
Этот вопрос уже поднимался ранее. Борегар промолчал.
— И Пенни тоже, — настаивал Годалминг. — Она прекрасна. Преступление — позволить увянуть такой красоте.
— Мы подумаем об этом.
— Только не слишком долго. Годы летят.
Чарльзу захотелось выпить что-нибудь покрепче шампанского. Стоя близко к Артуру, он почти чувствовал дыхание «новорожденного». На самом деле вампиры отнюдь не выдыхали смердящее облако, но в воздухе, казалось, все равно разливался какой-то слабый аромат, сладковатый и острый. А в зрачках Годалминга время от времени появлялись красные точки, похожие на крохотные капли крови.
— Пенелопа, возможно, захочет иметь семью.
Вампиры, насколько знал Борегар, не могли рожать привычным способом.
— Детей? — переспросил Артур, не отводя глаз от Чарльза. — Если можешь жить вечно, они становятся вещью избыточной.
Борегару стало не по себе. Сказать по правде, он и сам не чувствовал уверенности, что хочет стать отцом. Из-за его профессии будущее отличалось непредсказуемостью, а после того, что случилось с Памелой…
Чарльз устал, вдобавок разболелась голова, словно Годалминг вытягивал из него жизненные соки. Некоторые вампиры могли не сосать кровь, впитывая энергию других посредством психического осмоса.
— Нам нужны люди вроде тебя, Чарльз. У нас появилась возможность сделать эту страну по-настоящему сильной. Твои навыки очень понадобятся.
Если бы лорд Годалминг узнал о тех навыках, которым Борегар на самом деле научился на службе Короне, то он бы, скорее всего, сильно удивился. После Индии Чарльза отправили в Шанхайский международный сеттльмент, а затем в Египет, где Борегар работал под началом лорда Кромера.
«Новорожденный» положил руку ему на предплечье и сжал так, что у Чарльза чуть не отнялись пальцы.
— В Британии никогда не будет рабов, — продолжил Годалминг, — но те, кто остаются «теплыми», естественно, станут служить нам, как прекрасная Бесси сегодня послужила мне. Позаботься об этом, а то кончишь кем-то вроде полкового водоноса.
— В Индии я знал водоносов, которые были лучше многих известных мне людей.
Флоренс пришла к Чарльзу на помощь и отправила обоих обратно к гостям. Уистлер рассказывал о последних новостях своей продолжающейся распри с Джоном Рескином, жестоко высмеивая критика. Благодарный за предоставленную возможность уединиться, Борегар встал около стены, наблюдая за представлением художника. Тот, привыкший быть звездой полуночников Флоренс, явно обрадовался прекращению суеты из-за помолвки Борегара. Пенелопа затерялась где-то в толпе.
Чарльз снова задумался о том, правильную ли дорогу выбрал — и даже насколько решение о помолвке принадлежало действительно ему. Он пал жертвой заговора, имевшего целью поймать его в ловушку женственности и с блеском обставленного где-то между китайским чаем и кружевными салфетками.
Лондон, куда Борегар вернулся, сильно отличался от того города, который он покинул три года назад. Над камином висела патриотическая картина: пухлая Виктория, вновь обретшая молодость, и принц-консорт, с огромными усами и красными глазами. Неизвестный создатель парадного портрета не представлял угрозы для превосходства Уистлера. Чарльз Борегар служил своей королеве и теперь полагал, что должен служить и ее мужу.
Дверной колокольчик прозвучал тогда, когда американец сделал удивительное предположение, возможно, не слишком подходящее для преимущественно женского общества, касательно давнишнего расторжения брака своего заклятого врага. Раздраженный помехой, он возобновил рассказ, в то время как Флоренс, сама раздосадованная тем, что Бесси сейчас не могла исполнять свои непосредственные обязанности, поспешила к двери.
Борегар заметил, что Пенелопа сидит впереди и мило смеется, притворяясь, что поняла инсинуации Уистлера. Годалминг стоял за ее креслом, скрестив руки за спиной, его острые ногти оставляли углубления в мягкой ткани. Артур Холмвуд уже не был тем человеком, которого Чарльз знал до отъезда из Лондона. С ним приключился скандал, буквально перед возвращением Борегара. Как и Брэм Стокер, лорд выбрал неправильную сторону, когда принц-консорт впервые приехал в Лондон. Теперь же он доказывал свою верность новому режиму.
