Сергей Пономаренко - Колдовской круг

— Это все? — почему-то вслух интересуюсь я неизвестно у кого.

— Ведьма! Суккуб! — раздаются крики, меня грубо хватают, бросают на пол, вяжут руки за спиной, пинают руками и ногами.

— Связать ее и мешок на голову! И не снимать без моего приказания! — Голос инквизитора лишает меня последней надежды.

«Если тело чужое, то почему мне так больно?!» — и я проваливаюсь в беспамятство, из которого не хочу возвращаться, зная, что впереди меня ожидают пытки и мучительная смерть. Мне не на что надеяться, кроме как на себя, у космонавта в космическом корабле больше шансов получить помощь, чем у меня, потерявшейся в чужом времени.

2.7

Сознание возвращается медленно, вместе с ощущением того, что меня куда-то везут, но вокруг непроглядная темень, к тому же очень душно. Судя по тому, как трясет, это простая телега. Ощущаю на лице грубую пыльную материю, из-за нее дыхание затруднено, связанные за спиной руки затекли, я не ощущаю их. Похоже, на этот раз я вляпалась основательно, и теперь ни Людовико, ни кто-либо другой не сможет мне помочь, если только не умеет проходить сквозь стены.

Не знаю, как долго я была без сознания, но несложно догадаться, что меня снова везут в темницу монастыря, а там условия содержания очень суровые.

«Эх, Людовико, Людовико! Сколько сил было потрачено на мое спасение, а я все же вскоре окажусь в обители темноты и крыс и потом встречусь с палачом». Не думаю, что стоит снова ждать помощи от Людовико — милости судьбы не безграничны. А ведь свобода была рядом… Если бы я вошла в тело Мартины, то смогла бы покинуть город и уйти как можно дальше. Меня начинает бить озноб, но не от нервов, скорее всего, у меня поднимается температура. Видно, это последствия прогулки под дождем. Но вряд ли из-за болезненного состояния меня не бросят в темницу.

Повозка останавливается. Меня из нее вытаскивают и ставят на ноги. Все тело ломит, меня знобит, в голове хаос, ноги как ватные. Мне бы лекарства из моего времени, а здесь, если и пригласят лекаря, то в лучшем случае он сможет предложить настойку из сушеных лягушек или другую подобную гадость.

— Его преосвященство приказал вести ее прямо к нему. Он хочет посмотреть на ведьму, — голос требовательный и самодовольный.

«Его преосвященство?! Это сан епископа-бискупа, но среди местных такого быть не может».

Меня хватают под руки и практически волокут, так как двигаться вслепую я не могу. Хорошо, что это не ступеньки вниз, в темницу. Хотя неизвестно, какие «развлечения» ожидают меня, может, пытки, и тогда каменный мешок и компания длиннохвостых тварей мне покажутся раем?

Слышу, как открываются перед нами двери, одни, другие. Судя по всему, это большой дом, скорее всего дворец кого-то из городской знати.

— Стой, ведьма! — Меня пребольно тычут в правый бок.

— Сейчас пойду доложу, а ты, ведьма, только отвечай на вопросы и не вздумай нести вздор, а то «вилки еретика» тебе не миновать.

У меня не возникло сомнений относительно серьезности угрозы, и я молча ожидаю. Наконец я слышу приближающиеся быстрые шаги и встревоженный голос:

— Вы останетесь здесь, ведьма пойдет со мной. Если понадобитесь, я вас позову, и попробуйте промедлить хоть мгновение!

Я чувствую, как сзади меня берут за шиворот:

— Шевелись, ведьма!

— Сеньор, может, вы снимите с моей головы мешок, чтобы я видела, куда идти?

— Ведьма, делай, что говорят, и закрой свой поганый рот, тебя не спрашивают.

Я прикусила губу — не в моем положении на чем-то настаивать. Подчиняясь приказу, я послушно иду вперед, но цепляюсь ногой за порог, однако держащая меня рука не дает мне упасть — видно, ее хозяин обладает недюжинной силой. Через несколько шагов поводырь заставляет меня остановиться и почтительно произносит:

— Ваше преосвященство, вот ведьма.

— Сними с нее мешок.

— Ваше преосвященство, это очень опасная ведьма, она умеет околдовывать взглядом. Сеньор инквизитор приказал даже в темнице не снимать мешок с ее головы.

— Я верный слуга Божий и не боюсь приспешников дьявола. Не бойся и ты, брат Бернард, я хочу взглянуть на ее мерзкий лик.

— Слушаюсь, ваше преосвященство.

