Ким Ньюман - Эра Дракулы
— Пей, — сказала она, выдавив слово изо рта. С запястья капало красное.
Женевьева поднесла руку ко рту Друитта. Резцы выскользнули из десен, и она опустила голову. Аромат крови Монтегю ударил ей в ноздри. Дьёдонне содрогнулась и поняла, насколько сильна ее жажда. Если она сейчас не выпьет крови, то умрет. Она прикоснулась запястьем к разбитым губам мужчины. Тот отпрянул в сторону, дрожа.
— Нет, — прохрипел он, отказываясь от ее дара, — нет…
Судорога отвращения прошла по его телу, и он умер.
— Не каждый хочет жить вечно, — заметил Моран. — Жаль.
Женевьева протянула руку и тыльной стороной ладони ударила полковника по лицу, сбив трость Борегара. Глаза Морана сузились, и она поняла, что он ее боится. Голод не прошел, и вампирша позволила красной жажде подняться изнутри. Она не могла пить мертвую жидкость Друитта. Даже не могла осушить Морана из-за его второсортной или третьесортной крови. Но зато могла облегчить разочарование, содрав мясо с его лица.
— Отзовите ее, — брызгая слюной, прошипел Себастьян.
Одной рукой она держала его за горло, а вторую отвела, сведя пальцы в одну точку, острые когти собрались в пучок наконечником стрелы. Будет так легко проделать дыру в голове Морана.
— Не стоит того, — сказал Борегар. Каким-то образом его слова прорвались сквозь багровую ярость, и Женевьева сдержалась. — Может, он и червяк, но у него есть друзья. Друзья, с которыми тебе явно не захочется ссориться. Друзья, которые тебя уже тревожили.
Ее зубы скользнули обратно в десны, а заостренные ногти уменьшились. Она все еще ощущала кровавый зуд, но взяла себя в руки.
Борегар убрал меч, а Моран приказал кучеру остановить кэб. Полковник, чью самоуверенность «новорожденного» разорвало в клочья, дрожал, когда они сошли вниз. Капля крови бежала из его глаза. Чарльз вложил клинок в трость, а Моран повязал шарф вокруг проколотой шеи.
— Квотермейн бы даже не дернулся, полковник, — заметил Борегар. — Доброй ночи, и передайте мои наилучшие пожелания профессору.
Моран отвернулся, спрятав лицо в тени, кэб отъехал от тротуара и рванул в туман. Голова Женевьевы кружилась. Они вернулись туда, откуда начали. К «Десяти колоколам». В пабе сейчас было тише, чем когда они ушли. Около дверей слонялись женщины, проплывая в тумане за прохожими.
Рот Женевьевы болел, а сердце стучало молотом. Она сжала кулаки и попыталась закрыть глаза.
Борегар протянул запястье к ее рту.
— Вот, возьми то, что должна.
От благодарности у нее ослабели ноги. Она чуть не упала в обморок, но потом разогнала туман в голове, собравшись с силами, сосредоточившись на своем желании.
— Спасибо.
— Да не за что.
— Не будь так уверен.
Женевьева укусила его нежно и взяла так мало, как только возможно, чтобы облегчить красную жажду. Его кровь струйкой побежала по горлу, успокаивая, давая силу. Когда все закончилось, она спросила его, не в первый ли раз он кормит вампира, и Чарльз кивнул.
— Не так уж и неприятно, — заметил он вполне обычным голосом.
— Это можно сделать менее формально, — сказала она. — Со временем.
— Доброй ночи, Женевьева, — произнес Борегар, отворачиваясь, и ушел в туман, покинул ее, оставив со своей кровью на губах.
Она знала столь же мало о Чарльзе Борегаре, сколько и о Друитте. Он никогда не говорил ей, почему так интересуется Потрошителем. Или почему продолжает служить вампирской королеве. На секунду Женевьева испугалась. Вокруг нее все носили маски, а под ними могло скрываться…
Что угодно.
Глава 43
ЛИСЬЯ НОРА
Хирург счел невозможным извлечь все серебряные осколки из его колена. С каждым шагом он чувствовал горячий взрыв боли. Некоторые вампиры могли отращивать новые конечности, как ящерицы — хвосты. Костаки был не из этой породы. Он уже жил под маской мертвеца, а вскоре придется ковылять на пиратской деревянной ноге.
Парочка молодых упырей, зорких «новорожденных» вышибал, метнулись от покосившейся и влажной стены, преграждая ему выход. Он показал свое лицо и зубы, запугивая их. Без единого слова они снова скользнули в тень и позволили ему пройти.
Он был не в униформе, а спрятался под большой шляпой и плащом, хромая в ночном тумане. В послании значился адрес в Старом Джейго, районе, который по сравнению с Уайтчепелом был тем же, чем Уайтчепел по сравнению с Мэйфером.
