Келли Линк - Вляпалась!
Минт сейчас здесь? Эйнсли говорит, что скорее всего да.
— Поначалу, когда переводишь Бойфренда-Призрака в спектральный режим, он должен быть немного застенчив. Бойфренды не появляются сразу же. Ты просто видишь их краем глаза. Когда не ждешь.
— Это должно быть весело? — спрашивает Элин. — Потому что, по-моему, это совсем не весело.
— Должно быть реалистично, — говорит Эйнсли. — Как настоящее привидение. Как будто в тебя влюбляется настоящий призрак. Например, он, может быть, сейчас здесь. Наблюдает за нами. Наблюдает за мной.
Она произносит это как-то по-особенному. Эйнсли так уверена, что ее все любят.
— Теперь, когда мы это выяснили, — говорит Элин, — я пойду лягу в комнате твоей мамы. Твоему новому парню лучше держаться от меня подальше. — Элин не любит спать вместе со всеми. Говорит, это потому, что она храпит. — Эйнсли, когда вернется твоя мама?
— Завтра днем, не раньше двух-трех часов. Я заставила ее пообещать, что сначала она позвонит. — Эйнсли слегка покачивается на ногах. То и дело протягивает руку и хватается за что-нибудь, чтобы удержать равновесие: за столик, за спинку канапе, за крышку гроба. Раз оступившись, едва не падает внутрь, но выпрямляется. — Спокойной ночи, Минт. Господи, какой же ты симпатичный! Даже симпатичнее Оливера. Ты так не думаешь?
Вопрос адресован Имми.
— Наверное, — говорит она.
Ее сердце словно разбухает от ненависти, от этого давнего яда. Она смотрит, как Эйнсли, пошатываясь, наклоняется и звучно целует Минта в лоб.
— Я как-то спала в гробу Оливера, — говорит Эйнсли, обращаясь к Элин и Имми. Имми теряется, не зная, что должна на это ответить, и Элин, судя по всему, тоже не знает.
Имми чувствует себя так, словно внутри и снаружи ее озаряет свет. Собственные руки и ноги кажутся ей отяжелевшими и медлительными, словно налитыми свинцом, а голова и тело — легкими и пустыми, будто из них все вычистили. Весь яд засох. Превратился в порошок.
А может, ей просто кажется, что именно так должно выглядеть опьянение, которое наступает после изрядного количества абсента? Может, ей стоит выпить воды, принять «Тайленол»?
Когда Имми остается ночевать в доме Эйнсли, они всегда спят в одной кровати. В ванной она держит собственную зубную щетку, на ночь переодевается в футболку Эйнсли и спит в ней. У Имми даже есть любимая подушка, и Эйнсли всегда помнит, какая именно. Утром, если захочет, Имми пойдет домой в одежде Эйнсли. Эйнсли не против.
Они чистят зубы и переодеваются ко сну, выключают свет и ложатся в кровать, и все это время Имми едва может дышать, не осмеливается даже моргнуть лишний раз — а вдруг с ними в комнате Минт? Может быть, он придет. Может, она поднимет взгляд и увидит Минта. Он возникнет на мгновение, а потом снова исчезнет. Она знает, что Эйнсли тоже об этом думает. Эйнсли тоже ждет Минта.
— Это был очень, очень хороший день рождения, — раздается в темноте голос Эйнсли. — Сбылось все, о чем я мечтала. Я получила все, что хотела.
— Я за тебя рада, — говорит Имми. Она говорит серьезно. — Ты заслуживаешь все то, что получаешь.
Имми кажется, что она не сможет заснуть. Она не хочет спать, ей нельзя спать. Она могла бы дождаться, пока Эйнсли заснет, и вернуться на веранду. Может, Минт сначала направится туда. В конце концов, там его тело. Имми пытается придумать, что бы она могла ему сказать, что он мог бы сказать ей. И вскоре Эйнсли действительно засыпает, но и Имми тоже.
Когда она просыпается — посреди кошмара про какой-то сад, — возле кровати кто-то стоит. Парень. Минт. Он смотрит на Эйнсли. Эйнсли спит, приоткрыв рот, и Минт касается ее рта большим пальцем.
Имми садится в постели.
Минт смотрит прямо на нее. Смотрит на нее и улыбается. Касается пальцами собственного рта. Затем он исчезает.
Проходит две недели. Все это время Имми не видит Бойфренда-Призрака. По словам Эйнсли, он где-то рядом. Она считает, он исследует дом. Она то и дело замечает его в разных комнатах. Мелькнет на несколько секунд, а потом снова исчезает. Но почти всегда появляется, как только Эйнсли садится смотреть телевизор. Как правило, во время рекламы.
— Ему нравится смотреть рекламу? — спрашивает Имми.
Они в кафе нагружают топпингами замороженный йогурт. Черника, малина, моти.