— Чарльз, — тихо сказала Флоренс, чтобы снова не прерывать Уистлера. — Тебя ждет человек. Из твоего клуба.
Она подала ему визитную карточку, без имени, с простой надписью: «Клуб „Диоген“».
— Такова природа моей работы, — объяснил он. — Принеси за меня извинения Пенелопе.
— Чарльз?..
Он уже вышел в прихожую, Флоренс пришлось идти следом. Чарльз взял плащ, шляпу и трость. Еще какое-то время Бесси будет слишком слаба, но он надеялся, что ради чести миссис Стокер служанка сможет проводить гостей, когда им настанет пора уходить.
— Я уверен, Арт отвезет Пенелопу домой, — сказал Борегар, тут же пожалев о своем предложении. — Или мисс Рид.
— Это серьезно? Я уверена, тебе не нужно уходить так скоро…
Человек с поджатыми губами, который принес карточку, ждал на улице, рядом с ним у поребрика стоял экипаж.
— Я не всегда властен над своим временем, Флоренс. — Чарльз поцеловал ей руку. — Благодарю тебя за любезность и доброту.
Он вышел из дома Стокеров, пересек тротуар и взобрался в кэб. Вестник, придержавший дверь, сел рядом. Кучер знал, куда ехать, и тут же взял с места. Борегар увидел, как Флоренс возвращается в дом, не желая впускать внутрь холод. Туман сгустился, и Чарльз отвернулся, привыкая к равномерному движению экипажа. Посланник ничего не сказал. Хотя вызовы из клуба «Диоген» никогда не приносили хороших новостей, Борегар чувствовал облегчение, покинув салон Флоренс и его общество.
Глава 4
БЛЮЗ КОММЕРШИАЛ-СТРИТ
В полицейском участке на Коммершиал-стрит Лестрейд представил Женевьеву инспектору Фредерику Эбберлайну. Тот с разрешения помощника комиссара, доктора Роберта Андерсона, и главного инспектора Дональда Суонсона возглавлял продолжающееся расследование. Рассмотрев дела Полли Николс и Энни Чэпмен с привычным упорством, но без каких-либо значительных результатов, «теплый» детектив теперь получил в нагрузку Лулу Шон и всех, кому предстояло последовать за ней.
— Если я смогу каким-либо образом помочь… — предложила Женевьева.
— Послушай ее, Фред, — сказал Лестрейд, — она много знает.
Эбберлайн, явно не особо впечатленный, понимал, что из политических соображений лучше будет проявить вежливость. Как и сама Женевьева, он не мог взять в толк, зачем инспектору надо, чтобы та присоединилась к расследованию.
— Считай ее экспертом, — добавил Лестрейд. — Она знает вампиров. А нынешнее дело, в конце концов, все равно сводится к вампирам.
Инспектор жестом руки отмел это предположение, но один из нескольких сержантов, присутствовавших в помещении, — Уильям Тик, известный под кличкой Джонни Прямой — кивнул, соглашаясь. Он брал показания у Женевьевы после первого убийства и произвел на нее впечатление настолько правдивого и умного, насколько об этом говорила его репутация, хотя вкус сержанта в выборе пиджаков вызывал исключительно сожаление.
— Серебряный Нож — это убийца вампиров, совершенно точно, — встрял Тик. — Мы имеем дело не с какими-то жертвами ограблений.
— Мы не знаем наверняка, — отрезал Эбберлайн, — и я не хочу прочитать об этом в «Полис Газетт».
Тик замолчал, удовлетворенный тем, что прав. В прошлый раз во время допроса сержант сказал, что, по его мнению, Серебряный Нож воображал, будто ему причинил вред один из отпрысков Влада Цепеша — вероятно, так и было на самом деле. Женевьева, хорошо зная повадки своих сородичей, согласилась с ним, но понимала: такое описание подходит слишком многим в Лондоне, и совершенно бесполезно составлять список подозреваемых, основываясь только на этой гипотезе.
