Ким Ньюман - Эра Дракулы
— Кстати говоря, а кто такая Пенни?
Борегару стало интересно, чем сейчас занимается Пенелопа. Он не видел ее со времени их ссоры несколько дней назад.
— Мисс Пенелопа Чёрчвард, моя невеста.
Прочитать выражение лица Женевьевы он не смог, но вообразил, что ее глаза чуть сузились.
— Невеста? Брак долго не продлится.
Такое оскорбление невероятно возмутило Чарльза.
— Прошу прощения, мистер Борегар. Но поверьте мне, я это знаю. Ничто не вечно.
Глава 26
РАЗМЫШЛЕНИЯ И УВЕЧЬЯ
Дневник доктора Сьюарда (ведется фонографически)
Я чувствую их горячее дыхание на своей шее. Если бы Борегар ее не прикончил, Страйд опознала бы меня. Ночью меня могли увидеть за работой: я бежал по улицам от одной жертвы к другой в панике, окровавленный, со скальпелем, зажатым в кулаке. Меня чуть не поймали. Я только начал трудиться над первой проституткой, когда рядом прогромыхала телега. Лошадь фыркнула, словно преисподняя прочистила горло. Я бросился вперед, уверенный, что Карпатская гвардия преследует меня по пятам. Каким-то чудом погонщик меня так и не увидел. В «Таймс» писали, что моим «человеком из Порлока» оказался Луис Димшутц, член еврейско-социалистической банды, которая собирается около Международного образовательного клуба рабочих. С Эддоус повезло больше. Я успокоился и закончил дело. Она меня знала и доверяла. Это сильно помогло. Роды прошли успешно.
Мне кажется, что уничтожение Эддоус — мое самое большое достижение. Когда все завершилось, я ощутил настоящий покой. Чтобы сбить погоню со следа, оставил на стене послание. Вернулся в Холл, быстро переоделся и приготовился к приходу полиции. Принимая во внимание все обстоятельства, я хорошо перенес неприятность со Страйд. Верный глаз Борегара и серебряная пуля завершили дело. Сейчас я чувствую себя лучше, чем за прошедшие несколько месяцев. Жжение в руке уменьшилось. Неужели из-за кровопускания? С тех пор как Келли меня укусила, боль отступает. Я разыскал ее адрес, выяснил, что она живет на Дорсет-стрит. Надо найти эту женщину и снова прибегнуть к ее услугам.
Вокруг Потрошителя столько выдумок, подпитываемых глупыми записками, которые получает пресса, и в них можно спрятаться, даже если какой-нибудь сплетник подберется излишне близко. В конце концов, меня на самом деле зовут Джек.
Сегодня пациент, необразованный иммигрант по имени Давид Коэн, признался мне, что он и есть убийца. Я сдал его полиции, и безумца увели в смирительной рубашке прямо в Колни-Хэтч. У Лестрейда целая папка с такими признаниями. Множество маньяков выстроились в очередь, хотят предъявить права на мои операции. А где-то там сидит автор писем, хихикая над нелепыми красными чернилами и лукавыми шутками.
«Искренне ваш, Джек-Потрошитель»? Интересно, не знаком ли мне этот писатель? Знает ли он что-нибудь обо мне? Нет, он не понимает смысла моей миссии. Я — не безумный шут. Я — хирург, вырезающий больную ткань. Никаких «потехи ради».
Я беспокоюсь из-за Женевьевы. У прочих вампиров в мозгах красный туман, но она другая. Фредерик Тревс недавно опубликовал в «Ланцете» статью о кровных линиях, где крайне деликатно намекает, что в наследственности принца-консорта есть какая-то болезнь. Слишком многие из потомства Дракулы — это изломанные, саморазрушающиеся существа, их разрывают на части изменяющиеся тела и неконтролируемые желания. Разумеется, королевская кровь всегда славилась своей слабостью. Женевьева напротив, остра, как скальпель. Иногда она узнаёт, о чем думают люди. Рядом с ней я стараюсь размышлять исключительно о пациентах, расписаниях и дежурствах. Но порой так сложно избежать ловушек: например, недавно я лечил «новорожденную», которая попала под экипаж, и невольно вспомнил о тех ранах, что оставил на других вампиршах. Нет, не о ранах. О разрезах. Хирургических разрезах. В том, что я делаю, нет злобы или ненависти.
С Люси была любовь. Здесь же остался только хлад медицинской процедуры. Ван Хелсинг бы меня понял. Я думаю о Келли, о дикости, бесстыдстве наших встреч. Она так похожа на ту Люси! Я вспоминаю о ее прикосновениях, и у меня пересыхает во рту. Я возбуждаюсь. Укусы, оставленные Келли, чешутся. От этого больно и приятно одновременно. С чесоткой приходит желание, такое странное и сложное. Оно не похоже на обыкновенную жажду морфина, когда боль становится непереносимой. Мне нужны поцелуи Келли. Но в этом вожделении столько сокрыто, так много самых разных страстей!
