Софья Ролдугина - Кофейная горечь
Я вздрогнула от неожиданности, и тяжелый том вывернулся у меня из пальцев.
Показалось?
Ощущая суеверную жуть, я присела на пол и подвинула «Историю культов» к себе. Нет, мне не показалось — в нескольких местах страницы были заложены сухими цветами. Эвани очень бережно относилась к книгам. Вряд ли она бы стала делать такое. Значит, заложил их Энтони… или Дуглас Шилдс?
Дрожащими руками я принялась листать том.
Первый же заложенный параграф гласил:
«Миром правит закон равновесия.
Приобретая некие блага, мы всегда отдаем нечто ценное взамен. Однако верно и обратное утверждение: лишаясь чего-то, мы получаем иные, недоступные прежде возможности. Испытания и горести омывают душу и закаляют характер. Подобно тому, как жар и удары молота превращают гибкую полосу металла в нечто новое, удивительное, удары судьбы изменяют нас…»
Я пробежала глазами до конца страницы. Все одно и то же, только повторенное разными словами, как это обычно бывает в философских книгах.
Следующая закладка… и следующая…
«Древние боги были справедливы. Они откликались на молитвы, в обмен требуя от человека поклонения и — как знак бесконечной подчиненности — жертв…»
«Считалось, например, что если поразить изображение врага в ногу, то в настоящем бою эта нога может отняться…»
«…умерщвленная определенным образом жертва, иначе «Дарующий», могла принести исцеление пациенту, иначе «Принимающему».. Это действо называли «принципом всеобщего равновесия», иначе — зеркальным принципом…
…последний подобный случай имел место в деревне Нотшир на западе Герцогства Альба. Пожилая женщина ритуально умерщвляла коз и телят, чтобы вернуть зрение своей дочери, ослепшей в результате несчастного случая…
…утверждала, что «Принимающая» была близка к полному исцелению — зрение вернулось к ней частично. Мы не можем утверждать со всей уверенностью, было ли это следствием ритуала или естественным развитием болезни, однако факты…»
Меня как молнией пронзило.
Вот оно что…
Не Хэмбл убивал — ради коллекции.
Дуглас Шилдс — ради своего сына. И Энтони догадывался о чем-то, Энтони пытался сказать этой книгой, объяснить, показать…
Святые небеса, как же мы были слепы!
В распахнутые ставни бесстыже пялилась луна — масляно-желтая, огромная, страшная…
У жертв отрезали пальцы на руках и ногах. Удаляли глаза и изымали органы из тела. Наверное, на алтаре — хорошо освещенном, похожем на стол для операций. Белом… А у Эвани локоны цвета кофе с шоколадом, нежный румянец на скулах и ловкие пальцы мастера-парикмахера…
Неужели и ее…
— Боже, нет! — я шваркнула проклятую книгу об пол и, сама перепугавшись, принялась быстро вставлять закладки на прежние места. — Я не допущу. Не позволю. Не позволю.
И пусть Эллис уехал сейчас обыскивать дом Хэмбла. Время терять нельзя — вдруг мы опоздаем на минуту, на секунду! Нет, решено — я оставлю ему записку, велю миссис Стрикленд передать ее Эллису, как он появится. Другую пошлю ему с… скажем, с Томми Эндрюсом-младшим. Пусть возьмет лошадь из конюшни и едет сию секунду. А я… кажется, у меня лежал где-то револьвер. И Эллис научил меня неплохо с ним обращаться. Сколько там слуг у Шилдса? Трое? Что ж, думаю, револьвер вполне может уравнять шансы одной леди против четверых мужчин.
Миссис Стрикленд, к счастью, была не из тех служанок, что удивляются странным приказам. Сказано дождаться мистера Норманна и передать записку — значит, будет сделано. К Томми пришлось искать иной подход, но и тут я справилась. Какой мальчишка не мечтает стать героем? А мне даже и привирать не пришлось — записка действительно могла спасти Эвани жизнь.
Некоторое время я колебалась: не позвать ли с собой Мэдди? Однако второго револьвера у меня не было. Зная Мэдди, глупо было рассчитывать на то, что она просто постоит в сторонке. Нет. Готова поклясться — кинется в самую гущу событий… Нет, рисковать еще и Мэдди нельзя.
Значит, еду одна, благо лошадь уже поседлана и дожидается у ворот. К тому же все, что от меня требуется — отвлечь Шилдса от ритуала и выиграть для Эвани время. А потом уже подоспеет помощь, и спасут… нас обеих.
Да. Надо надеяться на это.
Другого выхода нет.
В спальне я быстро переоделась в амазонку — в юбках наверняка будет неудобно, а шлейф потом можно просто заколоть, чтоб не мешался. Револьвер дожидался своего часа в дубовом ларце, в кабинете. Тяжелый, холодный металл удобно лег в ладонь — иллюзия, я знала, что через час мне уже трудно будет держать такой вес на вытянутой руке.
