Лорел Гамильтон - Список на ликвидацию
— Если хочешь потрогать мои волосы, я не смогу тебе помешать.
Его лицо было так близко, что по глазам в прорезях маски я поняла, что он улыбнулся.
— Отчего это мне хочется стать перчатку и потрогать твои волосы?
Я ответила чистую правду:
— Не знаю.
— Побуждение очень сильное.
Моя леопардица остановила бег, будто ждала чего-то, но я чуяла ее у самой поверхности, будто дайвер считает минуты, чтобы всплыть, не рискуя получить кессонную болезнь. Сидишь в воде, считаешь пузыри и ждешь. Как-то ощущалось, что леопардица примерно этим и занята, но она не пускала пузырей, и леопарды не следят за временем. Или следят не так.
— Коснись меня, — прошептала я.
Он расстегнул манжету, отогнул перчатку — она была частью рубашки, — и запустил пальцы мне в волосы. Леопардица замурлыкала, потягиваясь, стала тереться об его руку, будто он трогал ее круглую голову, а не мои локоны. Я увидела мысленным взором, как она словно большая домашняя кошка трется об его пальцы, но потом она скользнула вдоль руки, прильнула к его телу. Я и лежала навзничь на столе, и ощущала, как чужая энергия трется об него спереди. Будто была одновременно в двух местах.
Его рука сжалась у мета в волосах, тело выгнулось и задрожало от прикосновения леопардицы. Он закрыл глаза, запрокинул голову, будто не мог своему счастью поверить.
Он открыл глаза и уставился на меня — мерцающе золотыми глазами леопарда.
— Опять так сделаешь — и Лисандро опять получит пулю.
— Мы все оглохнем, если ты тут будешь стрелять, — сказала я восхитительно деловым голосом.
— Тогда пустим в ход ножи.
Он сделал какое-то движение, и я успела, обернувшись, увидеть, как один из молчаливых арлекинов метнулся темной полосой. Вот он стоял неподвижно — и вот нож торчит из бедра Лисандро. Я же смотрела прямо на него — и ничего не успела увидеть. Черт возьми, быстрые же они!
— Ты сказал — «опять так сделаю». Я так не делала.
Он снова шевельнул рукой, и я успела увидеть, как тот же арлекин взялся за рукоять.
— Ой, блин! — сказала я.
Одним быстрым движением он выдернул клинок. Из разреза выступила кровь, образуя на джинсах новые пятна напротив огнестрельной раны. Лисандро посмотрел на мета, и глаза у него вылезали из орбит. Смысл был понятен: прекрати это!
— Я же ничего не делаю, — ответила я на несказанные слова.
Арлик шевельнул рукой — и один из двух других направился к оставленной открытой двери. Какой-то тайный язык жестов, или сигналы, как у спецназа, но этих сигналов я не знала.
Оставшиеся два арлекина шагнули вперед, один прижал плечи Лисандро, другой зафиксировал ноги. У меня сердце билось быстро и сильно, слишком быстро, слишком сильно.
— Не мучьте его, — сказала я.
Арлик нахмурился в мою сторону, снова погладил меня по волосам, по щеке.
— Почему так приятно тебя трогать?
— Я тебе клянусь, что не знаю. Разве что потому, что я Нимир-ра нашего местного парда.
— Ты человек и вампир, ты не можешь быть Нимир-ра.
Но даже пока произносил он эти слова, рукой взял меня за лицо, и рука была очень-очень теплой.
— Насколько мне известно, я — первая Нимир-ра — человек в истории парда.
И я потерлась щекой о жар его ладони. Он отдернулся как укушенный.
— Оставайтесь с ними, — велел он, повернулся и вышел.
Оставшиеся два арлекина впервые за все это время переглянулись. Что-то тут было, им непонятное. Может быть, они не знали, почему вдруг остались одни с нами — со мной.
— Как вас зовут? — спросила я.
Они посмотрели на меня, потом друг на друга.
— Почему Мать Всей Тьмы запретила вам называть свои имена?
Они смотрели прямо перед собой, удерживая Лисандро на столе. Если бы у мета были настоящие способности оборотня и умение превращать пальцы в когти, я бы избавилась от веревок с легкостью — вот почему я была связана, а Лисандро скован.
Напрягая пресс, я села на столе. Арлекины не столько шевельнулись, сколько напряглись.
— Раз вы не говорите, как вас зовут, я вас буду звать Номер Один и Номер Два.
Они снова переглянулись. У одного глаза были карие, у другого голубые. Оба они были ниже, чем Арлик или тот вервольф, но маски, клобуки и перчатки делали их всех одинаковыми.
