Жанна Лебедева - Очень босоногая история: Маньяк на свободе!
«Ну все, достало», — подумал Борис и нажал пункт «Выйти из группы». Все равно здесь смотреть нечего. Сейчас он создаст свою, реально босоногую группу, и сразу найдет много единомышленников. Пусть все будет честно, по гамбургскому счету! Да, как по гамбургскому счету, точно![46]
Процесс создания босоногого анклава затянулся — Борис медленно и не всегда успешно воевал с настройками «Контакта», да и долго соображал, как по–английски пишется слово «счет». Воспользовавшись простеньким переводчиком, он получил слово «bill» и крупными буквами вписал это слово в название. В конце концов, заветная цель была достигнута. Логотип группы украсила грязная пятка, а лучшим друзьям были посланы приглашения. Иван, Михаил, Сева. Да, надо еще кого–нибудь позвать. Ирма наверняка захочет вступить в его группу. Ден этот, ну его лучше нафиг. Да, еще эту Асю тверскую. Она хоть и вредная, но босиком–то ходит регулярно.
Ирма вскоре ответила, что ей откровенно не интересно кому–то доказывать, может ли она может пройтись босиком. Ася не ответила ничего, зато московские босоходы, как партийцы во времена СССР, дружно вступили в закрытый клуб. Вступило еще несколько новосибирских девушек, которым Борис в свои лучшие времена успел запудрить мозги псевдопсихологией.
Когда Борис, покурив на балконе, вернулся к своей новой группе, то увидел, что вступить хочет девушка по имени Евгения. На аватаре стояло улыбающееся голубоглазое личико, окруженное курчавыми светлыми волосами. К заявке прилагалось сообщение: «Я живу в Лос — Анжелесе, хожу босиком практически постоянно».
«Ну–ну! — подумал Борис. — Лос — Анжелес, как же, нашли дурачка».
Нетвердыми руками он набрал сообщение:
«Ага, еще одна виртуальная нимфа. Сидишь небось сейчас где–то в Москве и сочиняешь!»
Ответ пришел сразу.
«Ну зачем же вы так, Борис. Вы хотите фотодоказательств? Пожалуйста. Смотрите мою страницу, она открытая».
Сказать, что страница Евгении приятно удивила Бориса — значит ничего не сказать. Он был в культурном шоке. Он готов был переплыть Тихий океан на плоту, чтобы только лицезреть эти прекрасные ножки вживую, припасть к ним и целовать, целовать. У Евгении был с десяток альбомов, и везде она была босой — на побережье Санта — Моники, среди небоскребов делового центра, на каменистых тропинках Гриффит–парка, откуда открывался вид на знаменитую надпись ГОЛЛИВУД, и даже среди роскошных вилл Беверли Хиллз. На фото ее окружали друзья, подруги, по всему видно, что влиятельные и состоятельные люди. Вот она, новая мессия босоногости. Стоило прожить жизнь, чтобы просто узнать про Нее.
Борис засыпал счастливым. Всю ночь ему снилась его новая муза. Однако сны были настолько неприличными, нет, не то слово. Приличие — понятие весьма условное и относительное. Эти сны были настолько омерзительны, что Евгения, узнав о них, сбежала бы из группы без оглядки.
Утром Интернет Бориса не разочаровал. Евгения активно писала в новой группе, друзья–москвичи восхищались ее красотой. Щелкая по группам, психолог обнаружил, что какие–то Упятки устраивают флешмоб во имя Великой Пятки на Войковской, в торговом центре «Метрополис». Решив, что такого скопления босоногих он пропустить не может, Борис написал официальное сообщение всем админам группы о своем участии и для пущей важности продублировал его на стене группы. С самыми радостными чувствами он вышел из квартиры Игоря и двинулся в сторону платформы Бирюлево Товарная. Электричка подошла довольно скоро, и психолог, устроившись в недавно отремонтированном вагоне, покатил в сторону Павелецкого вокзала.
Надо отметить, что ни в электричке, ни на платформе Москва — Товарная, где он сошел дабы избежать турникетов, ни даже в московском метро, которое Борис считал цитаделью обутой контрреволюции, ни в гламурном Метрополисе, никто не обратил на его босые ноги ни малейшего внимания.
Однако в центральном атриуме торгового центра Бориса ждало разочарование. Ни одного человека босиком он не увидел. Он уже подумал, что это происки врагов, наверняка этот подонок Ден так над ним подшутил, это он, больше некому, — как вдруг парни и девушки, которые до этого как ни в чем ни бывало гуляли по бутикам, прошли и встали на строго определенные места. Если бы Борис наблюдал этот процесс не стоя неподалеку, а с верхних галерей ТРЦ, то увидел бы, что флешмоберы выстроились в форме гигантского отпечатка ноги. В руках тех, кто стоял в «пятке», появились зеленые листы картона. Ловко переворачивая их, они создали как бы бегущую строку — СЛАВА ВЕЛИКОЙ УПЯТКЕ! Но уже через пару минут моберы стали расходиться.
