Кристофер Мур - Выкуси
«И ты поэтому хочешь их поколотить», — грит.
«Я хочу на них испытать такое кунг-фу, где типа у них вырываешь сердце и его им же показываешь, пока оно еще бьется. Très макаброво, поп? А кроме того, сдается мне, изумление у них на рожах будет того стоить. Ты так делал, когда вы с Четом ходили людей истреблять?»
«Я из того вообще ничего не помню. И не помню, чтоб кого-нибудь истреблял».
«Потому-то сутенеры меня и вербуют. Вы с Четом сожрали у них всех блядей».
«Ты говоришь так, будто это мерзко».
«Хор, а по-твоему выходит, жрать блядей — милое дело. Лучше поговори со мной про поэзию, пис-сатель».
Тут он весь такой сокрушенный стал и что не. И типа: «Меня Джоди так зовет».
А я ему такая: «Извини. Ты ее где теперь хочешь искать?»
«Не знаю, — говорит. — Сколько времени?»
Тут я на часы гляжу, которые мне Графиня задарила, и вся такая: «Начало второго», — а голос у меня ну чисто «я тотальная говняшка на палочке».
«Тогда Полк-стрит».
А я такая: «Почему Полк?»
Он мне тут: «Потому что у меня нет другого плана, и нам нужно обратиться к волшебству».
А я тут: «Клево! Вжарим черной магии!»
Был соблазн станцевать попой мой танец тотального празднования черной магии, но я спохватилась, что это выдаст мой секрет.
Тащемта заваливаем мы в эту кофейню на Полк-стрит, а в ней полно хипья и хипстерья, парочек на свиданках, и пьянчуг трезвеющих, и кого не. И все поворачиваются и смотрят на нас. А меня колбасить начинает, птушто тут только я понимаю, что макияж не поправляла с тех пор, как лицо отклеила от стенки в берлоге нашей любви.
Поэтому я вся такая: «Томми, псссст, я похожа на труп людоеда на крэке?»
А он такой останавливается и смотрит на меня секунду, а потом типа: «Да не, не больше обычного».
А я такая: «У меня глаза енотовые?»
А он мне: «Ты как бы вывела свой стиль бракованного клоуна на новый уровень — теперь у тебя еще и кровь запекшаяся на губах. Славно выглядишь».
Хлад, хоть и остолоп из Индианы, но милым быть умеет. Я тут же поняла, что приняла верное решение — избрать его своим Темным Владыкой, хоть ему и всего девятнадцать, а не пятьсот.
И такая чувствую — надо в ответ ему что-то приятное сказать, поэтому такая: «А ты в этом прикиде не такой уж и жалкий». И тут понимаю: прозвучало не так приятно, как я хотела, поэтому типа сразу: «Мне тройной соевый латте с первой группой крови, пока мы волшебства ждем и чего не».
А Хлад мне такой: «Она здесь».
Верняк. Я такая: «Чёоо?»
Хлад тащемта отправил меня за кофе и сказал, что встретимся за столиком в глубине, поэтому я такая прихожу, а он там сидит с таким невъебенно жирным голубым дядькой — на нем лиловый шелковый колдунский халат с серебряными звездами и лунами, башка вся бритая, и на ней пентаграмма выколота, в точности такая же, что я Ронни маркером на голове рисовала. Верняк же ж! А перед ним на столике хрустальный шар на подставочке, которая из драконов сделана, и табличка: «МАДАМ НАТАША. ЯСНОВИДЕНИЕ $ 5.00. ВСЯ ВЫРУЧКА ИДЕТ НА ИССЛЕДОВАНИЯ СПИД».
Поэтому я такая подхожу, а Хлад весь типа: «Мадам Наташа, это мой клеврет Эбби Нормал».
Я тут сразу вся: «Enchante, — типа на чистейшем, блядь, французском. — Уматнейшая у вас подводка, мадам». А у него паучьи такие накладные ресницы и блестки в туши до самых ушей.
А Мадам Наташа мне типа: «Ой, приятно слышать, дитя. У тебя прикид тоже très chic. Только жакет носить нужно, такая малютка, как ты, замерзнет с таким туманом».
Тут я такая совсем было включаю антимамский базар «ты-мне-не-начальник», как вдруг соображаю — а мне-то как-то с этим ништяк. Ну типа я и с МамБотом бы поладила, будь она невъебенным голубым дядькой.
Я сажусь такая рядом с Мадам Наташей, птушто Хлад типа на стуле клиента сидит и весь такой: «Мадам Наташа предсказала мне судьбу, когда я только приехал в город, и сообщила, что я встречусь с девушкой, но там все время карта смерти выпадала, и вот этого она никак не могла вычислить». Потом такой поворачивается к Мадам и типа: «Но вы в самую тютельку попали. Я в итоге познакомился с мертвой девушкой».
А Мадам ему вся такая: «Ох батюшки», — и вытаскивает откуда-то из подбородков крохотный такой веер и давай им обмахиваться.
Тащемта я выуживаю из сумки пакет с кровью и чутка себе в кофе начисляю, а потом — Хладу, и он такой: «Эбби, убери это немедленно».
