Дом-Призрак (ЛП) - Файфер Хелен

Он отогнал от себя мысли о вине. Сейчас у него нет времени на эмоции; он отключил их и не думал, что когда-нибудь снова включит.

Нагнувшись, он неловко закинул её на плечо. Для хрупкой старухи она оказалась гораздо тяжелее, чем он ожидал. Ему удалось пронести её вниз по лестнице и через узкую кухню. Он открыл дверь подсобного помещения и, протиснувшись, услышал глухой звук, эхом отдавшийся в маленькой комнате, когда её голова ударилась о дверной косяк. Он улыбнулся. Морозильник был единственным местом, куда он мог бы поместить её сейчас. Несчастная корова никогда не наполняла его продуктами. По крайней мере, теперь он использует его по назначению, пока не придумает, что делать с её телом.

Подняв крышку, он вытащил поднос сверху. Взял пакет с сыром и луковыми пирогами, единственное, что там лежало, и положил их сбоку. Затем начал опускать тело матери внутрь, что оказалось гораздо труднее, чем он себе представлял. После десяти минут борьбы, пока, наконец, смог запихнуть её, он закрыл крышку.

Напевая себе под нос, он взял пироги и отнес их на кухню. Закрыв дверь, на всякий случай сунул под ручку стул; он не хотел рисковать тем, что она вернется к жизни и сбежит. Включив духовку, он положил пироги на противень и засунул их внутрь. Сидя за столом, он ждал, пока они приготовятся. Забавно, что у него есть аппетит, учитывая, что он только что убил свою мать.

В доме впервые в жизни воцарилась настоящая тишина: к этому можно и привыкнуть. Таймер на плите зазвенел, и он достал пироги. Да, ему действительно стоило сделать это давным-давно, это бесконечно улучшило вкус его пищи. Он доел второй пирог, потом порылся в кухонном ящике и нашел немного парацетамола. Проглотил четыре глотка виски, который мать прятала в глубине кухонного шкафа. Потом достал из шкафа под раковиной черный мусорный пакет и поднялся наверх, чтобы разобрать постель. Он сложил все постельное белье в черный мешок и заново застелил кровать свежим. Затем поднял свою стопку фотографий, которые упали на пол, и начал наклеивать их на стены спальни, приберегая лучшие напоследок.

Несколько дней назад он заказал на сайте гигантский плакат с изображением своей любимой женщины. Он спрятал его на верхней полке своего гардероба. Достав и развернув, он встал на кровать и приколол его к потолку. Закончив работу, он лежал на кровати полностью одетый и смотрел на свою красавицу, пока утреннее солнце не начало просачиваться сквозь облака, и его дыхание не замедлилось, глаза не закрылись, и он не погрузился в глубокий сон.

Глава 27

Майк проснулся, чувствуя себя отдохнувшим впервые с тех пор, как его арестовали. Правду говорят, что нет места лучше дома. Он принял душ, побрился и оделся, выбрав новую рубашку, которую Энни купила ему на Рождество, но которую он не носил, и свои лучшие джинсы. Открыл один из многочисленных флаконов лосьона после бритья, который она тоже покупала ему, и побрызгался. Это было приятно, и он надеялся, что ей понравится.

Первым делом он позвонил в больницу, где ему сказали, что её выписали шесть дней назад. Теперь ему оставалось только выяснить, где она остановилась. Он просмотрел записную книжку, которую она держала у телефона. Номер её брата был написан красной ручкой на внутренней стороне обложки. Конечно, она упоминала, что он просил её присмотреть за его животными. Майк снял трубку домашнего телефона и набрал номер Бена. На десятом гудке Энни ответила, и он услышал её голос, она казалась сонной. Он положил трубку и выругался про себя. Что, если она решит выяснить, с какого номера звонили? Она поймет, что это он; никто больше не будет звонить из их дома. Он мог бы пнуть себя. Он ждал, не зазвонит ли телефон, но звонка не было. Надеюсь, она еще не до конца проснулась, чтобы беспокоиться о звонившем, а если и нет, то это не имело особого значения, потому что он собирался нанести ей визит очень скоро. Он хотел удивить её и показать, как много усилий он приложил.

***

Проснувшись, Энни наполнила чайник: ей нужен кофе. Уилл последовал за ней на кухню.

— Я говорил тебе, как сексуально ты выглядишь в этих шортах?

Покраснев, она отвернулась от него. Он подошел и поцеловал её в затылок, ниже линии скоб.

— На самом деле, ты самая сексуальная женщина, с которой я когда-либо просыпался рядом и не занимался сексом.

Она отстранилась от него и открыла холодильник, чтобы достать молоко.

— Спасибо, Уилл. Ты хочешь сказать, что я единственная женщина, с которой у тебя никогда не было секса. Ты же знаешь, что нет нужды все время лгать, все в порядке. Я понимаю, что не в твоем вкусе, и ты не должен продолжать обращаться со мной, как с девицей в беде. Я не собираюсь психовать или съеживаться и умирать. Ты мне ничего не должен, и нянька мне не нужна, я сама могу о себе позаботиться.

Уилл взял её за локоть и повернул лицом к себе. Энни чувствовала себя глупо после этой маленькой истерики, но чувствовала необходимость высказаться. Она не понимала, чем его так привлекает. Он придвинулся ближе и наклонил голову к ней, его губы коснулись её мягкого розового рта. Энни попыталась вырваться, но не смогла — не хотела. Её внутренности словно горели. Руки сами потянулись к нему, и она вздохнула, когда Уилл подхватил её на руки, отнес на диван и уложил. Он замолчал, не зная, продолжать ли, но она протянула руки, обвила их вокруг его шеи и притянула к себе.

Бросив случайный взгляд на окно, она закричала. К стеклу было прижато лицо мужчины. Уилл вскочил и подбежал к кухонной двери, чтобы посмотреть, кто там: вокруг никого не было. На самом деле он не видел никого, но бледная Энни появилась позади него, вся краска сошла с её лица. Она не могла поклясться, но ей показалось, что мужчина ужасно похож на Майка. Но этого не могло быть, потому что ему запретили появляться в Барроу.

1 октября 1888 года

Я была так занята этим утром, разбирая свои вещи, что не присела до полудня, чтобы выпить чаю и почитать газету. Я взяла «Таймс», и заголовок привел меня в отчаяние. В Ист-Энде Лондона произошло не одно, а еще два убийства. И Элизабет Страйд, и Кэтрин Эддоус были найдены с перерезанным горлом и другими чудовищными зверствами, совершенными против них. В газете говорилось, что тело первой жертвы оставалось еще теплым, когда его обнаружили, и что убийцу, совершившего это ужасное деяние, должно быть спугнули. Я почувствовала, как мое сердце пропустило удар, когда прочитала следующую строчку про найденный на этот раз красный носовой платок, лежащий поперек горла жертвы. Эдвард всегда настаивает на новых носовых платках, и я уложила в его чемодан несколько новеньких красных, купленных в галантерейном магазине, который открылся в городе. Я пришла в ужас, но продолжала читать. Поскольку убийцу потревожили, это привело к смерти еще одной несчастной женщины. Она была изуродована не так сильно, как предыдущая жертва.

Я напомнила себе, что Эдвард не единственный человек в Англии, у которого есть красные носовые платки, и он сам говорил мне, что Лондон — очень большой город. Я должна благодарить свою счастливую звезду за то, что рядом со мной только Эдвард, а не какой-то сумасшедший убийца. Хотя, это и эгоистично, должна признать, что он достаточно отвратителен. У меня до сих пор остались синяки и отметины от его последнего визита домой. Я считаю дни, до того, как Альфи придет и меня спасет – мой собственный рыцарь в сияющих доспехах, – и тогда мы сможем начать жизнь, наполненную любовью и смехом, вместо дней, наполненных страхом и ненавистью.

Я не могу представить себе ничего такого, что эти женщины могли бы сделать, чтобы заслужить подобную ужасную участь. Как грустно и одиноко жить настолько безрадостной жизнью, а потом умереть таким образом. Я не понимаю почему, но чувствую, что у меня есть связь с этими женщинами. Может быть, потому, что я слишком хорошо знаю тяготы жизни рабочего класса. Я чувствую, как будто есть что-то, что от меня ускользает. Завтра пойду в церковь и зажгу свечи за каждую из этих четырех женщин, и пока буду там, буду молиться за их души, и свою тоже.