— Молдаванин, — раздался тихий голос. — Сюда.
В пасти переулка Костаки увидел Маккензи.
— Шотландец, приятно встретиться.
— Как скажешь.
Пальто инспектора покрывали дыры и заплатки, на лице красовались недельные бакенбарды. Костаки вспомнил, что полицейского не видели уже некоторое время. Его товарищи беспокоились о нем. Все предполагали, что его бросили в Чертов Ров за недипломатичное высказывание.
— А из нас получилась неплохая пара попрошаек, — сказал Маккензи, поводя плечами внутри свободно висящего и грязного пальто.
Костаки ухмыльнулся. Он был рад, что «теплый» не попал в концентрационный лагерь.
— Где вы пропадали?
— Здесь в основном, — сказал Маккензи. — И в Уайтчепеле. Здесь след уходит в землю.
— След?
— Нашей замаскированной лисы с динамитом. Я выслеживал ее с той самой ночи в парке.
Костаки вспомнил вспышку пистолета и темные глаза под капюшоном. Шашка динамита, шипящая в груди фон Клатки за секунду до взрыва. А потом кусковатый красный дождь.
— Вы нашли убийцу?
Маккензи кивнул.
— Вижу, репутация Скотланд-Ярда заслужена не напрасно.
Инспектор, похоже, разозлился:
— Это дело не имеет ничего общего со Скотланд-Ярдом. Ни с Уорреном, ни с Андерсоном, ни с Лестрейдом. Они настаивали на своей версии, поэтому я отправился проверить свою.
— Одинокий охотник?
— Точно. Уоррен требовал, чтобы мы искали Христианского крестоносца, но я-то знал лучше. Вы там были, Костаки. Должны помнить. Человек в капюшоне. Он вампир.
Черные глаза. Может, и с красными кругами. Костаки не забыл.
— И этот вампир находится прямо здесь, в притоне. — Маккензи взглянул вверх. В доме, сдающемся в наем и находящемся через дорогу, горел свет. Комната на третьем этаже. За тонкой муслиновой занавесью двигались тени. — Я следил за ним днями и ночами. Они зовут его «Дэнни» или «сержант». Наша лиса — интересный человек. У него очень неожиданные связи.
Глаза Маккензи засверкали. Костаки признал гордость хищника.
— Вы уверены, что это он?
— Насколько могу судить. Вы тоже со мной согласитесь. Когда увидите его, когда услышите его голос.
— Как вы его выследили?
Маккензи снова улыбнулся и приложил палец к носу.
— Я шел по следу. Динамит и серебро трудно раздобыть. Есть всего несколько источников, достойных упоминания. Я сыграл ирландскую карту, поспрашивал в их барах. Могу с уверенностью сказать, что он нанял громил среди фениев. Когда дойдет дело до зачистки, у меня есть почти все имена. Описание сержанта выплыло через два дня. А потом я наткнулся на несколько основательных фактов, и детали рассыпались по земле, прямо как хлебные крошки.
Свет потух, и Костаки отошел подальше в переулок, таща за собой Маккензи.
— Сейчас вы все увидите, — сказал шотландец. — Увидите его.
Плохо прилегающая дверь открылась внутрь, из здания появился вампир. Это был тот самый человек, которого Костаки видел в парке. Обладателя настолько прямой осанки трудно с кем-то спутать. И глаза. Он носил старую одежду и потрепанную остроконечную кепку, но его поза и рыжие усы говорили о британской армии. Вампир огляделся, долгую секунду всматривался в переулок. Потом сверился с карманными часами и энергичными шагами ушел прочь.
Маккензи вновь задышал.
Когда шагов вампира затихли вдали, Костаки сказал:
— Это был он.
— Я ни разу не усомнился.
— Тогда почему вызвали меня?
— Потому что могу доверять вам, как никому другому. У нас есть взаимопонимание, между мной и вами.
Костаки знал, что имеет в виду инспектор.
— Мы должны проследить за сержантом, найти его сообщников, выяснить, где кроются корни заговора, и уничтожить его до основания.
— Именно тут ситуация становится непростой. Люди вроде сэра Чарльза Уоррена и генерала Йорги ненавидят сюрпризы. Они предпочитают, чтобы преступником был тот, кого они подозревают. Часто они отказываются верить доказательствам, так как те противоречат полусформировавшемуся мнению, которому они имели ошибку довериться. Сэр Чарльз хочет, чтобы динамитчик был одним из людей Джейго, а не вампиром.
— И до этого нам попадалось немало предателей-вампиров.
— Но не таких, как наш сержант, я полагаю. Я только начинаю понимать широту его действий. Он — оружие в руках могущественных сил. Возможно, таких, которым простой полицейский и солдат едва ли смогут противостоять.