Но другого выхода нет.
Из-за волнения у меня наступило престранное состояние. С одной стороны, мышление сделалось ясным и четким, всякое действие прослеживалось на несколько шагов вперед, как в шахматах. Я уже почти не боялась. Только кровь горела, словно превратилась в крепкий кофе с бхаратским перцем. С другой стороны, некоторые мои поступки иначе, как «глупостью», назвать было нельзя.
Зачем, спрашивается, я пыталась подвязать шелковой лентой шляпку, если головной убор мне только помешал бы в итоге?
Право, загадка.
В раздражении я швырнула шляпку на стол и собралась уже было выходить, как на пороге кабинета появился тот, кого мне никак не хотелось видеть.
— Вы куда-то торопитесь, леди?
— Не ваше дело, мистер Маноле.
Он улыбнулся. Темно-красная рубаха, черные плотные штаны, сапоги до колен, какой-то талисман на длинном шнурке — не порядочный аксонец, гипси, бродяга, мошенник… колдун, как сказала Зельда. Даже глаза у него отсвечивали зеленью, как у злой кошки.
— Моё. Эллис мне сказал приглядеть за вами, леди. Куда ж вы собираетесь?
— В сад. Освежиться.
— Врёте ведь. Вы собираетесь ехать к этому Шилдсу.
Краска бросилась мне в лицо.
— Так вы прочли записку?
— Ну, разумеется, — пожал он плечами и уставился на меня в упор. — Нет, леди. Вы никуда не поедете. Слишком опасно. Дождемся Эллиса, он будет тут через час или полтора, самое большое.
От ярости голос у меня срывался. Невидимая отсюда бесстыжая луна сверлила спину желтым глазом — кажется, прямо сквозь стены и потолки — и толкала на странные поступки.
— Полтора часа — сюда. Полчаса теряем на сборы. Еще час — на дорогу к Шилдсу… За это время можно убить десяток человек! — я спрятала руку за спину и незаметно взвела курок.
— Предпочтете рискнуть тремя жизнями вместо одной? — Лайзо тоже повысил голос, и я невольно отступила на шаг. Это было… жутко.
— Почему — тремя? — едва я нашла в себе силы ответить. — Вас я не прошу меня сопровождать… а со своей жизнью как-нибудь разберусь. Отойдите, мистер Маноле, если не желаете мне помогать.
Он сузил глаза.
— Если понадобится, я просто-напросто оглушу вас, леди, и оставлю дожидаться Эллиса без сознания, — слова холодно отзванивали металлом. — Если вы правы, то Шилдс там не один. Их четверо — в лучшем случае. Мы не справимся, леди.
— Ах, оглушите? — мой голос истекал патокой. — Я тоже умею угрожать, мистер Маноле, — черное дуло револьвера уставилось ему в лоб. — Попробуете напасть — спущу курок.
— Убить человека сложно, леди.
Теперь сощурилась уже я.
— Наверное, да. Возможно, я даже пожалею потом. Но сейчас… Вы ведь понимаете, мистер Маноле, да?
— Опустите револьвер.
— Отойдите в сторону.
— Опустите револьвер, — с мягкой угрозой произнес Лайзо. — На выстрел сбежится полдома. Всем будете угрожать?
— Я скажу, что вы напали на меня. Слово леди против слова гипси?
Он выругался. Я быстро оглядела письменный стол — ключей от двери нигде не было видно. Неужели опять оставила их в спальне? Какое невезение!
— Хватит споров, мистер Маноле. Вы ведь знаете, что я могу выстрелить, и что я выстрелю, если возникнет необходимость, — кажется, моими устами говорили сейчас все две сотни предков по линии Валтеров — флотоводцы, генералы, шпионы на службе у короны… И такие, как леди Милдред — не боящиеся ничего и никого, ломающие вековые устои, ставшие кумирами целых поколений. — В комнату, быстро, — я отступила в сторону. Лайзо подчинился, сверля меня темным взглядом. Но, похоже, выражение моих глаз убедило этого человека быстрее, чем револьвер. — Хорошо. А теперь — полезайте под стол.
— Что?! — в кошачьих зеленых глазах мелькнуло искреннее удивление. — Леди, я…
— Не спорьте, — холодно произнесла я. Нервы были натянуты, как стальные струны. Еще немного — и лопнут, и тогда я точно нажму на курок. — Просто делаете, что вам говорят. Ну!
Лайзо, бросив на меня еще один странный взгляд, все же послушался.
— Спиной к ножке стола.
Хорошая вещь, старинная… тяжелая. Черное дерево вообще весьма плотное, а этот полированный монстр еще и огромный, как корова. И весит, полагаю, столько же.
