131.1: Обреченные выжить (СИ) - Шон Андри

— Второе дитя Ангелов… — его хрипящий голос, усиленный шлемом, процедил каждое слово с блаженным упоением — Во славу Красного Солнца… — Отступник рухнул на колени

Чудовище остановилось. Тёмные щупальца, мигнув фиолетовым сиянием, принялись обвиваться вокруг его лапы, образуя яркий, слепящий взор кнут:

— Мы отдаем себя во славу Ангелов! — превозмогая боль прокричал Избранный, вздымая руки вверх

И в тоже мгновение Преследователь взмахнул кнутом. Вспышка света, подобно солнцу тут же ослепила Джерома. Пронзительный свист и грохот ударил по барабанным перепонкам. Когда Джонс наконец смог хоть что-то разглядеть, доспех Избранного, вместе с его носителем, лежали на земле двумя дымящимися половинами:

— Джером, вставай, быстрее! — кричала Вероника, пытаясь, вместе с Тимуром, вытянуть Джонса из ступора

Теперь Джерома взяли вдвоём и судорожно потащили прочь от надвигающейся ужаса, но всё было абсолютно бесполезно. Он настиг их слишком быстро.

Пространство гнулось, тускнело, звуки затихали, лишь вечный, лишённый всякого понимания взор пронизывал Триария насквозь. Яркая фиолетовая вспышка. Нарастающий свист. Ритмичное биение сердца. Тишина. Тьма.

Джером вновь оказался окружённый тьмой, шёпотом тысячи голосов, трелью омерзительных свистов и двумя фиолетовыми огнями, вечно смотрящих глаз. Они больше не были вдалеке, их силуэт не размывало неведомой пеленой. Они были рядом, взирая на Джонса с отдающей отовсюду надменностью, вперемешку с любопытством и частичкой злобы. Джером рухнул на колени. Его тело стало невероятно тяжёлым, каждая кость скрипела от напряжения. Триарий оставил бегство, оставил страх, оставил даже малую надежду на спасение. Раз за разом этот кошмар повторялся и на попытки бороться Преследователь ещё сильнее ломал Джерома, превращая его разум в пылающую массу. Но в этот раз сил на жалкие сопротивления не было вовсе. Джонс покорно, с неуловимой ноткой томительного ожидания принял свою участь. Когда в его разум залезли он не сопротивлялся, когда его воспоминания небрежно листали он не возражал, когда его мысли, чувства, эмоции, переживания за всю его жизнь срослись в одно убогое создание, что будто бы было ключом к чему-то глубокому, непостижимому, чуждому, его разум оставался спокойным. Мнимая дверца распахнулась, а юношу отбросили прочь как использованный инструмент. И тут всё затихло. Абсолютная пустота. Но она не была враждебной, не была холодной и пустынной. От неё веяло теплом и аурой безопасности. Спокойствием объятий родной матери, которой Джером никогда не знал:

— Береги себя, мой мальчик — прозвучал дрожащий, отдающий безмерной болью женский голос

Неизвестный, он казался Джерому таким родным и тёплым, что юноша невольно попытался сконцентрироваться на нём, изучить, но вместо этого его обожгла белая вспышка. Дверь закрылась, выплюнув и Триария, и Преследователя наружу. Сменив надменность и любопытство, всё вокруг озарилось злобой, немыслимой человеческому разуму. Фиолетовый огонь разгорелся и два глаза вновь впились в лицо Джерома, окутывая его тело тьмой. Тщетно. Джонс, балансируя на краю пропасти безумия, ничего не почувствовал, лишь невероятная злоба сменилась удивлением, постепенно увядающим, вместе с гневом. Ещё удар, глаза ослепляли Триария. Вновь неудача. Тонкий, едва различимый взору белый щит, удерживал Преследователя в миллиметре от того чтобы раз и навсегда лишить Джерома рассудка. В эту секунду нотка сомнения поселилась в сердце юноши, душа затрепетала желая жить. И будто почувствовав это Преследователь, принялся менять форму, открывая свой истинный облик. Вместо чёрной фигуры, орошаемой фиолетовым светом, чудовище, словно бушующее пламя стало расти, извиваясь миллионами щупалец. Какофония криков, шепотов и стенаний превратился в тяжелый, содрогающий саму пустоту вой. Он походил на тот, что издавал сам монстр, но в этот раз он звучал отовсюду. Гигантская, пульсирующая светом и пугающая одной своей дикой невозможностью масса, окружила незримый купол Джонса. Всюду, куда мог посмотреть Джером устилал Преследователь, выпуская бесконечную мириаду щупалец — кнутов. Купол слабел, разум юноши стал ощущать насколько немыслимо силён его мучитель. Если бы не купол света, заставший его врасплох, Триарий давно бы сошел с ума под давлением колоссальной мощи. Теперь же, когда Преследователь выпустил всю свою силу, обнажив ярчайшую фиолетовую сферу прямо перед глазами юноши, купол слабел, пропуская мелкие щупальца внутрь:

— Борись! — прозвучало эхом отовсюду

Тело тряслось от сомнений:

— Похоже у тебя в башке творится что-то похлеще чем простые головные боли, верно? — пролетело мимо

Сердце неровно стучало, метаясь в пустоте:

— Каким бы странным типом ты не был, ты все же человек, и человек, в целом, неплохой — отозвалось вокруг

Джонс задыхался в неизвестности:

— Вы же Джером Джонс, Триарий ордена Голубой Розы, верно?

