Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

— Их три, — поняла Аполлинария. — Во́роны. Которые вмешались, как только увидели, что постоянство основы нарушается. Теперь я поняла правильно?

— Не совсем, — покачал головой кот. — Вы, сударыня, забыли, что существует принцип «сui prodest».

— Но как же воронам может быть это всё выгодно? — Аполлинария нахмурилась. — В чём их выгода?

— Вы ещё не поняли? — удивился кот. — Сударыня, сил не три. Их четыре. Первые две — это части голубиной стаи. Третья — во́роны. А с четвертой вы имеете честь сейчас разговаривать. Но, впрочем, наш разговор уже подходит к концу, потому что я, знаете ли, предпочитаю свежее мясо, мне неприятен запах лежалого.

— То есть… погодите… — кажется, до Аполлинарии стало доходить. — Это всё устроили на самом деле… вы⁈ Голуби ссорятся между собой, прилетают вороны, которые убивают зачинщиков ссоры, и… что же вы пообещали воронам взамен?

— Что я не разорю их гнезда, которые находятся на самой вершине этого уютного огромного дуба, который веками служит им пристанищем, — объяснил кот. — Ради спасения своих детей вороны убьют кого угодно, что, собственно, сегодня и произошло. И не надо делать такие глаза, ведь в выигрыше в результате оказываются все. И голуби, которых оставили в покое и некоторое время не будут трогать. И вороны, которые будут выращивать воронят в безопасности. И я, получивший шикарный ужин из молодой свежей голубятины. Я предпочитаю ножки, а грудки я, разумеется, преподнесу своей супруге. Она соблюдает строгую диету, и предпочитает этот вид мяса всем другим. Вы любите мясо, сударыня?

Аполлинария только и смогла, что покачать головой.

— Ну и зря, — равнодушно ответил кот. — Мясо полезно.

— Неужели вам ни капельки не стыдно? — спросила Аполлинария.

— С чего бы? — удивился кот. — Простите, но всем нам нужно как-то выживать, при этом соблюдая принцип соблюдения постоянства основы. Нельзя, понимаете ли, волевым решением отменить пищевую цепочку, даже если вам кажется, что она выглядит несправедливой и неправильной. Cui prodest, сударыня, и ничего вы с этим не поделаете. И никто не поделает.

— А если я поделаю? — прищурилась Аполлинария. — Вот возьму сейчас, и наподдам вам, господин кот, по попе зонтиком?

— Ха, — кот ухмыльнулся. — Ну, наподдадите. А что это изменит? Я перестану есть мясо? Вороны перестанут бить голубей? Среди голубей перестанут рождаться дураки, верящие в нелепые сказки? Синяк на попе пройдет, я прощу обиду, но жизнь-то от этого события не изменится. Всё будет идти, как положено, сударыня. Это я вам заявляю со всей ответственностью, как четвертая сила.

— А вы не упрощаете тему? — спросила Аполлинария.

— Нет, сударыня. Это вы пытаетесь её сейчас усложнить, и совершенно зря вы это делаете, — наставительно произнес кот. — Всё гениальное просто. Более чем просто. Да, при этом оно зачастую беспощадно, но что поделать? К тому же, — голос его смягчился, — спорим на что угодно, но вы ведь любите котят? Милых, смешных, пушистых котят, с хвостиками морковкой, ясными глазками, беззащитных, наивных, трогательных, и невинных? Все любят котят, сударыня, и вы не исключение. Моя дражайшая супруга приносит по три приплода в год, и, чтобы она могла выкормить котят, я должен делать то, что делаю. И я это делал, да, сто тысяч миллионов раз, и буду делать, и подобные мне, являясь четвертой силой, будут это делать, и они пойдут на всё — ради того, чтобы не прервалось постоянство нашей основы, имя которому — жизнь. А теперь мне пора идти, сударыня. Сегодня теплый день, и свежее мясо, ради которого всё затевалось, может испортиться. Всего наилучшего.

Он спрыгнул с лавочки, и побежал туда, куда голуби до того отнесли тело своего поверженного вожака. Аполлинария встала, взяла зонтик, и не торопясь пошла в другую сторону, к выходу из сквера.

* * *

— А что вы хотели? — пожала плечами официантка. — Конечно, это всё грустно. Но жизнь, моя дорогая, в принципе штука не очень веселая. С этим, думаю, вы не сможете не согласиться.

— Не могу отделаться от ощущения горчайшей несправедливости, — пожаловалась Аполлинария. — Тот голубь, которого убили вороны… он был хороший, и это чувствовалось. Он желал добра тем, с кем разговаривал. Он хотел, как лучше… только, умоляю, не говорите, что получилось как всегда, — попросила Аполлинария. — Я и сама вижу. Но всё равно, как по мне, лучше бы ему было остаться в живых.

— Наивные не остаются в живых, — вздохнула официантка. — Идеалисты не остаются в живых. Доверчивые и верящие не остаются. В этом кот был абсолютно прав. Вы ведь сами должны это понимать. Вот кому, скажите, доверился этот голубь? Только честно.

— Своим соратникам, наверное, — предположила Аполлинария.

— Правильно. И что же сделали его соратники, когда напали вороны? Либо подставились, и были убиты, либо улетели, кто куда, — официантка развела руками. — Поля, поймите простую вещь. Это — голуби. И голубям, равно как и всем другим живым тварям, тоже присуще постоянство основы. Это их основа, быть вот такими. Стань они кем-то иным, они бы просто вымерли. И вороны бы вымерли, не осознай они суть своей основы, а именно — прислужничать тем, кто запросто может откусить головы уже им самим.

— Но тогда, получается, вся эта конструкция построена на страхе? — спросила Аполлинария.

— На чём же ещё, — подтвердила официантка.

— Но кот… он, вроде бы, никого не боится, — заметила Аполлинария. Официантка засмеялась.

— Боится, и ещё как, — заверила она. — Но никогда в этом не признается.

— То есть на каждую силу найдется та, которая окажется ещё сильнее? — догадалась Аполлинария.

— Так и есть, — кивнула официантка. — Другой вопрос — можно ли найти эту силу, и понять, что она вообще существует. Ведь такие, как кот, предпочитают, чтобы их считали венцом творения в этой схеме, а это, конечно, совсем не так.

— Ясно, — Аполлинария понурилась. — То есть кот, выходит дело, меня обманул. Ещё и про котят начал зачем-то рассказывать.

— Это его оружие. Главное оружие, —