Злая память женщины - Виктор Альбертович Обухов
— Я же с вами…
— Ах, да. Прошу прощения еще раз. Это я должен говорить, что мне не страшно, потому что я с вами…
…Тем временем мы уже шли по поселку, продолжая разговаривать примерно в таком же духе. В поселке было тихо, во многих домах окна были темны, лишь в кое-каких — пробивалось из-за прикрытых ставень слабое свечение.
— Что-то людей не видать… А ведь лето…
— Да, в последнее время меньше народу стало…
— А впрочем, вон кто-то идет…
Надя обернулась вправо, следуя за моим жестом, и всмотрелась в темноту.
…К нам подошла со стороны реки женщина в темной длинной одежде. Пока она приближалась, откуда-то взялась на небе туча и затемнила луну. А может, уже было темно, только я не отметил этого. Женщина остановилась в нескольких шагах от нас. Лица ее не было видно, но по походке, по движениям чувствовалось, что она молода. Немного, пожалуй, постарше Нади. В руках у женщины было ведро, она, видимо, ходила куда-то по своим хозяйственным делам.
— Здравствуй, Надя. Здравствуйте… — приветствовала женщина нас. Голос у нее был глубокий, внятный.
— Здравствуй.
— Приехала-таки?..
— Как видишь.
— Что ж, добро пожаловать, добро пожаловать. К нам не зайдете?..
— Зайдем… — голос Нади слегка дрогнул, и мне показалось, что она чем-то смущена. — Чуть позже, хорошо?..
— Лучше бы сейчас. А то потом — дела есть…
— Нет, мы чуть-чуть позднее. Хорошо?.. Обязательно зайдем. Надо ж хоть в дом забежать, проверить. Ага?.. — Надя говорила так, как будто оправдывалась, и это меня озадачило. Что это за женщина такая?.. Кто она для Нади?..
…Когда мы, идя дальше, поровнялись с женщиной, стоящей на обочине дороги, она еще раз окликнула мою спутницу.
— Надя, — сказала она, и мне почему-то почудилась злая нотка в ее голосе. — Ты только не забудь, что я спешу…
— Да, да… — тихо ответила Надя и потянула меня за руку, вперед.
— Кто это?.. — спросил я, когда Надя рылась в пакете, отыскивая ключи и отпирая дверь.
— Это? А… Это моя хорошая знакомая. Можно сказать, подруга. Они тут с мужем живут. Она почти безвылазно, а муж после работы приезжает почти каждый день. Хозяйство тут у них небольшое…
— А куда это она звала вас?..
— Не меня, а нас. Даже скорее — вас. К себе звала, в гости. Увидела незнакомого человека, и любопытно ей стало. Кто да что… Она тут не много людей видит, а любопытна ужасно. Что вы там говорили о женском любопытстве?..
— А куда она спешит?..
— А, — отмахнулась Надя, щелкнув выключателем в коридоре и открывая дверь в комнату, — никуда она не спешит!.. Я же говорю, — любопытна слишком…
— Гм, — сказал я. — Я говорил вам, что в этих краях могут жить только прелестные женщины. Но, оказывается, тут, кроме не в меру прелестных, живут еще и не в меру любопытные…
— О, это все может быть в одной женщине. Она ведь очень красива. Вы не заметили?..
— Нет. Темно…
— Напрасно. Ну, да у вас еще будет возможность.
— А отказаться нельзя?..
— Что?.. Вам не хочется посмотреть на красивую женщину?..
— Я только этим весь вечер и занимаюсь. Но, однако…
— Что — «однако»?..
— Куда положить ваш пакет?..
— О, боги… Да бросьте здесь, у дивана, что ли… Так что — «однако»?..
— Однако, я не люблю… нет, не так, конечно; но теряюсь, когда их сразу много. Нельзя видеть одновременно даже двух прекрасных женщин. Это как будто два фильма одновременно смотреть. Вдвойне притупляется чувство реальности…
— Слушайте, почему вы мне так упорно льстите?.. Весь вечер?.. Нет, вы ответьте… вы ответьте… почему… почему…
— Я сейчас приду, — шепотом сказала она. — Подожди…
…Шаги ее мягко прокатились по комнате, потом по веранде, и стихли. Я остался ждать.
«Интересно, который теперь час?.. — подумал я, когда мне показалось, что Нади долго нет. — Около полуночи, наверное…»
Я посмотрел в окно. Огород и небольшой садик, уходящие к реке, хорошо были видны при лунном свете и казались четкими и недвижными, словно залитые бледным воском. Да, наверное, около полуночи. Оцепенение нападает на мир…
Еще немного посидев, я вышел на веранду, сел в плетеное кресло и закурил. На дворе опять было темно, вновь какая-то туча наплыла на луну. Поднимался ветер, и листва шелестела, плескала, шепталась — по-ночному, сумбурно и боязливо. Нади не было, наверное, уже с полчаса…
…Но, несмотря на томительность ожидания, в груди моей — в душе — везде, везде, — и вокруг меня тоже, — пели невидимые скрипки и нежно веяли крылами добрые духи. Судьба, казалось, подарила мне праздник, словно бы в награду за прежние мучения. «Какая женщина!.. Какая восхитительная женщина!..» — повторял я без конца. В тот миг я, как никогда, жалел, что умею только читать стихи, а не писать. Какие бы гимны я отпустил сейчас — на все четыре стороны ночи!.. Но я не умел сочинять свои, мне приходилось твердить чужие… «Сиреневый сумрак. Деревья шумят на ветру… Трава молодая свежа и не помнит о зное… И важно гуляет по ней, словно кот по ковру, беспечная женщина, гибкое пламя ночное… Нежны ее руки. И
