Ловушка Пандоры 2 (СИ) - Кузнецов Стас

— Рили? — сломал бровь и губы в гримасу презрения, поинтересовался Илья.

— Но та девушка, ты ей не безразличен. И когда ты ушел — это причинило ей боль. Нельзя бросать тех, кого любишь, Илья — за это слишком многим приходится платить.

— Что ты можешь об этом знать? — неуверенно огрызнулся Илья.

— К сожалению, кое-что знаю. Вся твоя боль, вся боль Марии и даже боль этого умирающего мира — это моя вина и моя боль. Я мог бы спасти тебя, Марию, и этот мир, но я ушел. А ты сейчас делаешь мою ошибку — уходишь от той, которая тебе дорога, считая себя недостойным её. Борись, не будь трусом, каким был я. — Илья хотел было возразить, но Михаил нетерпеливо показал жестом замолчать. — Ты знаешь, что я прав — не трать время на бессмысленный спор. Побудь с ней, сколько можешь.

С этим хотелось спорить, спорить, спорить…. И рвалось, и клокотало наружу ядовитой желчью, доказать папаше, что тот совсем не знает Илью. Что он не так прост, как Михаил себе его навоображал. Илья мог бы даже выиграть эти дебаты, но остался бы все равно проигравшим. И он, и отец — это понимали.

Илья опустил глаза, разглядывая мертвую землю под ногами. Задумчиво потыкал её носком ботинка, почва легким пеплом взвилась вверх. Он наклонился, зачерпнул пригоршню. Пальцы онемели. Серая, бесплодная, с отсутствием температуры, массы и плотности субстанция ощущалась на коже расползающимся покалыванием по телу и нарастающей ко всему апатией. Илья поспешно выкинул пригоршню пепла и брезгливо обтер об себя руки.

— Если я сейчас вернусь — это будет глупо, — неуверенно сдался он.

— Нет. Глупо будет, если не вернешься, — возразил Михаил, тоже взяв горсть мертвой земли. Он подышал на нее, и на глазах почва налилась силой, превращаясь в плодородный чернозем. Михаил протянул комок Илье. Илья на автомате взял его. — Иди. А я посмотрю, что там в деревне, возможно, помогу тем, кому еще можно помочь.

Илья с нарастающим трепетом ощущал в руках мякоть влажной, тяжелой, холодной земли. Теперь в ней можно было углядеть жилки мочалистых корешков и даже маленький панцирь какого-то жучка. Чернозем пах жизнью и надеждой. Поймав внимательный взгляд отца, Илья поспешно сунул комок грязи в карман, делая вид, что ему наплевать.

— Все равно же через несколько часов все умрем, — цинично усмехнулся Илья, чтобы развеять теплоту во взгляде отца. — Какая разница?

— Мне будет приятно, если я напоследок буду полезен людям, — пожал плечами Михаил. Градус его теплоты только повысился. Он подмигнул нимбом и улыбнулся. — Они оказались еще лучше, чем я о них думал.

И вдруг Илья с невыразимой ясностью понял, что этот момент больше никогда не повторится, и что время этого момента истекло. Это финал, а в финале нужен жест примирения. Но к семейным объятьям Илья был не готов.

Сделалось неловко, от смятения он не знал, куда себя девать. На помощь пришел Михаил, протянув Илье руку, Илья с облегчением её пожал. И они разошлись в разные стороны.

— Удачи, — уже спускаясь вниз, пожелал отец.

— И тебе, — через плечо бросил Илья.

Возвращался Илья по собственным следам. Ступал медленно, стараясь поставить ноги след в след.

Вокруг валялись вырванные с корнем деревья, обращенные бездной в трухлявые пни. Но и те, что устояли, выглядели не лучше. Высохшие коряги сплелись исхудалыми ветвями, словно поддерживая друг друга в последнюю минуту. Они были уродливы и до дрожи пугающие, как и все здесь.

Его взгляд зацепился за мертвую лису, придавленную упавшей, разлагающейся сосной. Тельце зверька уже поглотила серость, и только пушистый хвост остался лежать ярко-рыжим пятном посреди безжизненного пейзажа.

Этот рыжий хвост неприятно запараллелился с волосами Ани. Весь кошмар происходящего впервые навалился на Илью со всей силой и неотвратимостью.

Он задышал носом, отгоняя нарастающую панику.

С неба опять стал потихоньку падать пепел. Илья ускорил шаг, опасаясь, что следы запорошит, и он потеряет дорогу.

