Луи Бриньон - 25 святых
— А изображение Иоанна Грозного сохранилось? — снова задал вопрос Боуд.
— Конечно, и немало, — ответила профессор Коэл, — правда рисунки, дошедшие до нашего времени, весьма противоречиво изображают Иоанна Грозного. А нередко, — добавила профессор Коэл, — они показывают совершенного другого человека. Есть не менее пяти образов, который приписывается Иоанну Грозному. Какой из них настоящий, не знает никто. Это остаётся загадкой.
— Может, стоит помочь историкам разобраться с истинной внешностью Иоанна Грозного?
— Ты смеёшься, Джеймс?
— Даже не думаю, Энн, — Боуд выбрал из фотографий, лежавшим перед ним, одну и положил её перед профессором Коэл, — сравни её с изображениями Иоанна Грозного и ты поймешь, где настоящий.
Профессор непонимающе посмотрела на Боуда. Она взяла фотографию, на которой была изображена мозаика. Вернее, расплывчатое лицо из мозаики.
— Я не понимаю, — профессор Коэл беспомощно посмотрела на Боуда. Тот усмехнулся.
— Конечно, не понимаешь, Энн, иначе не стала бы меня отговаривать. Правда в том, что на полу в виде мозаики изображено…лицо Иоанна Грозного.
ГЛАВА 25
Профессор Коэл была совершенно растеряна. В который раз Боуд потрясал и ошеломлял неординарностью своего мышления. Спустя час после того как она покинула кабинет Боуд, профессор Коэл снова вошла туда. Она держала в руках листок, который сразу положила на стол пред Боудом.
— Совпадение 87 %! Это просто не поддаётся никакому объяснению!
— Так это и есть Иоанн Грозный! — Боуд смотрел на фотографию высокого мужчины лет пятидесяти, могучего телосложения. У него было серьёзное лицо, которое обрамляла борода. Он был одет в шубу и шапку с крестом. В руках Иоанн Грозный держал скипетр.
— Как ты догадался, Джеймс? Я никак не могу понять. Объясни, пожалуйста.
— Логика, Энн, — Боуд оторвался от созерцания фотографии и снова откинулся на спинку кресла и завертел ручку. — Когда я был в зале, то заметил престранную вещь. Вначале, как ты помнишь, я увидел странный свет, исходящий от этого лица. Это меня заинтересовало. Я начал пристальней вглядываться в мозаику и увидел нечто очень странное. Вначале, — продолжал рассказывать Боуд, интригуя профессора Коэл, всё больше и больше, — я заметил, что лицо как бы повёрнуто в сторону от меня. Однако через несколько минут я заметил, что лицо смотрит прямо на меня. А ведь я стоял на том же месте. Я отошёл в дальний угол и начал присматриваться к лицу. Я смотрел несколько минут, когда увидел направленный на меня взгляд. Тогда я стал передвигаться от одной ниши к другой. И где бы я ни стоял, я видел направленный на себя взгляд. Получалась странная штука, — продолжал негромко рассказывать Боуд, — вернее, напрашивался необычный вывод. Все святые, которых расположили в этой комнате, смотрели только в одно место. на лицо, изображённое в полу. Я сразу подумал об Иоанне Грозном. Это лицо могло принадлежать только ему. На кого ещё могли направить взгляды всех святых?
— Потрясающе, Джеймс! — профессор Коэл даже не пыталась скрыть восхищения в голосе. Простые и ясные объяснения Боуда приводили её в восторг. Ей, ко всему прочему, очень нравилось его слушать.
— Здесь у меня возник очень непростой вопрос, — продолжал задумчиво рассказывать Боуд, — почему? По какой причине, взгляды святых направили на лицо Иоанна Грозного? Какую цель преследовал сам царь, устраивая этот зал подобным образом? Что скрыто за всем этим? У нас нет ликов святых, чтобы понять этот загадочный обряд. Они могли бы ответить на этот вопрос. Но, к сожалению, — Боуд развёл руками, — здесь мы встаём перед глухой стеной. Это первая загадка, Энн.
— Ты еще, что–то заметил? — профессор с ярко выраженным удивлением посмотрела Боуда. Тот кивнул головой.
— Бронзовые держатели для факелов!
— И что в них странного? — вновь удивилась профессор Коэл.
— Что? — переспросил Боуд и тут же задал вопрос. — Как ты думаешь, Энн, какой длины мог быть средневековый факел?
— Не знаю. Может, сантиметров семьдесят — восемьдесят. Врят ли больше.
— Я тоже так думаю. А теперь смотри, — Боуд пододвинул одну из фотографий к профессору. Там была изображена ниша, а под ней держатель для факела.
— Что? — профессор Коэл непонимающе уставилась на Боуда. — Можешь считать меня полной дурой, но я действительно ничего не понимаю.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, Энн. Обычно такие держатели крепятся на стенах на высоте не менее метра. А эти расположены у самого пола.
