Путь чернокнижника (СИ) - "Лучезар Ратибора"

По моей просьбе Арсений Саввич отдал мне под постой самую дальнюю комнату на втором этаже с окном, выходящим на двор. Это было дальше всего от комнат слуг. Что было для меня удобно. Не хотелось смущать чужие уши своими мантрами и заклинаниями. И никому не хотелось давать дополнительного повода распространять слухи. Хотя, конечно, ненужная молва и домыслы всё равно постепенно просочатся из этих стен. И не удивлюсь, что эти сплетни легко покинут стены особняка. Люди любят говорить и жадны до сплетен. Втройне обожают потолковать о чужих тайнах.

В комнате был шкаф, комод, широкая кровать и большой стол. Дополнительным преимуществом для меня стала возможность запереть комнату на ключ как изнутри, так и снаружи. Размер комнаты тоже мне отлично подошёл: места на полу было достаточно, чтобы спокойно чертить сигиллы, пентаграммы и гексаграммы при исполнении ритуалов. В общем, прямо отличное жилище для колдуна.

Я закрылся в своей комнате и приоткрыл окно на небольшую щёлочку, подперев её подсвечником. Встал лицом на запад. Закрыл глаза и начал настраиваться на Павла. Мне незнаком его образ, я его ещё ни разу не видел. Но я знаю, что он один из совладельцев фабрики, он связан с Арсением через неприязнь и конкуренцию. Живёт в этом же городе. И я знаю его имя. При значительной Личной Силе этого уже хватит, чтобы настроиться, поймать дымку, слепок и направить магию воздействия. Я настраивался, вибрируя про себя имя жертвы, и старался выловить из астрала ниточку, что привела бы к нужному объекту. Медленно, но вроде бы дело продвигалось. Я сумел поймать серебристую нить и шёл за ней к Павлу. Так, что-то есть. Образ: голубой сюртук европейского покроя, голубая шляпа, голубые штаны. Коричневая гладкая трость в правой руке довершала астральный отпечаток. Лица было не разобрать. Но этого сейчас и не нужно. Главное, что я поймал тонкую копию врага купца.

Концентрируясь, вливая энергию, я придавал образу краски, насыщенность, плотность. Двойник стал почти материален в моей визуализации. Я чётко его видел. Как и визуализируемый чёрный кристалл Аешма слева от жертвы на уровне его сердца. Я сложив левую руку — рука Самаэля, гнева Господа, рука наказания — и направил её на сердце объекта. Изменившимся голосом ударил по жертве, активируя кристалл.

— Аешма энереп! Друдж Насу энереп! Пайти-ратвем энеп! Хамратвем энереп!

Мой голос девятикратно разрезал пространство заклинанием. Кристалл Аешма настроился на жертву, замерцал чёрным бесцветием и поглощением. И вся сила, энергия и здоровье ручейком потекли из Павла в кристалл. Я наблюдал, как два хранителя бесшумно отодвигаются от жертвы. И энергия вытекает из него. Конечно, без поддержки защитников Павлу может стать плохо, но не настолько, чтобы уже завтра заболеть и не явиться на приготовленную ему встречу. Зато в ближайшие трое суток хранители продолжат пребывать поодаль от жертвы и не помешают моим вредным воздействиям, как на тонком, так и на физическом плане. Первая часть работы выполнена. Защита снята.

***

На следующее утро мы с Арсением Саввичем загодя поехали на чёрной карете с чёрными шторами, прекрасно закрывающими все окна. Заехали за художником, он был уже готов и ждал нас. После чего добрались и до бумагопрядильной фабрики, что находилась на самом краю города. Встали чуть поодаль, чтобы не привлекать внимания, но на расстоянии видимости ворот. На углу ближайшего здания стоял наш часовой — Дарвиш. Может, действительно с рассвета дежурил?

В ожидаемое время, как по часам, прибыла бричка с Павлом Заводиным. Мы с художником с двух сторон от шторки прильнули одним глазом, все во внимании, и старались схватить каждую мелочь облика нашей жертвы. Мне было достаточно одного взгляда, но мне и проще, чем живописцу: рисовать во всех подробностях для ритуала нет необходимости. Да если и забуду что, то портрет будет всё равно у меня на руках.

