И будешь ты царицей мира (СИ) - Лазарев Дмитрий Владимирович

— Ты так много обо мне знаешь? — оторопел Антон.

— Я знаю лишь то, что ничего не знаю. Так, все, мне становится скучно, — он поднялся. — А у тебя много работы и мало времени.

— В смысле «мало времени»?

— В коромысле! — по-детски передразнил Олег. — Пойду к себе, в обитель…

— Кстати, где она, обитель твоя?

— В Чаще Всего за Гиперболотом инженера Гарина.

— Опять Клюевым прикрываешься?

— Догадливый.

— А посмотреть на твою обитель можно?

— Ты для этого еще кармически не созрел.

— Я серьезно.

— И я серьезно. Про твое время. А мне бардак разгрести надо: у меня там сам черт ногу сломит. Даже второй ящик стола не закрывается. А ты давай расширяй сознание.

С этими словами Олег развернулся и удалился, весело напевая: «Двенадцать человек на сундук холодца. Йо-хо-хо! И ботинки гнома!»

И неизвестно почему Антону это его веселье показалось наигранным.

* * *

— Тебя подвезти? — прозвучал справа знакомый голос.

Антон обернулся и увидел лицо Иващенко, высовывающееся из водительской дверцы выехавшего из паркинга черного «экуса». Быстренько же он на «ты» перешел. Бесцеремонный тип, хотя из троих директоров «Ронина», пожалуй, наиболее легкий в общении и дружелюбный. По-хорошему, не стоит Антону корешиться ни с кем из заинтересованных лиц с проверяемой фирмы: если вдруг что, потом это может быть превратно истолковано.

Иващенко усмехнулся в густые усы, правильно истолковав колебания Антона:

— Думаешь, у меня на заднем сиденье лежит чемодан с баксами на взятку тебе?

— А что, нет? — натужно сострил в ответ Пастухов.

— Не сегодня, — Иващенко подмигнул, — садись давай.

Антон не стал больше кочевряжиться и сел. Назвал адрес. Иващенко только кивнул и заговорил, только уже выехав на проспект и встроившись в плотный поток машин:

— Заметь, я тебя ни о чем не спрашиваю.

— Спасибо.

— Кушай на здоровье, — хмыкнул Иващенко. — Хотел тебя предупредить: ты на нашей фирме поосторожнее: тот еще гадюшник. В лицо лыбиться будут и руку жать, а за спиной… — он не договорил, только рукой махнул.

Пастухов напряженно молчал, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать:

— Знаешь, я привык говорить все прямо и политическим играм не обучен. Меня бы давно уже «съели», только кто тогда работать будет? Эти «эффективные менеджеры», — последнее словосочетание прозвучало как плевок, — ни фига не смыслят в том деле, которым занимаются.

— А Патрушев? — осторожно спросил Антон.

— Саныч? Он, конечно, мужик старой закалки, только ему бы полком командовать, а не производственным объединением руководить. И слушает он иногда не тех, кого нужно.

— То есть не вас?

Иващенко крякнул:

— Зря язвишь. Если б он меня почаще слушал, не была бы фирма сейчас в такой… в таком положении. У Саныча хватка железная и характер пробивной, но взгляд порой слишком узкий. Сегодняшним днем живет. Преспективы не видит. — На этом месте Пастухов привычно прикусил язык, чтобы не перебивать внезапно разоткровенничавшегося производственника. — Знаю, я сам виноват: сладко петь не умею, как всякие сопляки вроде Миши Жукова. Вот и посуди, когда Санычу с одной стороны правда-матка, а с другой — то, что ему слушать приятно, кого он слушать будет? — Иващенко немного помолчал и продолжил: — Ты пойми, я не завидую ничьей власти, мне за державу обидно. Пропадет фирма, а ведь я у ее истоков стоял!

— Я понимаю… Все, кроме одного: зачем вы мне все это рассказываете? Я всего лишь аудитор. Мое дело — цифры.

— Эх ты, зачем… В том-то и дело, что аудитор. Очень может быть, что тебя попробуют сбить с панталыку или надавить. Мне бы этого не хотелось. Ты хороший парень, Антон, но не знаешь, куда вляпался. Если вдруг что-то такое будет происходить, дай знать — попробую что-нибудь для тебя сделать.

