Пока длится ночь (СИ) - Ан Игорь
– Васенька, – прошептала Соня и легонько пожала ему руку.
– Что, моя хорошая?
Она не называла его не то что Васенькой, а и по имени уже очень давно, и эта нежность причиняла боль.
Соня открыла глаза, посмотрела грустно, попыталась улыбнуться.
– Мне сон снился, – начала она, и Вася напрягся. Ему этой ночью тоже кое-что снилось. – Про тебя. Про Тиму, про нас. Помнишь лето, когда мы поехали на море втроём? В Гурзуф. Там ещё пляж такой был, с круглыми камнями. И топчаны, топчаны без конца.
Вася помнил. Соня тогда была счастливая молодая мать, хоть и ворчала всю дорогу. То ей улочки казались кривыми, то камни на пляже не давали нормально подойти к воде, то народ раздражал. Но она часто смеялась, и им было хорошо вместе. Он вспомнил её миниатюрную фигурку на пляже в лучах вечернего солнца, как она кокетливо скрещивала ножки, лёжа на соседнем топчане и улыбаясь ему из-под широких полей шляпки. Тим тогда целую крепость сложил на берегу из камней. Вася хорошо помнил тот отпуск, хотя уже больше десяти лет прошло.
– И что тебе снилось?
– Я была снова на том пляже. Одна, с Тимом. Только он уже был взрослый парень. Красивый такой вырос.
Вася промолчал.
Он тоже видел сон, где они живут порознь. Только в его варианте он сидел на берегу Катуни в компании Толика и Любы, и Толик рассказывал про подледную рыбалку, а Люба закатывала глаза и приговаривала: “Да я уже заманалась её чистить, эту твою рыбу”. Сони в этом сне не было, и Вася чувствовал себя очень спокойно, словно всегда так и было.
– Давай разведёмся, Вась?
Он посмотрел в лицо жены. Первая мысль была: “Ну приехали”.
– Нет, – ответил он.
Но подумал, что чего-то такого ждал уже давно. Бросить жену с ребёнком он не мог, вообще привык держаться за своих. Ну мало ли, что нет секса. Не в этом же дело. Есть куда более важные вещи. Ответственность. Дети из неполных семей всегда с прибабахом. Взять, к примеру, Родиона…
Соня продолжила:
– Сама я извелась и тебе жизни не даю. Ну зачем мы мучаемся? Тимофей вырос, считай. Он уже нормальный парень. Насколько можно быть нормальным, когда родители как…
– Давай выберемся отсюда сначала, а там решим, – рассудительно начал Вася, но Соня покачала головой:
– Отпусти меня. Говорю тебе, так будет лучше. Сам себя не узнаешь через год.
Вася вздохнул, отвёл мокрые волосы с её лба. Она дёрнула головой, пытаясь увернуться от его руки, зашипела от боли.
– Не люблю я тебя, ну ты пойми. Давно уже. Мне неприятно это всё.
Он убрал руку. Подумал, приподнял её голову, отодвинулся, насколько позволяло сидение, подсунул ей подушку с задней полочки и вылез наружу. Соня перенесла это, стиснув зубы, его движения причиняли ей боль.
Он впервые подумал, насколько же ей противны были его прикосновения, если даже раненая, она так пытается отстраниться.
Пересел вперёд, за руль. На этом месте он чувствовал себя уверенно. Машина не подведёт, если за ней ухаживать хорошо. А с женщинами… бывает по-разному.
“Лучше бы она умерла, чем так”. Мысль была словно чужая, и Вася её отодвинул, перестал думать. Он смотрел на фигуры у костра. На Толика и Любу, которые всегда были ему рады, на Вику, которая рыдала на его плече, когда Родька бросил её ради Крис. Это его друзья. И теперь, получается, это были единственные люди, которым на него не пофиг.
Его вдруг неприятно поразило, что возможно, его рассказ о вине Родиона привёл к настоящей беде. А ведь он даже не был уверен в том, что видел тогда. Если он оболгал друга, и того убили из мести… Слишком страшно и грустно становилось от этой мысли. А за ней подкралась совсем уж неприятная: а может, ты, Васенька, придумал это, чтобы оболгать Родиона перед Соней? Вася потряс головой. Ну нет. Он точно про себя знал, что так поступить не смог бы. Он старался удержать жену, но не любой ценой, нет. Но не причиняет ли он ей зло, стараясь сохранить брак?