"Ради чего я борюсь!?" — вскрикнул немыми губами Триарий:

— Я вижу ты сильный, Джером

"Нужно бороться" — скрипя зубами проговорил юноша:

— Не все такие способные как ты, каждый из нас наделён пороками. Ты способен быть бесчувственным и спокойным в любой ситуации, но, подумай и о других

"Феникс" — прошептал Джером:

— Береги себя, мой мальчик

Рука Джонса засеяла тусклым, греющим светом. Чёрные щупальца, оплетавшие её отступили, кисть невольно раскрылась. Среди света, в ней возник его пистолет. Пальцы оплели рукоять. Будто кукла в руках незримой силы, Триарий нацелил оружия в сферу. Тепло согревало юношу, он чувствовал себя так хорошо и спокойно, что казалось бы всё это лишь очень странный сон. Среди этого хаоса, в разуме Джонса, светлым маяком загорелась мысль. Она была настолько точной и очевидной, словно Джером сам пришёл к ней. Неминуемо и целенаправленно: "Стреляй".

Внезапно, юноша оказался в совершенно новом месте. Его тело больше не покрывало куполом, а сердце не питало теплом и уютом. Его незримый защитник, спасший жизнь, исчез также внезапно как и появился. Но Джером больше не чувствовал страх. Оглядываясь вокруг он ощущал уверенность, казалось будто бы он был здесь раньше. Среди тёмных, лишь изредка пульсирующих фиолетовым оттенком красок, Джонс стоял на поляне, неестественно окруженной невероятными деревьями. Длинные и чуждые разуму стволы, чёрными столбами росли из пустынной блеклой земли, своими извилистыми, будто бы замерзшими змеями, цепляясь друг с другом. А редкие листья, словно в насмешку нездоровому виду деревьев, пульсировали фиолетовой, холодной жизнью. Странная, но привычная разуму картина. Вопреки всему Джером не чувствовал ни ужаса, ни восхищения. "Сад" — возникло в голове у юноши, когда он рассматривал окружение. В глубине леса, минуя решётки стволов, виднелись тонкие силуэты. Они бессмысленно скитались вдалеке, лишенные всякой цели. А стоило Джонсу сфокусировать свое внимание на них, как силуэты содрогались, после чего резко спешили прочь, теряясь в горизонте. Их было великое множество и все как один отдавали пустотой и печалью:

— Ты ведь не умер — тихо прошептал кто-то, нарушая прекрасную тишину этого места

Джером пошатнулся. Его взор заметил быстрое движение среди крон деревьев. Приступ волнение размывало холодом нечеловеческого спокойствия:

— Не оставляй меня одну — вновь прозвучал знакомый голос

Вспышка. Глаза Джонса смотрят как в руинах копошится некий силуэт. Вспышка. Оказавшись ближе Джером смог разглядеть Аквилифера Голубой Розы. Единственного в своем роде идейного вдохновителя и одного из самых важных людей в Цитадели Надежды. Великий знаменосец чья власть, статус и богатство шли впереди него, восхищая простой люд, сейчас выглядел невероятно жалко. И теперь, едва перебирая ногами, он пытался сбежать от Триария. Вспышка и вот Джонс стоит на окровавленном теле Аквилифера, которое содрогается то ли от боли, то ли от попыток дышать. Человек источал страх и слабость, его кровь потоками струилась из дыр в броне, заливая руины вокруг. Вспышка. Шлем Знаменосца с хрустом вскрывается тёмной лапой, оголяя дрожащую плоть. Лицо полное животного страха, скованное болью и горящее желанием жить. Человек, немолодого возраста, дрожащими, тлеющими огнём глазами смотрел на юношу, будто перед ним сама смерть в её первородном виде. Нос сломан, висок и губа разбиты, седеющий волос слиплась от крови. Вспышка. Воспоминания, мысли и чувства мелькали, пучком пролетая мимо глаз Джерома. Миллионы фрагментов, небрежно пролистывались, минуя десятилетия жизнь. Чужой жизни. Чужими глазами, Джером копался в воспоминаниях Аквилифера, не в силах прекратить мучения почетного слуги Ордена. И вот воспоминания замерли. Беспощадный взор вонзился в фрагмент памяти, впитывая каждую его частичку: