Собиратели душ - Наталья Николаевна Тимошенко
– Понятно. Теперь расскажите, когда и с чего все началось? – попросила София, полностью перехватив инициативу в разговоре. Леон же просто внимательно слушал, откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза.
– Когда?.. – Анна задумалась. – Примерно год назад, наверное. Сначала это было редко. Просто вдруг чашка сама по себе со стола свалится, или вешалка в коридоре оборвется. Я даже значения не придавала, думала, дети посуду скинули, крючки старые уже, сколько ни прошу не вешать много курток на один, но кто меня слушает? Затем звуки по ночам странные начались, будто ходит кто-то, в стену стучит. Я на соседей думала. У нас тут контингент не очень, сами видите. Всякое бывает. И музыка до утра, и драки пьяные. Полиция у нас частый гость, участковый всех знает.
– А когда вы поняли, что дело все же в чем-то другом, не в соседях и неаккуратности детей?
Анна снова надолго замолчала, но теперь было видно, что она не вспоминает, а собирается с духом.
– Наверное, летом. В начале июня где-то. Нам воду отключили на две недели, было очень жарко, и я решила маму хоть в тазу обмыть. Она всегда была женщиной в теле, а сейчас еще и лежачая… Я воду поставила на плиту греться, сама там в комнате у нее раскладывалась. Таз принесла, полотенца и все такое. Вдруг слышу – грохот. Бегу на кухню, а там все кастрюли на полу, кипяток разливается. Я ногу ошпарила, недосмотрела. Хорошо, что дети на улице гуляли, не пострадал никто. Ладно, если б просто крайняя кастрюля упала, ну, подумала бы, что криво поставила. Но они все упали. Все! Даже те, что у стены стояли.
– Рискну предположить, что после этого все резко обострилось, так? – подал голос Леон.
– Откуда вы знаете? – испуганным шепотом спросила Анна, посмотрев на него как на Бога.
Леон открыл глаза, подался вперед, сцепив руки в замок и упершись локтями в колени.
– Вы испугались. До этого вы не придавали значения происходящему, не боялись, и оно было бессильно. Но теперь ему удалось вас напугать, заставить поверить в себя. Это открыло ему дверь, и теперь оно могло брать контроль над вами и вашим страхом.
По щекам Анны потекли слезы, оставляя черные дорожки дешевой туши для ресниц. А Алиса вдруг поняла, что тоже боится. Это был странный страх, словно не ее, чужой. Липкий, будто пот. Алиса не могла даже точно сказать, чего именно боится, но ей вдруг захотелось уйти из этой квартиры и никогда больше к ней не приближаться. Она повела плечами, сбрасывая наваждение, и заметила, что от Софии не укрылось это движение. Но вместо насмешки в ее взгляде появилось… понимание? Может быть, она испытывала то же? Или ощущала такое каждый раз, сталкиваясь с потусторонними явлениями? Ведь это для Алисы все в новинку, София не первый раз приезжает с Леоном на подобные просьбы.
– Пожалуйста, продолжайте, – попросил Леон, когда Анна вытерла щеки раскрытыми ладонями и кивнула, давая понять, что может рассказывать дальше.
– Да, с тех пор оно будто с цепи сорвалось. Дня не проходит, чтобы у нас что-то не упало, не разлилось, не загорелось. Ни одной картины на стене уже не осталось, ящики кухонные на полу теперь стоят. Посуда вся битая. – Анна с неловкой улыбкой указала на принесенные чашки с чаем, к которому никто еще не притронулся. И точно: если поначалу казалось, что она вытащила для гостей самые лучшие, парадные чашки из какого-то сервиза, то теперь стало заметно, что сервиз этот имеет весьма пострадавший вид. У двух чашек не хватало ручек, на остальных были заметны сколы. – Два раза у нас кран в ванной срывало, – продолжила женщина. – Первый раз я дома была, быстро перекрыла, а во второй как раз на работу ушла, дети на улице гуляли. Затопило всю нижнюю квартиру, соседям съехать пришлось. Они на нас в суд подали, да только с чего я им ремонт сделаю? Зарплата у меня и так – слезы. С нее высчитывают, да только много лет высчитывать будут.
Она замолчала, тяжело вздохнула. Алисе редко было жаль кого-то до щемящей тоски внутри, но сейчас она чувствовала именно так. Бедная женщина, на долю которой свалилось и так много несчастий, так теперь еще и это. И не забулдыга ведь какая, образованная, инженер. Не в семнадцать родила, как ее собственная мать, в двадцать восемь. То есть сначала выучилась, карьеру построила, замуж вышла. И вот так все полетело под откос.
– А вы не пробовали переехать куда-нибудь? – спросила София.
– Да куда я перееду? – развела руками Анна. – С двумя детьми и лежачей матерью.
– Хотя бы на время. Может быть, к друзьям или родственникам? Просто посмотреть, как поведет себя это явление без вас.
Анна покачала головой.
– Нет у нас ни друзей, ни родственников. – А затем, понизив голос до шепота, будто боялась, что мать может услышать ее, добавила: – У мамы моей очень непростой характер. Она со всеми переругалась. Брат у нее есть родной, так они из-за наследства когда-то разругались. И ладно бы наследство было как наследство. Так нет же. Дом в деревне, продав который, только эту хибару и смогли купить, и то еще отец мой доплачивал. А он военным летчиком работал, у него была хорошая зарплата. В общем, дядя про нас и слышать не хочет. Да и друзья тоже… Кому охота такую компанию себе на шею вешать? Да еще с нашей славой. Катю в школе травить начали. Егорка еще не понимает ничего…
Рассказ Анны был прерван жутким грохотом где-то в районе кухни. Влад, который до этого смотрел в окно, тут же выхватил из кобуры пистолет, но, наткнувшись на взгляд Леона, спрятал его обратно. Леон поднялся и в сопровождении Алисы и Софии вышел из комнаты. Анна, будто нехотя, последовала за ними.
Дверца холодильника была открыта, все его содержимое, включая пятилитровую кастрюлю с борщом, валялось на полу. Борщ, естественно, разлился, запачкав весь пол и стены. Красные брызги, похожие на кровь, были даже на окне и потолке.
Анна заплакала, и София, холодная София, внезапно обняла ее, погладила по спине. Леон прошел на кухню, остановился посередине, осмотрелся. Алиса не входила следом, рассматривала все с порога.
Как и говорила Анна, кухонные шкафчики стояли друг на друге или на полу. Из стены торчали лишь уродливые, отчего-то пугающие крюки. Над плитой на стене виднелись черные следы копоти. Следы огня остались и на коротких, до подоконника, тюлях. Окно в одном месте было заклеено скотчем. Ковер прожжен в нескольких местах, дверь вздута от попавшей на нее когда-то воды.
Леон огляделся как обычный человек, ни к чему не прислушивался, ни во что не вглядывался. Убедился только, что окно закрыто. Никто не мог выпотрошить холодильник и скрыться на улице. Затем сказал:
– Хорошо. Мы установим наблюдение за домом, будем все время неподалеку. Попробуем разобраться, что происходит.
– Наблюдение? – повторила Анна, подняв голову.
– Да, – подтвердил Леон. – Нам нужно увидеть своими глазами, что происходит.
– Я думала, вы сможете понять и так, вы же колдун.
Леон непонимающе посмотрел на женщину.
– Ну… – Она растерялась. – Руками там взмахнуть, свечой поводить…
Леон усмехнулся.
– Вам нужно меньше смотреть телевизор. То, что там показывают, полная ерунда.
– Но и вас там так же показывали! – не сдавалась Анна.
– Там показывали нарезку. Происходит все не так. Вам нужны спецэффекты или решение проблемы? – спросил он слишком резко, и тут же добавил: – Извините.
Однако его тон правильно подействовал на Анну.
– Да-да, простите, – закивала она. – Конечно, мне