— Мне кажется, он очень деликатный, — говорит Эйнсли. — Не хочет отрывать меня от дел, поэтому ждет, когда начнется реклама. Например, я никогда не вижу его в ванной или когда одеваюсь перед школой. С телевизором, наверное, то же самое.
В углу кафе сидит женщина средних лет. Одной рукой она катает взад-вперед коляску, а другой ест. Имми постоянно оглядывается. Она не может определить, кто в коляске: настоящий младенец или Ребенок.
— Значит, он проявляется на несколько секунд… И что же он делает? — спрашивает она.
— Смотрит со мной телевизор. Рекламу. Кажется, ему особенно нравится реклама, где мужчина и женщина едут куда-то в машине. Может, помнишь, там еще дорога идет вдоль моря? Или по холму. Он смотрит рекламу по телевизору, а потом смотрит на меня, — рассказывает Эйнсли. — Просто смотрит на меня. Никто никогда на меня так не смотрел. А потом он исчезает.
Что-то в интонации Эйнсли, в выражении ее лица заставляет Имми сделать то, что делает Бойфренд-Призрак. Она смотрит на Эйнсли настолько пристально и внимательно, насколько это возможно. Эйнсли выглядит так, словно очень плохо спала ночью. У нее потрескались губы, а под глазами — толстый слой неаккуратно наложенного тонального крема. Как будто там, под кожей, она хранит какие-то секреты.
— Ты когда-нибудь видела его по ночам? В спальне?
Эйнсли моргает.
— Нет, — говорит она. — Нет, не думаю.
— Хорошо, — говорит Имми. — Это было бы жутковато. Если б он смотрел на тебя, пока ты спишь.
Эйнсли слегка морщится.
— Ага. Было бы жутковато.
Школа есть школа. Почему она не может быть чем-то другим? Имми не хочется верить, что еще два года ей придется все это терпеть. Еще два года уравнений и грустных книжек, в которых со скучными людьми творятся дурные вещи, и Джастина, бросающего на нее несчастные взгляды. Ладно, может, он придет в себя быстрее. Если она не будет обращать на него внимания. Еще два года носить спортивные шорты, которые совершенно ей не идут, учить испанский, на котором она никогда не будет говорить, и быть человеком, которым она была всегда, потому что все считают, что именно таковой она и является. Все полагают, что этим человеком она и останется. Все думают, это и есть настоящая Имми. А что, если Имми, которую они видят, действительно настоящая Имми, а та, что внутри, всего лишь гормоны и химические вещества, и множество маленьких тайн, и странные, спутанные мысли, которые на самом деле ничего не значат?
Может, ей стоит побриться налысо. Может, ей стоит серьезнее относиться к учебе. Может, стоит дать Джастину еще один шанс. А может, и нет.
Ночью ей снится сон. Она мчится в машине по извилистой дороге. Далеко внизу — океан. На пассажирском сиденье сидит Бойфренд-Призрак. Они ничего друг другу не говорят. Высоко над ними — луна.
Утром она отправляет Эйнсли эсэмэску. Мне снился твой Бойфр. Странно, правда?
Эйнсли не отвечает.
Днем Имми и Скай идут к Эйнсли, чтобы вместе готовиться к контрольной по испанскому. Элин изучает латынь — углубленный курс, это вполне в ее стиле.
Однако испанским они почти не занимаются. Вместо этого шарят по кухонным шкафам в поисках батончиков с арахисовым маслом, рулетиков «Литтл Дебби» и пачек «Орео», которые мать Эйнсли прячет в супницах и за коробками с рисом и хлопьями. Как-то раз они нашли там мешочек с травкой и спустили его содержимое в унитаз.
Эйнсли говорит, что они делают ее матери одолжение, доедая печенье и батончики. Они подростки. У них выше метаболизм.
Скай спрашивает:
— Donde esta Минт?
— Внизу, — отвечает Эйнсли. — В комнате отдыха вместе с Оливером и Аланом. — Она выковыривает арахисовое масло из батончика. Эйнсли ест только внутренности. Как паук. Пауки едят только внутренности. — Вообще-то я его отключила.
— Что ты сделала? — спрашивает Имми.
— Я его отключила, — отвечает Эйнсли. — Он немного нервировал маму. Я понимаю, почему их перестали выпускать. Когда твой Бойфренд то появляется, то исчезает, это совсем не романтично. Просто вытаращит глаза и смотрит. И знаете, через неделю у меня стало возникать чувство, что когда я не смотрю по сторонам, он, возможно, стоит прямо у меня за спиной. У меня заболела шея, потому что постоянно приходилось запрокидывать голову, чтобы взглянуть на потолок, ведь как-то раз я и там его увидела. А однажды я обнаружила его под столом на кухне. Так что мне приходится заглядывать еще и под мебель.
— Прямо как настоящий призрак в кино, — говорит Скай. Скай обожает ужастики. Никто не хочет смотреть их вместе с ней.