Как и во время моей настройки, Павел был одет в голубой костюм модного покроя, присутствовала широкополая шляпа, а в руке он сжимал трость. Тут я верно считал образ. Только вживую делец обладал внушительных размеров животом. Так что сюртук оказался ему сильно в обтяжку. Думаю, если он сделает несколько резких движений, то все пуговицы с сюртука разлетятся в разные стороны. И лицо его. Брр! Крайне мерзкое. Даже не по форме или выражению, но по своей энергетике раскрывающее характер и нутро владельца. Одутловатость красной рожи намекает, что хозяин оной без ограничений любит выпить и вкусно поесть — а большой живот как подтверждение тому. Маленькие глазки и крошечный нос крайне нелепо смотрелись на широкой и круглой морде. Большой, искривлённый недовольством рот дополнял и подчеркивал и без того неприятные черты лица Павла. В целом, наша жертва производила впечатление властного и весьма капризного субъекта, который не привык к отказам и возьмёт от жизни всё. Ухватит всей своей силой и властью, что захочется и когда потребуется. Выгоды своей уж точно не упустит, даже если для этого нужно через кого-то перешагнуть. Ну ничего, Павел Заводин, скоро я тебе пообломаю твои хотелки.

Бричка остановилась, мануфактурщик неспешно вылез. Едва он отпустил кучера, как перед ним, словно из-под земли, появился попрошайка. Я ждал, что мальчишка гнусаво затянет песнь причитаний, привычную в таких случаях надоедливую тягомотину, которую часто используют его коллеги по цеху. Что-то вроде: «Подайте, люди добрые! Ради Христа на хлебушек! Кушать очень хочется!» Но Дарвиш удивил меня. Он подошёл к предпринимателю ближе и встал прямо на его пути. Завёл левую руку за спину, совершил поясной поклон, по дуге коснувшись правой рукой земли. После чего выпрямился и что-то негромко произнёс. Даже на таком расстоянии я увидел-почуял удивление Павла. Тот достал толстый кошель из кармана, вынул мелочь и бросил чуть в сторону. Мальчишка сделал полупоклон и побежал собирать монетки.

Когда мануфактурщик зашёл в здание, мы медленно поехали обратно. Попрошайка догнал нас и на ходу запрыгнул в карету. Хороший парень, но не мешало бы ему помыться, и в тесной карете это явственно ощутилось.

Дарвиш шмыгнул носом, вытер его по привычке рукавом и протянул ладонь.

— Давай обещанные три рубля, барин! Я всё сделал, как условились.

Три рубля медью перекочевали от меня к пацану.

— Держи, честно заслужил. Ты молодец, Дарвиш! Нам вполне хватило времени, чтобы рассмотреть Павла. Кстати, что ты сказал мануфактурщику?

— Я поклонился и с максимальной чёткостью произнёс: «Достопочтенный сударь, не соблаговолите ли вы подать копеечку нищему маргиналу. Ибо не оскудеет рука дающего. С этого рубля я куплю в церкви свечу и поставлю за ваше здравие. Это очевидно выгодная инвестиция, поскольку предусматривает обоюдную выгоду». Ха-ха! Видели бы вы его рожу! Он аж глаза вытаращил от моей заготовленной речи! Но несколько монеток всё-таки дал.

— Да, мы заметили. Я бы и сам обомлел, услышав подобное! Надо же было до такого додуматься! — добавил к разговору Арсений Саввич и хохотнул. — Держи и от меня, парень. Вот тебе за смекалку.

С этими словами Арсений дал Дарвишу ещё рубль. Тот заулыбался и прямо зажмурился от радости и удовольствия.

— С вами приятно иметь дело, судари! Если что ещё надо сделать — обращайтесь. Я всегда готов помочь и подзаработать.

— Всенепременно, Дарвиш! — я искренне радовался сообразительности мальчишки.

Мы отвезли художника к его дому, там же сошёл Дарвиш и вернулся к своей привычной жизни. Оставшись со мной в карете наедине, Арсений Саввич тут же спросил о дальнейших действиях. Глаза его горели, он был взбудоражен.

— Что теперь, о ученик чародея? Нужна ли будет моя кровь для выполнения чёрного обряда? Или нужна иная жертва?

— Да, конечно, нужно будет пару литров вашей крови. Потом принести рысака живьём на костёр — в пищу демонам. А потом собрать сушёные шкурки жаб, смешать в бутыле с помётом летучих лисиц, добавить порошка кожи висельника, залить всё по́том девственницы. Этим раствором полить потрет жертвы с нужным заклинанием. И совершить ритуал необходимо обязательно в ночь полнолуния с кровавой луной.