Unknown - Сумеречный мир (СИ)
Мне стало совсем не смешно, когда я вспомнила, что тут не имеется окон или кондиционера.
Матерь Божья.
Запихав куда подальше страх и надеясь на лучшее, я резко подняла голову. В зеркале, где отражалась до чертиков испуганная девушка с непонятной дулей на голове, был еще кто-то. Точнее — размытый силуэт, который…
— О, черт! — я ринулась в сторону, сметая на своем пути корзину для белья и мусорное ведерко — было бы не так хреново, если бы его содержимое предпочло не вываливаться на меня, когда мне вздумалось распластаться на полу. Разнообразные бумажные изделия, разворачивать которые явно не было желания, валялись в моих ногах. — Фу! Боже, боже, боже! — Зуд прошелся по всему телу, и я поспешила встать на ноги, ухватившись за края раковины и избавляясь от прилипших листочков. И откуда столько бумаги?
Холод сковал меня с ног до головы, и я сжала губы в тонкую полоску, чтобы в случае чего не раскричаться. Буду орать — привлеку внимание Джейн. Привлеку внимание Джейн — навлеку на себя неимоверное количество неприятностей — а мне это надо?
Прежне не доводилось видеть, чтобы мои галлюцинации… пребывали в хорошем расположении духа. В зеркале та фигура вроде бы… улыбнулась мне. А может, это был оскал? В любом случае, мне нужно как-то игнорировать игры своего воображения или — самостоятельно избавляться от них. Без помощи таблеток. Без чьей-либо помощи.
Пока не наблюдаю никаких успехов…
Впервые со мной стали происходить невообразимые вещи в девятилетнем возрасте. Я нередко ощущала чье-то присутствие, оставаясь где-нибудь наедине с собой, и это, честно скажу, пугало меня до чертиков. Но когда я начала якобы видеть тех, кто нередко посещал меня и до какого-то времени оставался невидимым, страх вырос с астрономической скоростью — он вошел в список моих «постоянных гостей». Люди… Те люди, которых я видела, казались мне призраками. Душами умерших людей. Покойниками в прозрачных оболочках. Но даже тогда я знала — призраков не существует. Они — вымысел, как и бог. Незнакомцы, являвшиеся ко мне неизвестно зачем, были всего лишь галлюцинациями. Причем безобидными. Это я прекрасно понимала, сделав очевидные выводы.
Галлюцинации прогрессировали с каждым днем. Они не причиняли мне вреда, не разговаривали, а просто молча наблюдали за мной. Что самое интересное — люди, которых прорисовывало мое сознание, всегда были разными — как по внешности, так и по половой принадлежности. Должно быть, образы всех тех, кого я некогда видела на улице, откладывались в голове и представали перед моим взором в качестве надоедливых протеже призраков.
Первой моей реакцией при виде них был крик. Да-а, я кричала пронзительно и много, когда находилась во власти галлюцинаций. Для меня это было чем-то ужасным, чем-то непривычным, чем-то ненормальным. Но а как по-другому могла реагировать девятилетняя девочка? Тем более, мне зачастую мерещились люди с кровью на теле, какими-то порезами и синяками, отчего приходилось пересматривать свой вердикт насчет существования призраков. Я никогда не верила в сверхъестественное, и знала — нет жизни после смерти, история о боге, создавшего нас, на самом деле — вымысел, а призраки — бред сумасшедшего — ведь их существование невозможно.
Когда родители узнали, что их дочь с катушек съехала, они позвонили в психушку, и меня, привязанную к носилкам, задыхающуюся и обезумевшую атакой галлюцинаций, поместили в какую-то машину и увезли далеко от дома. Мама и папа поступили со мной кошмарно. Они не дали мне право поговорить с ними об этом. Один их звонок — и вот я уже в клинике для душевнобольных людей, заперта в тесной камере с белыми стенами, глотаю таблетки. Мне тогда едва было десять, а они… безжалостно лишили меня детства. Отец и мать никогда не любили меня — я это чувствовала. А особенно они показали свое отношение ко мне в тот злополучный день, когда со спокойными невозмутимыми лицами наблюдали, как меня помещают в белоснежный автомобиль и вкалывают в плечо снотворное. Я не помню, чтобы они звонили в клинику или навещали меня. Им было все равно, что с их дочерью, и в какой конторе она гниет. Я должна была злиться на родителей? Ненавидеть их? Конечно, должна была. Но гнев, разрастающийся во мне, будто сорняк, быстро улетучился. Я знала, как мне «повезло» с мамой и папой, и предполагала, что если бы они не отправили меня в психушку, могли бы сделать что-то ужасное — отказаться от меня — некогда девятилетней девочки, отдать в детский дом или сплавить в любое другое место. Хотя… что может быть хуже психушки?