— И правда, — прошептала профессор Коэл, рассматривая фотографию.
— Но и это ещё не всё, — продолжал Боуд, — раз там стоят держатели, то можно с уверенностью предположить, что туда должны были вставить факелы.
— Ну, разумеется. Это любому человеку понятно, — согласилась с Боудом профессор Коэл.
— Ну, а вот что непонятно. Если факел вставить в держатель, то верхняя часть факела. окажется на уровне. нижней части ниши. Ты понимаешь меня, Энн? — Боуд устремил на неё пристальный взгляд. — Получается странная штука. Если держатель для факела, а факел, несомненно, должен гореть, то он.
— Подожжёт икону, — прошептала профессор Коэл.
— Вот именно, — Боуд кивнул, — зачем, спрашивается, нужны эти держатели? Зачем нужны факелы? И зачем нужны иконы? Ведь получается, что факелы и иконы. исключают друг друга, располагаясь таким образом. Не странно ли, Энн?
— Очень странно, — пробормотала профессор Коэл, — зачем тогда создатели этого зала устроили эти странные держатели? Они что, хотели поджечь иконы?
Боуд отрицательно покачал головой.
— Нет, Энн. Нет. Будь это так, они не стали бы направлять взгляды святых на лицо Иоанна Грозного.
— Действительно, — профессор Коэл подняла на Боуда совершенно растерянный взгляд. — Что же получается, Джеймс? Люди, которые построили зал святых.
— Построили его на взаимоисключающих вещах, — подхватил Боуд, — и это очень и очень странно. Следи за моей мыслью, Энн. Устроители зала сооружают на полу лицо Иоанна Грозного. После этого они каким–то образом направляют взгляды всех двадцати пяти святых на это лицо. И после этого устанавливают под ними факелы, чтобы сжечь этих самых святых.
— Исключено, — сразу возразила профессор Коэл, — сжигать иконы в средневековой России было равносильно смерти. Это было самое страшное преступление. Кощунство. И уж никоим образом так бы не мог поступить Иоанн Грозный.
— Тогда зачем факелы под иконами? — задал в упор вопрос Боуд.
Профессор Коэл беспомощно пожала плечами.
— Я не знаю, Джеймс. Но всё это непонятно и странно.
— Вот именно! По этой причине я и думаю, что мы на правильном пути.
— Мне трудно возразить тебе, Джеймс, — призналась профессор Коэл, — возможно, ты и прав. Но ведь гроба не было в зале. Значит миф неправда.
— А если гроб. был не в зале? — Боуд поднял на профессора задумчивый взгляд и продолжал: — А если гроб князя и не должен был…находится в зале?
— Я снова не понимаю тебя, Джеймс!
— Вспомни ту головоломку, Энн. Там упоминается гроб. Но упоминается после матери, сына и ангела.
— Чёрт, Джеймс, а ведь ты прав! — профессор Коэл лихорадочным движением сняла запотевшие очки и начала протирать их. — И что ты думаешь по поводу всего этого?
— Я думаю, мы на правильном пути, — ответил Боуд, — я думаю, что из этого зала. есть потайной ход.
— Ты знаешь, где потайной ход? — профессор Коэл замерла. Перестав протирать очки, она, не мигая, смотрела Боуда. В ответ послышался раздражённый голос Боуда.
— Энн, стал бы я столько думать, если бы знал, где он находится? Всё, что у нас есть — это лицо Иоанна Грозного, места для этих святых и бронзовые держатели. Всё это сделано неспроста, я убеждён в этом. Но для чего именно, я понять не могу. Мы можем рассчитывать только на них. Возможно, что именно в одном из этих предметов и скрыта невидимая пружина или механизм, с помощью которого и откроется потайной ход. Не знаю. Мне надо подумать.
— Подумай, Джеймс. Я не буду тебе мешать, — профессор Коэл встала и спросила, прежде чем уйти: — Может тебе обед сюда принести?
Боуд кивнул.
— И обед, и ужин. и много кофе, Энн. Мне понадобится очень много кофе. — Я всё сделаю!
— Спасибо, Энн, — вдогонку ей крикнул Боуд. Профессор Коэл, не оборачиваясь, кивнула головой.
ГЛАВА 26
Пообедав и получив свой кофе, Боуд устроился удобно в кресле и погрузился в размышления. Следует ещё раз тщательнейшим образом всё продумать.
— Ни одна мелочь не должна уйти от моего внимания, — вслух пробормотал Боуд и продолжал бормотать, открывая длительный диалог с собой. — И начинать надо со слов этой странной старухи. Возможно, я что–то упустил из этих загадочных слов. Боуд достал из ящика ту самую злополучную бумажку и приступил к чтению. Читал он вслух, очень медленно, внимательно вслушиваясь в каждое слово.
