Соня - Михаил Осташевский
«Что смешного я сказал?»
«Иногда это звучит так забавно. Два голоса в моей голове разговаривают друг с другом без моего ведома. Может, я и вправду сумасшедшая?»
Девушки подозрительно смотрели на Соню, когда та закончила внутренний разговор. Они уже изрядно напились, а карты им надоели. По Лере было видно, что ей хочется сделать чего-то мерзкого.
– А ты оказывается на вписки ходишь? – ухмыльнулась Лера.
Соня собирала карты в коробку и удивлённо подняла брови.
– Мне тут шепнули, ты развлекалась на вписке у Катьки.
Соня совсем забыла про ту вечеринку. Воспоминания словно стёрлись.
– Не совсем понимаю, о чём ты говоришь…
«Эта сучка откуда-то узнала!» – Матушка вернулась и возмущалась больше всех.
– Да, неудивительно. Ты тогда так накидалась, что можешь и не помнить. Но у меня есть пару фоток.
Лера держала в руках айфон и начала что-то искать в нём. Соня испуганно посмотрела на Сашу, но та только пожала плечами, мол, «ничего не знаю».
«Они же видят, что ты боишься, соберись, тряпка», – голос Матушки злобно прохрипел у самого уха.
«Что мне сделать?» – Соня чувствовала себя растерянной. Она не хотела вспоминать сама, а уж тем более, чтобы узнал кто-то ещё.
– Мальчик вроде симпатичный, – хихикнула Лера и показала Саше. Та снова пожала плечами, но в этот раз более утвердительно. Наконец Лера развернула телефон Соне. На размытой фотографии лежала она сама, собственной персоной. А позади, засунув руку под футболку, лежал тот красавчик, который ей понравился. Она этого не помнила, в памяти ничего не осталось, но она действительно проснулась с ним в одной кровати, только он её не обнимал.
«Забери у неё телефон! – взревела Матушка. – Никто не должен это увидеть».
Страх накатывал со всех сторон.
– Удали это! – крикнула Соня и потянулась за телефоном. Девушка крепко ухватила за экран и попыталась вырвать его из рук. Не вышло. В ответ Лера схватила её за волосы и потянула в сторону. На узеньком пространстве балкона началась возня. Каждая пыталась завладеть телефоном. Саша попыталась их разнять, но получила приличный удар по лицу, кто из них отмахнулся, она так и не поняла. Отползла в дальний конец и прижала ладонь к лицу. Между пальцев были видны сильные царапины.
Соня чувствовала, что у неё кончаются силы, поэтому сделала последний, самый сильный рывок и вытянула телефон, но не удержала, и тот упал экраном вниз на бетонный пол.
Крики-визги в момент закончились.
Соня отползла подальше на несколько шагов, пока не упёрлась спиной в стену. Она понимала, что если айфон разбит, ей это не простят и, что ещё хуже, заставят ремонтировать или покупать за свой счёт.
Лера аккуратно приподняла телефон. На бетоне остались мелкие осколки стекла.
– Ну, сука. Ты за это ответишь, – девушка в отчаянном замахе кулаком, в которой был телефон, сильно заехала Соне в нос. Саша тут же схватила подругу за руки и оттащила на другую сторону балкона.
Соня ещё сильнее вжалась в угол и провела пальцем над верхней губой. На них была кровь. Девушка достала из-за спины сумку и спешно начала искать салфетки, чтобы не запачкать одежду.
Лера в это время осматривала телефон, периодически гневно посматривая на Соню.
– Сенсор не реагирует, чёрт.
– Да починят, не переживай ты, – пыталась подбодрить её подруга. Она посмотрела на Соню и кивнула в сторону выхода, мол: «Уходи, пока всё спокойно». Соня подумала и вышла на лестничную площадку. Домой не хотелось. Она была уверена, что Лера пожалуется своей маме, а та позвонит уже её.
«Да начнётся скандал», – захихикал маленький иуда.
Сколько стоил ремонт, Соня даже не представляла, но вот новый – почти как две маминых зарплаты. Да, она хорошо знала цены, ведь уже давно мечтала о новом телефоне, периодически зависая в местном «Связном».
Соня вызвала лифт и стала ждать. Наконец, гремя тросами, он подъехал и с лязгающим звуком открыл дверь. Зеркало внутри было разбито, а на оставшейся части чёрным маркером написаны нецензурные слова. Соня нашла между буквами более-менее чистое место и стала разглядывать нос.
«Вроде чистый».
«Ты так ничего и не добилась. Только разбила дорогущий телефон и теперь будешь должна. А фотографии так и останутся у неё, и она может показать их кому захочет».
«Прекрати! Прекрати! Прекрати!»
«Это ты прекрати! Я же говорила тебе, предупреждала тебя, что мешать всё это дерьмо, что ты смешала на вечеринке, нельзя! Ещё и попыталась заткнуть нас таблетками. Мне стыдно, что я у тебя в голове, что ты ничего для себя не можешь сделать. И вот во что это вылилось? Сама облажалась, а теперь будешь терпеть унижения до конца своих дней. Была ненормальной, станешь шлюхой. А знаешь почему ты будешь терпеть? Ты даже тогда в ванной не смогла довести дело до конца», – голос Матушки звучал слишком настойчиво.
– Заткнись! – крикнула Соня во весь лифт и заткнула уши.
Слёзы потекли из глаз. Та история на вписке, которую сознание так отчаянно пыталось забыть, всплыла вновь. «А вот и последствия». В голове появились кадры, где все одноклассники показывают на Соню пальцем и называют шлюхой, все школьные туалеты исписаны её именем в оскорбительной форме, разъярённая мать, узнавшая сколько стоит новый телефон. Всё смешалось в одну большую картину, где головы одних людей принадлежали телам других, все кричали, угрожали, пытались как-то уколоть Соню.
Девушка в полусознании заползла в квартиру. Дома никого не было. Она зашла в ванну, чтобы умыть лицо, но провалилась не то в воспоминание, не то в сон.
Ванна медленно наполнялась холодной водой. Первый ручеек уже скользил по акриловому дну вдоль тоненькой ножки. По коже побежали мурашки, вода поднималась все выше. Медленно поглощала тело. С краю лежала бритва. Соня не помнила, чтобы ложила её сама. Может отец оставил? Становилось холодно. Она потянулась за ручкой крана и сделала немного потеплее. Соня взяла лезвие и повертела в руках. Потрогала кончик. Острое. Полгода назад она уже пробовала резать себя. Не вены, просто порезы сверху. Ей хотелось вырезать чье-нибудь имя на руке, как символ, но она никогда не любила, и от этого было ещё больнее. Лезвие укололо указательный палец. Девушка положила бритву обратно. Сильно щипало. Соня подумала о родителях. Возможно, где-то в глубине души она их и любила, но собственная душевная боль была сильнее любых других чувств. Эта обида на жизнь, на школу, на вечно пьяных отца с матерью,