Я чувствовала взгляд на своей спине, и не могла понять, почему могу его ощущать, словно прикосновение. Галлюцинации не действовали на меня так раньше. И они никогда не улыбались, кроме этого случая. Пусть мне и грезились какие-то размытые силуэты людей целых семь лет, но я все равно не привыкла к ним. Шизофрения свалилась на меня, как снег на голову. Я не была готова к ней. И сейчас не готова ее принять. Она — не часть меня. Я хочу от нее избавиться. И поскорее. Я сделала свой выбор.
Холод прокатился по пояснице, заставив, наконец, обернуться. Бледное осунувшееся лицо с опухшими глазами находилось буквально в нескольких сантиметрах от моего. Оно было почти прозрачным — сквозь него простирался «чудесный» вид на немытый веками унитаз, на котором, если верить маме, сидел кто-то из знатных людей (ну, конечно). Крик застрял в мгновенно-пересохшем горле, сердце совершило сумасшедший кульбит, и я была уверена, что вот-вот упаду в обморок. Прежде я не видела так четко свои глюки. Видимо, мой мозг сегодня постарался, прорисовав каждую черточку этого замученного паренька со странным… порезом в области сонной артерии. Видела ли я его раньше? Видела ли я когда-нибудь тез других незнакомцев? И что это за… рана у него?
Его тонкие губы разомкнулись. У меня перехватило дыхание, когда голос — низкий, хриплый, дрожащий, пробурчав, отдался эхом от пошарканных стен.
— П-помоги мне…
Мне словно врезали кулаком под дых. Не веря происходящему, я несколько раз моргнула — парень не исчез. Потом я, отпрянув на шаг назад, указала на него пальцем.
— Ч-что ты сказал? — того не хотя, я уподобилась его примеру — превратилась в заику.
Я не должна была заводить с ним диалог. Он — плод моего чрезвычайно больного воображения. Как говорила миссис Гредбори, советы которой я слушала крайне редко: «Не реагируй на них. Пойми, Дэйзи, они — вымысел. Не живи в мире своих коварных фантазий — они хотят истязать тебя. Не поддавайся их влиянию».
— П-помоги, — хрипловато повторил силуэт, подрагивая. Его очертания исчезали в раскаленном, обжигающем мои легкие, воздухе. — П-помести меня в т-тело. В мое т-тело.
Моя галлюцинация говорила вполне связными предложениями, чему я… ну… удивлялась что ли. Я не понимала, как мозг мог так беспощадно издеваться надо мной.
Они теперь говорят? Серьезно?
Просто отлично. И что мне с этим делать? Если они отныне будут болтать, я не сумею долго скрывать, что вылечилась. Я взорвусь на миллион осколков. И меня невозможно будет собрать по кусочкам в прежний вид.
— Тебя нет, — холодно заметила я, делая неуверенный шаг. Ноги страшно дрожали. — Тебя. Нет.
Что просил этот парень из потаенных углов моего воображения — оставалось загадкой. В любом случае, мне даже не хотелось знать, что он имел в виду.
Сотканный из призрачной материи, силуэт поплыл ко мне — действительно поплыл — его ноги находились в нескольких сантиметрах от пола. Я принялась лихорадочно отходить назад, пусть и понимала — он ничего не сможет мне сделать. Инстинкту самосохранения противостоять было невозможно.
— Я м-могу снова ж-жить… позволь…
Чего?
Жить? Ну уж нет, это совсем изде…
Того не осознавая, я врезалась задней частью коленок в острые края ванны и с диким визгом, аналогичным девочкам-девочкам, полетела вниз. Руки отчаянно реяли в воздухе, стараясь ухватиться хоть за что, и к счастью — или скорее — великой неудаче, пальцы вцепились в занавеску, содрав ее с балки, которая, в конечном счете, прилетела мне в голову. Адская боль прошила затылок. Я надеялась, что удар пришелся несильный, черти как валяясь в желтоватой ванне, но не тут-то было — перед глазами затанцевали черные крапинки. Когда я подумала, что мне кранты, и сознание скоро отключится, парень, воспаривший в воздухе, вновь открыл рот. Я бы предпочла лучше лежать в обмороке, чем слушать его еще раз…
— Дэйзи… сделай это… дай мне новую ж-жизнь!
— Дэйзи? — встревоженный голов Джейн обрушился на меня с большей силой, чем железная труба мгновение назад. Только не она. — Что случилось? — Ее кулаки обрушились на дверь, отчего та содрогнулась. — Открой сейчас же! Дэйзи Вэйсон!
Сумасшествие только набирало обороты. Казалось бы, что может быть хуже? Пару секунд назад я опрокинула на себя ведро с кучей бумажек с «сюрпризами», начала говорить с появившейся галлюцинацией, а потом грохнулась в ванну и сама же создала все «условия», чтобы в мою далеко неумную голову врезалась балка. Прекрасное начало «новой жизни».