— И это вы называете босоногий флешмоб! — крикнул Борис на прошедших мимо девиц в новомодных ботильонах на высоких каблуках. — Дуры, уродуйте ноги дальше! И ты, одел гриндера! Да настоящие рокеры всегда ходили босиком! Сборище идиотов! Я отпишу про вашу группу на своем сайте, и вы мне ничего не сможете сделать!
Орал Борис недолго. Откуда ни возьмись появилась парочка охранников и корректно, но жестко попросила его покинуть территорию ТРЦ. Жутко злой, Борис отправился бродить вокруг Войковской, в надежде встретить хоть кого–то из реальных босопяточников.
— Это опять вы? Босиком? По этой улице? — раздался над ухом Бориса знакомый голос.
Тот самый прохожий, который пытался напугать их в Твери, с круглым приветливым лицом, на котором застыло сейчас выражение неприкрытого ужаса.
— Что вам от меня надо? Какое вам дело до того, что я босиком? — взъярился Борис.
— Ваши… ноги… С ними может случиться ужасное… — прохожий опрометью бросился прочь, Борис за ним, но куда ему было, босому, угнаться за обутым в кроссовки незнакомцем. Он наступил на какой–то уже затупленный, но вполне недружелюбный осколок и вынужден был остановиться.
— По этой улице босиком, видите ли, не ходят! Откуда он только взялся… — чертыхнулся Борис и заозирался на ближайшие дома. Табличка с названием улицы на одном из них недвусмысленно гласила: «Улица Зои и Александра Космодемьянских». Борис аж плюнул от злости.
— Боренька.
Это ласковое обращение заставило Бориса вздрогнуть и втянуть голову в плечи. Так когда–то его называла его жена, с которой он давно жил отдельно, хоть и не будучи официально разведен.
— Вот уж не ожидала. Плохо выглядишь.
Борис медленно обернулся. Женщина, которой на вид никак нельзя было дать более тридцати лет, ухоженная, стильно накрашенная, в светлом деловом костюме и туфлях–лодочках. Да, это она. Маргарита. Жемчужина, бл*!
— Поговорим? — Маргарита кивнула в сторону «Метрополиса», откуда Бориса недавно прогнали с позором. — Да ты не убегай, я давно тебя ищу. Или ты считаешь, нам не о чем поговорить?
— Риточка… Я ужасно тороплюсь, давай в другой раз, — заюлил Борис.
— Ну уж нет. Я не собираюсь разыскивать тебя, как сбежавшую собаку. Пойдем.
Борис поплелся в «Метрополис». Маргарита шла рядом, стараясь не обгонять. Она села за столик в мексиканском ресторане, закинула ногу за ногу, небрежно бросила сумочку на свободный стул. Посмотрела меню и заказала апельсиновый фреш и мороженое.
— А ты что, ничего не хочешь? — спросила она у Бориса, когда официант записал ее заказ.
— Я… Нет, ничего не хочется, я недавно ел… ел в кафе.
— Сомневаюсь. Может, у тебя денег нет?
— Конечно, есть, просто в этом дурацком ресторане не берут карточки! — для пущей убедительности психолог вытащил свой потрепанный бумажник, демонстрируя лежавшую там пачку напечатанных на струйном принтере долларов. Этой своей выдумкой он страшно гордился. Зарплатную карточку, сохранившуюся у него с тех времен, когда он еще что–то зарабатывал, но давно заблокированную, он вытащил и спрятал обратно столь поспешно, как будто Маргарита была экстрасенсом и смогла бы по одному мимолетному взгляду определить, что это просто бесполезный пластиковый прямоугольник.
— Мы берем карточки, — удивленно поднял бровь официант.
— Все равно, я ничего не хочу. Могу же я НИЧЕГО не хотеть? — не мог же, в самом деле, Борис признаться, что он на мели.
— Боря, тебя угостить? — насмешливо сказала Маргарита. — Принесите ему пива, холодного. И фисташек.
Официант с невозмутимым видом повторил заказ и ушел. Вернулся он быстро, поставив сок перед дамой и пиво перед Борисом.
— Боря, никогда не оскорбляй людей, и официантов в том числе, — сказала Маргарита, пригубив свежевыжатого прохладного сока, — ведь он может разозлиться и плюнуть тебе в пиво.
— Так! — не выдержал Борис. — Не учи меня жизни! Думаешь, нашла себе богатого дурака, который тебя содержит, и можешь теперь глядеть на меня свысока…
— О господи, ты совсем не изменился. Эти твои вечные понты, распечатанные баксы… Боря, даже ребенок увидит, что это подделка. Не вздумай сунуться с ними куда–нибудь в приличное место — тебя легко могут принять за мошенника. Да, и ты все также считаешь всех женщин дурами, как эти твои двоечницы–пятнадцатилетки, которые мечтают спать со старым тошным мужиком за бабки? К твоему сведению, у меня охранная фирма в Питере. Я не могу себе позволить шлепать босиком и рассуждать о том, как это круто и ждать, что мне вот–вот упадет миллион с неба! У меня дети, между прочим, если ты не забыл. Младшая, между прочим, считает тебя отцом. Ты бы ее хоть с днем рожденья поздравил.