Я знаю, что поступаю правильно. Я был прав, когда спас Люси, отрезав ей голову, и я не ошибся, когда решил позаботиться о прочих. О Николс, Чэпмен, Шон, Страйд, Эддоус. Я прав. Но я должен остановиться. Я — алиенист, и Келли заставила меня посмотреть на самого себя. Разве мое поведение так сильно отличается от поведения Ренфилда, собиравшего крохотные смерти, словно побирушка — пенни? Граф превратил его в урода, а меня сделал чудовищем. Я и есть чудовище. Джек-Потрошитель, Дерзкий Джек, Красный Джек, Кровавый Джек. Меня поместят рядом со Суини Тоддом, Шотландцем Бином, миссис Мэннинг, Лицом-в-Окне, Джонатаном Уайльдом, будут бесконечно писать обо мне в «Знаменитых преступлениях, настоящих и прошлых». Уже появились дешевые романчики, скоро будут представления в мюзик-холлах, сенсационные мелодрамы, восковая фигура в Комнате ужасов мадам Тюссо. А я же хотел убить монстра, а не стать им!
Глава 27
ДОКТОР ДЖЕКИЛ И ДОКТОР МОРО
«Моя дорогая мадемуазель Дьёдонне — гласила записка, доставленная уважаемым Недом, — в связи с нашими изысканиями мне предстоит встреча, и я бы хотел, чтобы на ней присутствовал вампир. Не могли бы вы уделить мне время сегодня вечером? За вами в Уайтчепел будет выслан кэб. Об остальном — позже. Борегар».
Кончилось тем, что экипаж привез самого Чарльза Борегара, свежевыбритого, одетого с иголочки, шляпа на коленях, трость прислонена к бедру. Он уже привык к вампирскому распорядку суток, осознала Женевьева, спит днем и работает ночью. Чарльз дал кэбмену адрес на другом конце города. Коляска приятно покачивалась на рессорах, выезжая из Ист-Энда.
— Ничто так не успокаивает, как внутреннее убранство кэба, — заявил Борегар. — Это миниатюрная крепость на колесах, чрево комфорта во тьме.
Ее спутник явно был склонен к поэтическому образу мыслей, и Женевьева обрадовалась, что перед поездкой позаботилась о своем внешнем виде. Во дворец ее бы не пустили, но по крайней мере костюм не вызывал откровенной враждебности со стороны представителей мужского пола. Она надела бархатный плащ и подходящий по цвету шарф, долго расчесывала волосы, и теперь те свободно спадали на плечи. Джек Сьюард сказал, что она прекрасно выглядит, и ей пришлось поверить ему на слово, так как потешить тщеславие, посмотревшись в зеркало, Женевьева не могла.
— А вы сегодня по-другому выглядите, — заметил Чарльз.
Она улыбнулась, стараясь не показать ему зубы.
— Боюсь, в этой одежде я едва могу дышать.
— А я думал, вам не нужно дышать.
— Распространенное заблуждение. Те, кто ничего не знает, склонны верить в совершенно противоположные крайности. С одной стороны, нас можно распознать по тому, что мы не дышим. С другой стороны, у вампиров самое зловонное дыхание, какое только можно представить.
— Разумеется, вы правы. Мне никогда не приходило это в голову.
— Мы — совершенно естественные существа, как и все остальные, — объяснила она. — Здесь нет никакой магии.
— А как же зеркала?
Подобные разговоры всегда сводились к этому вопросу. Ответа на него не было ни у кого.
— Может, немного магии все же есть, — сказала Женевьева, едва не сомкнув большой и указательный пальцы. — Совсем чуть-чуть.
Чарльз улыбнулся. Он делал это редко, но улыбка его украшала. Борегар что-то скрывал. Женевьева не могла прочесть его мысли, но чувствовала их. Член клуба «Диоген» явно не желал открывать свой разум посторонним. Такой навык не приходит сам собой; должно быть, этому он научился за годы на тайной службе Ее Величества. Дьёдонне поняла, что обходительному джентльмену не впервой хранить секреты.
— Вы сегодня читали газеты? — спросил он. — От Джека-Потрошителя пришло еще одно сообщение. Открытка.
— «В этот раз двойное событие», — процитировала она.
— Почти. «Не хватило времени послать полиции уши».
— Он пытался отрезать Кэти ухо?
Борегар, по-видимому, наизусть выучил отчет доктора Гордона Брауна.
— Там была рана, но, скорее всего, случайная. Лицо Эддоус страшно изувечили. Даже если наш сочинитель — не убийца, осведомлен он лучше многих.
— И кто тогда? Журналист?
— Возможно. Необычен тот факт, что письма отослали в Центральное агентство новостей, сделав их доступными для всех газет. За пределами репортерского круга немногие знают, что такое агентство новостей. А если бы послания оказались в каком-то конкретном издании, то весь успех от «сенсации» достался бы конкретным людям.