Соня молчала. Он глянул в зеркало заднего вида. Женщина лежала, закрыв глаза. Грудь её спокойно вздымалась. Наверное, действительно ей будет лучше одной, без него.
Она открыла глаза и улыбнулась ему через силу:
– Ты меня понимаешь?
Вася кивнул.
– Не молчи.
– Я понимаю, – голос сел, он прокашлялся, – я понял тебя, Соня. Давай разойдёмся, я согласен.
Странное это было чувство, как будто они впервые нормально говорят. Первый честный разговор по душам - о разводе.
Женщина снова закрыла глаза. Она улыбалась.
Вася смотрел на ребят у костра, там началась какая-то возня. И вдруг его осенило.
– Кто тебя ранил, Соня?
Женщина недобро скривилась.
В этот момент включилось радио, в динамиках зашуршало.
Глава 17
Стас присел на облюбованный им пенёк. Тут был его «офис», где ему легче думалось. Как будто этот сучковатый кусок бревна обладал волшебной силой прояснять сознание.
Стас усмехнулся своим мыслям и погладил обкатанную водой поверхность. Гладкая древесина казалась чуть мягкой, ватной. Складывалось ощущение, что он какой-то нереальный. Из сна.
Стас задержал ладонь и сильнее нажал пальцем на пень. Ощущение нереальности исчезло. «Тут весь мир становится каким-то нереальным. Вода в Катуни встала. Такое вообще возможно?»
— Как Кристина? — спросила Вика, сидя на бревне рядом с неподвижным телом.
— Жить будет, — ответила Люба. Она терпеливо перебирала лекарства в аптечке, словно что-то искала.
Вика поежилась, глянула на Стаса. Тот обернулся и улыбнулся ей.
«Посиди немного там», — подумал он, не желая пока уходить с пня.
— Знаете, — вдруг произнесла Люба. — Тут как будто чего-то не хватает, — пальцы её шуршали блистерами, брови сошлись на переносице.
— Чего? — спросила Вика.
Стас прислушался.
— Ощущения реальности, — неожиданно сказала Люба, оторвавшись от аптечки и поведя рукой вокруг. — Мы словно на сцене, а машинерию включить забыли. Река остановилась, время умерло. А ведь по некоторым легендам в нижнем мире и времени нет. Понимаете?
— Нет, — встревоженно ответила Вика.
А Стас подумал, что о чем-то подобном говорил мальчишка из его видения. Миры словно сходятся. Стена, разделяющая их, истончается, и граница где-то совсем близко. Может, за той горой?
От пещер донесся гулкий удар бубна. Не такой громкий, как раньше, словно тоже умирающий.
— Вот видите! — воскликнула Люба. — Даже звуки стали тише.
Стас посмотрел на ту сторону реки. Сейчас, когда шелеста течения не было слышно, а вода наполнилась болотной тишиной, раздавался только стрекот костра. И впрямь, сцена. Словно этот кусок пространства выдернули из обычного мира и переместили на подмостки. В новый театр абсурда. В мир мёртвого времени.
— Мне кажется, я слышала что-то подобное, — продолжила Люба. — Иногда говорят «место намоленное». А тут, — она вдруг задумалась. — Знаете, сколько лет в этих местах жили люди?
Вика и Стас покачали головами.
— Долго, — усмехнулась Люба. — Бабка рассказывала, что тысячи лет.
— Не старовата твоя бабка? — усмехнулся Толик, все еще мучающийся головной болью, но по голосу было понятно, что его отпускает.
— Не смейся, — серьезно произнесла Люба. — Я читала, в этих местах жили денисовские люди больше ста пятидесяти тысяч лет назад.
Толик попытался присвистнуть, но тут же скривился.
— Черт! Как же голова раскалывается, — пробормотал он. — У денисовских людей так башка не трещала, наверное.
– У них и аспирина не было, – усмехнулась Люба и протянула ему пачку. – Съешь вот, полегчает.
Толик благодарно кивнул и продолжил:
– И впрямь, такое последний раз было в конце девяностых, когда еще в барах пиво с димедролом продавали. Помнишь, Люб?
— Я его не пила, — отрезала женщина. — Тебе бы всё в шутку перевести. А я вам про серьёзные вещи толкую. Представь, что шаманы тут камлали уже больше пяти тысяч лет. Еще иудаизм только зарождался. О христианстве и знать не знали, а на этом берегу уже говорили с духами. Что за это время могло случиться с гранью между мирами?