Я стала пытаться спустить веревки вниз по бедрам. Если получится, я их через ноги переведу вперед, и смогу ноги развязать. Шансов было мало, что я смогу настолько ослабить веревки, а за те несколько минут, что у меня есть — практически нулевые. Они мне помешают? Они со мной заговорят? Несколько минут здесь будут только они и мы, а потом, наверное, Арлик вернется. И до этого мне нужны какие-то варианты.
Я подвинулась, извиваясь, к краю стола. Не знаю, что я хотела сделать, но знала: так лежать и ждать, пока еще моих ребят принесут сюда мучить, я не могу.
Передо мной появился Номер Два. Я его узнала по синим глазам, у Номера Один — карие. Номер Два покачал головой.
— Говорить умеешь? — спросила я.
Он кивнул.
— Почему тогда со мной не говоришь?
Он молча смотрел синими глазами.
Я спустила ноги со стола и стала думать, что он сделает, если я попытаюсь спрыгнуть. Подхватит меня? Дотронется до меня? Кажется, прикосновение ко мне действует на них на всех, как будто ardeur и мои звери соединились во что-то новое, чего не было раньше. Я еще не все это поняла до конца, но была практически уверена: если с кем-нибудь из них у меня будет достаточно продолжительный физический контакт, я его подчиню, как любой вампир подчиняет жертву. По крайней мере такой был у меня план. Случались у меня планы и получше, но сейчас, похоже, начинало кончаться время, и любой план будет лучше, чем никакой. Во всяком случае, это говорила я себе, отталкиваясь от стола.
Глава 37
Номер Два поймал меня, обхватив руками. Я оказалась прижатой к нему, и когда я соприкоснулась с ним грудью, до меня дошло, что это не он, а она. Что среди них есть женщины, я знала, но ожидала, что узнаю ее раньше, чем мы прижмемся вплотную. Вот такая, значит, у меня наблюдательность. Лицом я утыкалась в изгиб ее шеи, между маской и клобуком, но голой кожи не было — маска и клобук соединялись на глухо. Наверняка она их натягивала, как перчатки. Но мне не нужна была кожа, чтобы учуять внутри нее львиное.
Легко меня приподняв, она снова посадила меня задницей на стол. И качала головой, глядя на меня очень серьезными синими глазами.
— Вам запрещено говорить, потому что вы обе женщины? — спросила я.
— Они не обе женщины. — Это был рычащий голос вернувшегося вервольфа. — Они — супружеская пара львов, или хотят ею быть, но их мастера-вампиры считают их своими. С другими вампирами они ими делятся, но запрещают им быть друг с другом.
Женщина-арлекин встала перед ним, преградив путь, и покачала головой.
— Их мастера вырезали им языки серебряным инструментом. Это отрезание не сказывается на их боевых качествах.
— Зачем? — не поняла я.
— Языки в конце концов отрастут обратно, а эти научатся повиноваться своим мастерам. Арлекины, сохранившие лояльность Матери, придерживаются очень старых обычаев, Анита Блейк. Звери зова, как бы ни были искусны, все равно звери — вот они и обращаются с нами, как со зверьми.
Женщина переглянулась с мужчиной — еще раз.
— Если Мать Всех Нас обретет тело, то все оборотни вновь окажутся зверями, — сказал вервольф.
— Тот арлекин, что принес сюда моего друга, тоже лев?
— Нет, она леопард.
Вервольф вытащил нож и склонился к моим ногам. Женщина тронула его за плечо, но когда он стал резать на мне веревки, не стала ему мешать. Я услышала лязг цепей — второй лев отпирал ножные кандалы Лисандро. Слишком это было хорошо, чтобы происходить на самом деле, но я не мешала вервольфу резать веревки у меня на руках. Слишком или не слишком, а хорошо.
Он подал мне мои пистолеты.
— Больше я взять не решился, а твои священные предметы мы расплавили, так что их нет.
Я машинально проверила браунинг и смит-вессон, убедилась, что они заряжены. Смит-вессон засунула за пояс джинсов сзади.
— Не надо извиняться, и так отлично.
Он и Лисандро отдал его главный пистолет, тот тоже автоматически проверил, что оружие заряжено.
— Спасибо, — сказал он.
— Благодарить будешь, когда окажешься вне опасности, — ответил вервольф, направляясь к двери.
— Как тебя зовут? — спросила я.
— Она считает, что знание имени дает власть над его носителем. Очень древняя магия.
— Прости, я не хотела быть бестактной.
— Тадеуш, — ответил он. — Мое настоящее имя — Тадеуш.
— Так вот, чем бы ни кончилось, спасибо тебе, Тадеуш.
Он кивнул, и мы вслед за ним пошли к двери. Молчаливые львы раздвинулись, пропуская нас. Лисандро тронул меня за руку, чтобы я пропустила его вперед. Бедро у него уже зажило. Будем радоваться, что это было не серебро, и надеяться, что удача нам и дальше не изменит. Хотя удача никому подолгу не хранит верность.