Кроме того, начинало казаться, что он со злости, сам того не осознавая, забрел слишком далеко, и ему очень не хватало такого привычного для нормального мира и как никогда нужного сейчас — айфона. Апокалипсис все-таки, как не крути — дрянное дело.

С перепуга Илья и не заметил, как выскочил на знакомую поляну. Хорошо, что все тут были слишком увлечены друг другом и не обратили внимания на его нелепое появление.

Здесь вообще на контрасте с внешним миром было довольно живенько и уютно. Ангелы и демоны, скучковавшись, вовсю братались, то и дело раздавался смех и радостные возгласы. Только Бога нигде не было видно.

Аня, Варя и Матфей сидели в стороне от ангелов, подпирая спинами друг друга. Они о чем-то мирно переговаривались и выглядели вполне счастливо.

Илье вновь захотелось уйти, но Аня его уже заметила. Подскочила, как будто обрадованная, бросилась навстречу, но тут же, натянув внутренние вожжи, осадила себя и лишь приглашающе махнула рукой.

Он неспешно подошел, напуская на себя равнодушный вид. Давно усвоил, что если тебе пофиг, то ты не уязвим.

— Молодец, что вернулся, — похвалила Варя.

Илья ответил ей благодарным взглядом.

Аня не стала комментировать его возвращения, лишь кивнула, словно присоединяясь к Вариному одобрению. Илье этого вполне хватило, чтобы почувствовать себя свободней.

— Ок, давайте попробуем сделать то, что решили? — буркнул Илья, стараясь глядеть сквозь них.

Он готовился к тому, что Матфей не упустит возможности поиздеваться над его приходом, поэтому заранее демонстрировал, как ему сильно наплевать на чье-либо мнение.

— Фиг знает, — поднимаясь с матраса, пожал плечами Матфей. — Если все дело в эмоциях, мы должны как-то на вас повлиять. Решили, как в фильмах иногда показывают — взяться за руки и помедитировать.

То, что он не получил ожидаемой насмешки, только ещё больше раздосадовало Илью. Это означало необходимость признать, что Матфей оказался лучше, чем он о нем думал. Гораздо охотней верилось, что этот малохольный не стал зубоскалить только потому, что боялся ухода Ильи. Он был нужен им для реализации их «гениального» плана.

— Рили? Я к твоим потным ладошкам не притронусь! — брезгливо скривился Илья.

— А по харе не хочешь? — завелся Матфей, сжимая кулаки.

Илья действительно предпочел бы хорошую драку плохому миру. Держание за ручки требовало от него гораздо больших усилий, и так жалко было тратить на них последние минуты. Он, не раздумывая, всем телом выразил готовность получить по харе.

— Прекратите! — вставая между парнями, потребовала Аня. — Матфей — дело говорит. Зачем ты вернулся, если не хочешь помогать?!

— По личным причинам, — с вызовом глядя ей в глаза, отчеканил Илья.

Аня потупилась. Тряхнула головой. Одна из её рыжих прядей на миг вспыхнула под проблеском света, который тут же утонул в глухой серости неба. Эта серость была совсем не той, какая бывает в пасмурный день — эта серость, порожденная бездной, оплетала горизонт, а вместе с ним и душу, коконом пустоты и безнадежности.

Илье вспомнился хвост лисы. Захотелось обнять Аню, защитить от надвигающейся катастрофы. Если бы это только было в его силах, он бы любой ценой спас её.

— Тогда сделай это для меня, — очень тихо, в унисон его мыслям попросила она и взяла его за руку.

Тело откликнулось на её мягкое, теплое прикосновение приятной истомой. За другую руку взялась Варя, потушив его огонь.

Девушки, предусмотрительно отгородив Илью и Матфея друг от друга, на корню обрубили дальнейшие поводы к ссорам.

Матфей замкнул круг, встав напротив Ильи.

Они стояли, но ничего не происходило.

И еще стояли. И снова ничего — кроме нарастающей неловкости.

— Может, попробуем покружить хоровод? — робея, предложила Варя и, видимо, поняв, как нелепо звучит её предложение, смущенно добавила. — Это глубоко ритуальное действо.

Илья спорить не стал. С Варей спорить не хотелось. Да и толку от споров не было. Они стали кружиться. В памяти отозвались следы детсадовских утренников с «раз-два-три — елочка гори». Мама обычно наряжала его в ангела, Илья же всегда норовил сломать мешающие ему крылья.