С моей головы сдергивают мешок, и, хотя здесь тусклый свет, я слепну. Постепенно проявляются контуры предметов и людей, еще через какое-то время зрение восстанавливается. Прямо передо мной в резном деревянном кресле сидит полный круглолицый мужчина лет пятидесяти в черной сутане и малиновой биретте[23] с помпоном. На шее у него массивный золотой крест, украшенный драгоценными камнями. Холодный ощупывающий взгляд, крючковатый нос и двойной подбородок производят неприятное впечатление, ждать от него добра не приходится. Обстановка мне хорошо знакома: мы находимся во дворце графини, но ее здесь нет. Сбоку от меня стоит сопровождающий: крупный мужчина в темно-коричневой рясе, черная шапочка-пилеолус едва прикрывает тонзуру. Он высокого роста, крепкого сложения, у него приятное мужественное лицо. Этот мужчина больше похож на воина, чем на монаха. Ощутив мой взгляд, он чуть отступает назад, оказываясь за моей спиной, и наверняка настороженно следит за мной.

— Я папский легат, епископ Торричелли, направляюсь во Флоренцию к брату Джироламо Савонароле. Мне сказали, что ты из тех ведьм, которые наслали «черную смерть» на этот благодатный край. Так ли это?

«Похоже, опять начнутся тупые вопросы. Неужели они сами верят в то, что говорят?»

— Нет, ваше преосвященство, я не ведьма, меня схватили по ошибке.

— Из протокола допроса и показаний свидетелей следует совершенно обратное. У меня нет сомнений в твоей вине, и только забота о твоей душе вынуждает меня общаться с тобой, презренная ведьма. Вижу, что ты дрожишь от одного вида святого креста! Знай, в нем есть частица креста, на котором был распят наш Спаситель! — Толстые щеки епископа противно затряслись, словно холодец, а лицо стало морковного цвета.

— Сеньор епископ, мне нездоровится, поэтому и дрожу от озноба. С нечистыми силами я не знаюсь! Мне бы лекаря, ваше преосвященство!

— Молчи, ведьма! — негромко прошипел мой охранник.

— Освободи ее от пут, брат Бернард.

Монах с большой неохотой перерезал веревки, и мои руки повисли, как плети, множество иголочек начали колоть их, длительное время лишенных нормального кровообращения. Я непроизвольно стала морщиться от боли.

— Не хочешь ли покаяться, грешница? Я готов тебя исповедовать в надежде, что ты будешь правдивой перед трибуналом инквизиции. Совсем недавно мне довелось принять исповедь одной заблудшей, и она искренне раскаялась, освободив палача от работы, а свое тело от мучений.

— Что же ее ожидало после суда, ваше преосвященство?

— Она заточена в монастырь навечно и тем спасла свою душу.

Во мне затрепетала слабая надежда: на исповеди я должна остаться с епископом наедине. Хорошо, что до изобретения и применения в церквях конфессионалов[24] еще несколько десятилетий!

— Благодарю, ваше преосвященство, за оказанную честь, я готова исповедаться прямо сейчас.

— Твое желание похвально. Брат Бернард, покинь нас на время.

— Но, сеньор бискуп, она очень опасна!

— Со мной слово Божие, — епископ указал на Библию в богатом окладе, лежащую на столике рядом с ним, другой рукой взялся за крест, — крест чудотворный и ВЕРА! Неужели ты сомневаешься в них и думаешь, что презренная магия может их пересилить?!

«Засомневайся, и сразу же, как и я, окажешься под следствием инквизиции!» — мысленно пожелала я монаху.

— Прошу простить меня, сеньор бискуп, за неразумные слова. Я вернусь, когда ваше преосвященство пожелает этого. — Монах поклонился и вышел из комнаты. Похоже, судьба вновь вспомнила обо мне и дает шанс на спасение.

— Подойди ко мне и встань на колени, грешница, — поднявшись с кресла, приказал епископ, и я радостно повиновалась ему, выжидая подходящий момент, чтобы перейти в тело самоуверенного толстяка. Его рука в белой перчатке легла на мою склоненную голову, мгновение — и я с силой перехватила его вторую руку и смело посмотрела ему в глаза. Меня начало трясти, словно я схватилась за оголенный провод под напряжением. С трудом разжав пальцы и выпустив его руку, я, обессиленная и потрясенная произошедшим, упала на спину.

«Кто он? Откуда у него такая сила?»

— Здравствуй, Иванна. Вот мы и встретились снова. — Епископ подал мне руку и помог подняться. Он смотрел дружелюбно и даже с сочувствием.

— Кто вы?

— Помнишь Мануэля? Как мы с тобой сдавали зачет в джунглях?

Теперь я окончательно обалдела. Как можно было связать воедино двухметрового красавца Мануэля и этого колобкообразного коротышку, который даже стоя был ненамного выше спинки кресла?

— Ты тоже выглядишь не лучшим образом, Иванна, — угадал мои мысли Мануэль. — Комплименты друг другу прибережем на потом, а пока надо вытащить тебя отсюда и отправить домой. А сделать это непросто.