Демонология по Волкову - Наталья Николаевна Тимошенко
— Вы работали нянькой или телохранителем? — спросил он, хотя Алиса думала, что к этой теме Леон не вернется. Едва ли ему на самом деле интересно, кем она работала. Тем не менее Алиса улыбнулась:
— Два в одном. Отец моей подопечной нанял меня всегда быть рядом с дочерью, чтобы не дать ей натворить глупостей.
— А она могла?
— А кто не может в двадцать?
Леон кивнул и неожиданно признался:
— Все могут. И я в том числе. Правда, мне было восемнадцать.
Алиса покосилась на него. Она понимала, что он имеет в виду, но не знала, может ли спрашивать. Впрочем, он первым начал, она не просила. Не захочет рассказывать — так и скажет. Рот дан людям именно для этого.
— Вы про аварию? — уточнила она.
Леон не удивился.
— Родители Влада рассказали? Он упоминал, что отправил вас к ним.
— Да. Я отвозила продукты, они и рассказали, что их сын знаком с вами с самого детства.
— Было дело, — усмехнулся Леон. — В подростковом возрасте, лет с тринадцати, наверное, мне полностью снесло башню. Я, как теперь говорят, стал совершенно неуправляем. Делал много плохих вещей. Не могу сказать, что мне теперь за них стыдно. Стыдиться их — значит, стыдиться себя, а я себя слишком люблю для этого. — Его улыбка стала на мгновение озорной. — Как минимум, я никого не убил и не ограбил. Бил — да. Но и меня тоже били. Я грубил родителям, не ночевал дома. Почти не посещал школу, мне и аттестат-то выдали только для того, чтобы избавиться поскорее. Кому охота оставлять такого ученика на второй год и дальше с ним возиться? А не ходил в школу я, потому что работал. Я был тем еще шалопаем, но принципы у меня имелись. Как и сказал: я никогда не украл ни рубля, хотя родители из-за плохого поведения карманные расходы сильно ограничивали. Все, что зарабатывал, откладывал, а затем купил мотоцикл. Самое забавное, что разбился на нем буквально через неделю после покупки. Даже погонять толком не успел. Так что вы аккуратнее на дороге.
— Я всегда аккуратна, — пожала плечами Алиса.
— Откуда у вас байк? — спросил Леон.
Погонять хочешь? Да не, вряд ли ты еще раз сядешь на подобный агрегат…
— От отчима остался. Продаже не подлежит, вот мать мне его и отдала. Так я бы машину купила.
— Это правильно, — кивнул Леон. — Машина практичнее. И безопаснее.
— Авария заставила вас взяться за ум?
Леон ответил не сразу. Алисе казалось, что он взвешивает что-то, думает, рассказывать или нет. А потом осторожно заметил:
— Можно и так сказать. Я разбился ночью, один, достаточно далеко от города, чтобы меня нашли лишь через несколько часов. Мобильный телефон у меня тогда уже был, но от удара он вылетел из кармана. Я не мог до него дотянуться. По ощущениям, пролежал не меньше часа прежде, чем потерял сознание. И вот я лежал там, посреди поля, под единственным деревом, которое там растет и мимо которого я не смог пролететь, смотрел на звездное небо и думал, что это конец. Что это очень-очень глупый конец. И что я готов на все, только бы выжить.
— И именно после аварии получили свой дар?
— Даром я бы это не назвал, — хмыкнул Леон, — но да, после нее.
— И сразу начали им пользоваться?
— О нет, далеко не сразу. Сначала я несколько месяцев провалялся в больнице, потом еще несколько лет пытался разобраться, кем я стал и что теперь с этим делать. Привыкать к новому себе было непросто. А когда наконец разобрался, помог одному очень влиятельному человеку. Он и заплатил много, и, главное, порекомендовал меня другим. Тем, благодаря кому я смог построить Волчье логово, кто дает мне работу и по сей день. Не все из них живы, некоторые не умеют вовремя остановиться, но на их место всегда приходят новые.
Алиса поежилась. Она теперь прекрасно понимала, что он имеет в виду, и это было страшно.
— Сразу с крупного зашли, — пробормотала она.
— В моем деле нет места маленьким желаниям, — немного резче, чем следовало, ответил Леон. — Плата будет одинаковой что за кресло мэра, что за свежую клубнику на завтрак в феврале. И для клиента, и для меня. И если на клиентов мне, откровенно говоря, плевать, то себе я дорог.
— Честно, спасибо, — хмыкнула Алиса, наконец вспоминая, что перед ней стоит чашка с кофе.
Леон тоже сделал глоток, поморщился. Да уж, небось привык пить натуральный кофе из модной кофемашины, а то и вовсе сваренный в турке. Алисе было все равно, главное, чтоб бодрило. Леон поставил чашку на стол и вдруг наклонился к мониторам, вглядываясь в один. Алиса замерла, даже дышать перестала, тоже рассматривая изображение, но почти целую минуту ничего не видела. И лишь к концу этой минуты заметила, как легонько шелохнулась штора в той комнате, где лежала мать Анны, а вскоре стало понятно, что штора не просто шевелится: ее лижет снизу пока еще несмелый язычок пламени. В то же время зашевелилось и одеяло, которым укрывалась Анна. Будто кто-то тянул его невидимой рукой. Сначала медленно, а затем, когда оно сползло до половины, дернул резко. Анна подпрыгнула, просыпаясь. Вскочила с дивана, огляделась. То ли что-то услышала, то ли догадалась, но сразу бросилась вон из гостиной. Сначала забежала в детскую, убедилась, что дети спят, а потом направилась к матери. Увидев горящие шторы, она метнулась на кухню, схватила кувшин с водой, плеснула ее на огонь, и тот тут же послушно погас.
Проснулась Людмила, медленно подняла руку. И в ту же секунду закачалось зеркало на стене, а потом рухнуло на пол, рассыпавшись на мелкие осколки. Камеры записывали без звука, но и без него было понятно, что женщины закричали. От их крика проснулась старшая девочка, встала с кровати и направилась к двери, но та резко захлопнулась перед ее носом.
— Нам не нужно им помочь? — осторожно спросила Алиса, во все глаза глядя на экраны.
Леон едва заметно качнул головой.
— Немного подождем. Мы уже увидели, как все начинается, теперь надо посмотреть, как заканчивается.
Но заканчиваться в квартире Алексиных ничего не собиралось. Услышав крик дочери, Анна побежала к ней, дернула дверь, но та не поддалась. Анна дергала ручку, пыталась выбить дверь плечом, но у нее ничего не выходило. Что было странно, ведь двери в