* * *

Вечер и часть ночи снова прошли за книгой, которая захватывала все больше и больше: «„Всему — свое место“ — таков, пожалуй, наиболее общий смысл, который можно извлечь из „Курочки рябы“… Однако то же суждение, добытое ими из сказки о курочке рябе самостоятельно — пусть и несформулированное, — имело бы гораздо большую ценность. Так рыбак подолгу сидит с удочкой у реки, вылавливая крохотного карасика, в то время как дома ждет его суп из судака».

Антона словно кнутом хлестнула мысль: «Это код!» Не в книге, нет, а все то, что говорил Олег. Его присказки, цитаты, дурацкие шутки — все не просто так. Все это закодированное послание, которое ему, Антону, надо расшифровать. Откуда, с какого дерева упало на голову Пастухова это знание, он понятия не имел. Да и знание ли это? Может, у Дужникова просто не все дома и его безумие перекинулось на Антона, который теперь стал похож на героя Рассела Кроу в «Играх разума», который во всем начал видеть зашифрованную информацию? Даже если так, Антону было плевать: благодаря этому шибанутому админу жизнь перестала быть пустой. Слишком точно били его некоторые фразы в болевые точки Антона. Да и некоторые фразы из книги — тоже: «Самое интересное в мире — то, чего нет. Но вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно». А ведь и правда: после встречи с Ритой Антон отринул свое призвание, поставил на себе крест как на писателе, придушил свое воображение, стремящееся в другие миры, полностью ментально приковав себя к этому. А потом их брак стремительно пришел к своему краху, и тогда Антон, можно сказать, умер. В мире реальном он потерял все стимулы, чтобы жить дальше, а от миров воображения сам себя отрезал. Добровольно. Отсюда тоска, депрессия и мысли о самоубийстве…

Но сейчас-то всего этого нет! Сейчас пациент скорее жив, чем мертв. Все потому, что появилась цель. Пусть странная, дикая, услышав о которой та же Рита и большинство знакомых Антона просто молча покрутили бы пальцем у виска, но Пастухов спинным мозгом чуял: это не безумие. Среди того, что он услышал и прочитал за эти дни, расставлены знаки-подсказки. Пастухов сел за стол, включил лампу и принялся лихорадочно строчить в блокноте все яркие фразы, которые он слышал от Олега, перемежая их цитатами из Клюева и других источников… Но организм, над которым Пастухов непрерывно издевался два с половиной года, все же имел предел стойкости, и в четыре утра его вырубило — он заснул лицом в блокноте.

* * *

Следующий день получился тяжелым. Вдобавок к кофе пришлось жахнуть энергетика. В конце концов, загадки загадками, а работу никто не отменял, причем в этой чертовой документации вполне могла скрываться одна из составляющих загадки. Правда, чем дальше, тем меньше Пастухов на это надеялся. Будь тут реальный криминал, в открытой документации хвостов он, скорее всего, не найдет… Хм, а где тогда?

Олег в этот день так и не появился, а Антон сообразил, что так и не сподобился обменяться с новым знакомым номерами сотовых. Что же, придется выяснять по официальным каналам. Однако Пастухова ждал сюрприз…

— То есть как админ в отпуске? — удивленно переспросил он секретаршу директора Настю. — Я с ним только вчера разговаривал.

— Это вряд ли, — покачала головой Настя. — Его уже почти месяц как нет. Не знаю, с кем вы разговаривали, но точно не с нашим админом. Он вроде как в Таиланд уехал на весь отпуск. А что, у вас проблемы?

— Да нет, ничего срочного, — ответил изрядно озадаченный Антон. — Просто посоветоваться хотел по одному вопросу… Скажите, а ваш админ — крупный такой, поперек себя шире, невысокий, под пятьдесят?

— Нет, что вы! Ему еще сорока нет, высокий, длинноволосый. Зовут Сергей. — Она чуть закусила губу, задумавшись. — А тот, кого вы описали, очень похож на прежнего нашего админа, Олега. Он уволился.

— Вот как? И давно?

— Дайте вспомнить… ммм… месяца три назад.

— А…

— Настя, мне нужно, чтобы вы срочно отправили эти несколько документов по факсу, — холодный голос Патрушева перебил меня на полуслове.