Оловянный солдатик - Юлия Лим
Он что… ничего не заметил?
Оказываюсь на том же месте, куда Морда ставил меня в первый раз. Слежу за ним, насколько позволяет обзор. По бокам от меня оказываются два солдатика. Они похожи на то, что я видел в отражении.
– Видишь ли, мне нужно отлучиться. За любимой мамой поухаживать надо. Так что будь добр, милсдарь, присмотри-ка за своими спутниками, – Морда улыбается и вдруг залихватски подмигивает, словно мы знаем какой-то секрет, о котором другие знать не должны. – Я уверен, на тебя можно положиться.
Прикрыв крышку, Морда берет записную книжку со столика рядом и стремительно что-то в ней записывает. Смачивает пальцы слюной, вырывает листок, а саму книжку кладет на крышку коробки. Затем уходит.
Наконец снова могу вдохнуть. Соскальзываю с прозрачного пъедестала и оборачиваюсь – солдатики застыли в ожидании команды.
– Эй, – рявкаю я, но голос совсем тонкий, похожий на мышиный писк. – Эй, очнитесь.
Трясу за плечо одного, стучу по киверу другого. Щелкаю пальцами и хлопаю перед глазами. Никакой реакции.
Хрен с вами, сам выберусь.
Подхожу к краю коробки. Поднимаюсь на носочки, тяну руки и пытаюсь поднять крышку. Не двигается, тяжелая. Все из-за записной книжки.
Скинуть бы ее… Только как?
Оглядываюсь.
Ухмыляюсь.
Не просто так их посадили в одну камеру со мной.
Надо пробовать.
С детдомовским другом мы как-то раз украли несколько оловянных солдатиков. Они почти ничего не весили.
Подхожу к одному солдатику и пытаюсь его поднять. Легкий, пустоглазый, он взирает на меня с немым упреком. Подтаскиваю его к краю коробки, обхватываю руками и рывком поднимаю.
Ррраз.
Два.
Бдыщ.
Крышка на месте, но записная книжка сдвинулась.
Отлично!
Стук головы солдатика о крышку коробки хлесткий, прерывистый, отдаленно напоминает стук дятла, разносящийся по лесу.
Записная книжка, подпрыгивая, приближается к краю. Нужно смахнуть ее осторожнее, иначе Морда услышит громкий хлопок.
В этом теле усталость не ощущается. Последний рывок, и…
Хрррясь!
Тело солдатика в моих руках трескается. Его голова с безобразно вытянутым кивером повисает набок, как кусок мяса, шатающийся на недорубленной жиле.
Отбрасываю хлам, в который превратился мой временный таран, и подхожу ко второму солдатику.
– Ты – мой путь к свободе, приятель. Не подведи.
Волочу его, под ногу скатывается отвалившаяся голова другого гусара. Из шеи торчат красные обрубки, напоминающие настоящие, человеческие.
Обрубки позвоночника выглядывают из останков солдатика.
Они же… не могут быть людьми?
Едва задав вопрос, сам же отвечаю:
Могут.
Могут быть такими же пленниками оловянных тел, как я. Вот только почему они не шевелятся? Не говорят? Не пытаются что-то изменить?
Поворачиваю голову и всматриваюсь в лицо уцелевшего гусара. Ничто в его застывшей мимике не изменилось. Все тот же болезненно пустой взгляд, бледная кожа, обтягивающая неестественный череп.
Мертвец?!
Отшатываюсь, судорожно вдыхая, открывая и закрывая рот, фильтрующий рвущийся наружу крик.
Солдатик выскальзывает из рук и падает. Ощущение, напоминающее фантомное биение сердца, прекращается на миг.
Ну и что, что мертвец? Ему уже ничем не помочь! А я еще могу выбраться.
