Ледяной Эдем - Алекс Норман
– Вопрос, – согласился Миккоев.
– И что, никаких соображений? – Лежнева в упор смотрела на него.
– Да как-то не очень.
– А почему именно сюда шла? – озаренно спросил Ганыкин. – Почему именно в этот дом?.. Может, в этом доме дочь ее держали?
– Ну да. – Кирилл смотрел на первую полосу газеты «Правда коммунизма».
Пожелтевший от клея и времени лист висел на стене под надорванными обоями. Номер сто пятьдесят, среда, двадцать четвертого декабря пятьдесят восьмого года. Официальная правда о пленуме ЦК КПСС, с заключительным словом выступил товарищ Н. С. Хрущев. Старый дом, наверняка хозяева давно съехали.
– Почему здесь могли дочь Карповой держать? – не понял Миккоев.
Кирилл внимательно смотрел на него. Не похоже, что мужчина фальшивил, выказывая признаки удивления.
– Потому что Карпова за дочерью в ваши края приехала. Пропала у нее дочь… – Он вытащил из кармана фотографию четырехлетней давности: – Карпова Варвара Евгеньевна, не видел?
– Да нет, – покачал головой участковый.
– Может, ее правда здесь прятали?.. Может, в погребе.
– Ну, в погребе.
– Нет здесь погреба. Подклети есть, а погреба нет… А в подклетях держать все равно что здесь. Да и кому держать? Я ведь здесь часто бываю, хожу, смотрю…
– Когда пуля в спине, все равно куда бежать, – качнула головой Ольга. И, глянув на Кирилла, добавила: – А бежала она оттуда, где дочь прятали. Или все еще прячут.
– Искать дочь Карпова отправилась вместе с мужем, – напомнил Кирилл. – Где муж?
– По следу Карповой нужно пройти! – решительно заявил Ганыкин.
Он приподнялся на носочках, подался, собранный и сосредоточенный, как розыскная собака, взявшая след.
– Дерзай! – Кирилл с интересом смотрел на него.
Миккоев сказал, что след Карповой замерз в мокром снегу, но вдруг у Ганыкина чутье невероятной остроты, вдруг он сможет удивить?
– Кто со мной?
Спускаясь по доске, Ганыкин даже не покачнулся, и по заснеженной траве он шел быстро, упруго, как будто знал маршрут от самого старта до финишной черты. Снегопад ослаб, видимость улучшилась, в траве смутно угадывалась дорога, ведущая куда-то в лес в противоположную сторону от поселка. Своей уверенностью Ганыкин создавал вокруг себя энергетическое завихрение, его порыв подхватил и Кирилла, и всех остальных. Он даже подумал о том, что зря скептически относился к Ганыкину. И суток не прошло, как они знакомы, за время пути он наговорил столько глупостей, но это не повод, чтобы судить о нем плохо. Говорили же, что Ганыкин высококлассный опер с массой заслуг. И сейчас он это докажет. Кустарниковое поле закончилось, начался лес, там Ганыкин одной ногой провалился в болотную лужу, скрытую травой и снегом, тут же выбрался без посторонней помощи и продолжил путь. И ведь вывел всех к просеке, за которой смешанный лес переходил в хвойный.
– Вот по этой просеке Карпова и шла! – бодро сказал Ганыкин, хлопнув ладонью по мокрой и грязной штанине.
– Откуда? – хмуро спросила Лежнева.
Похоже, она стала о чем-то догадываться. Так же как и Кирилл.
– Из глубины леса! – Ганыкин показал вправо.
– Здесь везде глубина, – устало хмыкнул Миккоев.
Он в лужу не проваливался, а ноги все равно мокрые по колено.
– И медведи! – Ганыкин вдруг надвинулся на участкового.
– И медведи, – кивнул тот.
– Ни одного не видел! Сколько прошли, ни одного медведя! Ни одного волка!
– Ни одной пропавшей Варвары! – с усмешкой дополнил Кирилл.
Но Ганыкин его как будто не услышал.
– Ты чего нам голову морочишь, капитан? – наседал он. – Здесь Карпову где-то убили! Здесь! И дочь ее здесь где-то прячут! И ты знаешь кто! Знаешь, но покрываешь преступника!
– Ганыкин! – одернула Ольга.
Но оперативник не реагировал, более того, сунул руку под куртку, выхватил пистолет, передернул затвор, а Миккоев направил на него ружье.
– Охолонись, майор! Не знаю я ничего!
– Завел нас черт знает куда! – не унимался Ганыкин.
– Я завел?!
Ганыкин завис, как боксер, пропустивший удар в последнее мгновение боя. Неужели вспомнил, кто кого куда завел?
– Давай обратно! – резко сказала Ольга.
Она почему-то смотрела в заросли можжевельника, над которыми высилась стена из елей и сосен. Но туда же смотрел и Кирилл, ему казалось, что в зарослях кто-то есть, стоит, наблюдает за ними, взгляд тяжелый, пронзительный.
– А как же Варвара? – не согласился с ней Миккоев.
– Так мы ее не найдем, – удивленно глянула на него Лежнева.
– Вправо пойдешь – медведя найдешь, а если влево… – загадочно улыбнулся Миккоев.
– Капитан, ты чего? – Ольга подозрительно глянула на него.
Уж не тронулся ли он умом на нервной почве?
– Я вот смотрю, грязь на штанине товарища майора. Обычная грязь. А у Карповой грязь была не совсем обычная. Красная с розоватым оттенком. Локтем о скалу оперлась, реку, наверное, переходила.
– О скалу, локтем?
– Красная глина, очень древняя, девонской эры. Она у нас красная с розоватым отливом. И только в одном месте. На границе соседнего участка.
– И реку там переходят?
– Ну да, вброд… Возможно, Карпова ваша с Капищей шла.
– Капище?
– Деревня такая. На месте древнего капища. Деревни давно уже нет, а капище есть…
– И кто там кому поклоняется?
– Не знаю… – хмурил брови капитан. – Вряд ли Карпова там кому-то поклонялась…
– Может, за дочку просила?
– За дочку в церкви просят… Не. Передумал. Нечего ей там было делать.
– Может, нам там дело найдется? – спросил Ганыкин.
Кусты можжевельника вдруг шелохнулись, с веток ссыпалось немного снега. Миккоев это заметил, напрягся, вскинул ружье.
– Не знаю, но я туда не поеду.
– Почему?
– Да место не очень, энергия там, говорят, плохая.
– Люди пропадают? – Кирилл завороженно смотрел на подозрительные кусты, но к ним не шел.
А вдруг там медведь? Может, зверь там берлогу себе на зиму готовит или даже спать укладывается.
– Да нет, вряд ли Карпова оттуда… – уверенно повторил Миккоев.
– Но проверить все равно надо.
– Не знаю… На ночь глядя точно не поеду, а завтра с утра… Если начальство скажет, – замялся капитан.
Кусты снова шевельнулись, снега с веток ссыпалось еще больше.
– Уж не медведь ли, – голос Миккоева прозвучал на тон ниже обычного.
И сам он подался назад.
– У тебя же ружье!
Ганыкин с решительным видом расправил плечи, но шагнул не вперед, как ожидалось, а тоже назад.
– Ну да, ружье!
Миккоев пересилил себя, направив на куст ружье, двинулся к нему. Оттуда раздался жуткий медвежий рев, кусты затряслись и затрещали, будто сквозь