А я такая: «Пчу?»
А он на людей вокруг кивает, которые на нас тотально и не смотрят, только текстят как подорванные. И такой: «Они слетят с катушек».
А я такая: «Ох, сцуко, я тебя умоляю. Они видели мой глазной грим, видели, как я прикинута, видели мои таинственно окрашенные волосы — они подумают, что я намеренно их провоцирую на слет с катушек тем, что делаю вид, будто лью кровь в кофе. Поэтому теперь они все неистово не слетают с катушек, чтоб не доставить мне удовольствия, птушто иначе перестанут быть изощренными городскими вуаёрами. Не первый раз замертво, селянин».
«О, а она мне нравится, — Мадам такая выдает. — С огоньком девушка».
А Хлад типа: «Тада лана».
А я ему: «Если ты настаиваешь на этом своем „тада лана“, я буду вынуждена заменить себе Темного Владыку».
А Мадам вся такая: «Звучит и впрямь несколько от сохи, голубчик».
Тут Томми такой: «Да какая разница, как я говорю? Вы же помните, Мадам, правда? Вы меня помните же?»
А Мадам ему вся: «О да, да, теперь вспомнила. Это же вы побили олимпийский рекорд по мастурбации, нет?»
Томми ей такой: «Э-э, нет, в этой части мы меня с кем-то путаете, э…»
Тут, кароч, повелителю типа пора было протянуть руку помощи, если вы меня пмаете, поэтому я такая: «Ой не парься, это у тебя стресс, под напрягом все так делают. Я вот прямщаз под столом с клитором ебусь — только чтоб напряжение чутка прикрутить. Да. Даа. Да! О-зомби-есус, выеби-меня-симба-король-лев-акуна-матата! Да!» И тут же типа кончила с расколбасом, даже с сиденья чутка сползла для наглядности и засопела громко-громко. А потом одним глазом на Мадам косяка давлю такая: «Ну что, теперь они слетели?»
А она кагбэ кивнула мне так, а у самой глаза по восемь центов и что не. Ну и типа ура, неудобняк у моего Темного Владыки рассосан. Только один какой-то стремный насельник дня весь такой на меня пялится из-за своего «Уолл-Стрит Джорнэла», на морде отвращение, поэтому я ему такая: «Ррыык».
А Хлад на меня смотрит.
Поэтому я ему типа: «Заткнись, это по-нашему. Его ночью на улицу аще нельзя выпускать, он мою тьму без разрешения тратит». И опять Уолл-стрита этого обрычала, чтоб не подслушивал.
Кароч, мы типа кофе пьем, Мадам в свои карты смотрит, а потом типа так голову подняла и очень разочаровалась, что мы еще здесь, но Хлад все в свои руки взял.
Такой ей: «Женщина, о которой вы мне говорили, что я ее встречу, — я ее встретил. Мы вместе живем».
А Мадам такая руку подымает, что означает «заткнись нахуй» на языке гадалок судьбы. Смотрит себе в карты опять. А потом — на банку для чаевых.
Тут Хлад на меня глянул и тоже типа на ту же банку кивает. Я кароч вытаскиваю сотку из сумки и кидаю.
А Хлад такой: «Эбби!»
А я ему: «Аллё, женщина, которую ты любишь? Торговаться будешь?»
А он такой: «Лана».
Кароч, Мадам Наташа еще несколько карт своих откладывает и такая типа: «Рыжая».
Мы ей: «Ну».
Она такая нам: «Ранена, но не одна».
Мы типа: «Ага».
Она еще карт шесть отложила, а потом: «Не, не может этого быть».
А Хлад ей: «Если вам опять мертвое выпадает, это нормально, с этим мы уже разобрались».
Мадам такая ему: «Нет, не в этом дело». И карты тасует, но не четко, как крупье типа, а нежно так и на столе — по-всякому, словно реально пытается их с толку сбить.
Потом опять разложила. И пока выкладывала, глаза у нее все выше и выше на лоб лезут — что ни карта, то глаз круглей, пока свою последнюю в раскладе не выложила и вся такая: «Ой батюшки».
А мы оба такие: «Что? Что?»
А она нам: «Со мной такого ни разу не было за все тридцать лет, что я консультируюсь с картами».
А мы опять: «Что? Что?»
И тут она нам: «Смотрите», — такая.
А на столе четырнадцать карт. На них всякие картинки и цифры. И я уже типа такая ей: «Для тупых, пжалста», — но сама гляжу и вижу, отчего глаза круглые. Они все одной масти. Поэтому я такая: «Это все мечи».
А она: «Да. Я даже не знаю, как это истолковать».
А я у нее: «Что она ранена, не одна и все карты — мечи?»
Она такая: «Да, моя дорогая, я так и сказала, но не знаю, что это означает».
А я: «А я знаю. Еще разок можете?» И шлеп еще стоху ей в банку.
Она такая: «Хор».
И опять их выкладывает, только теперь мечей много, но есть и другие карты.
Я такая: «Ну?»
А она вся: «В этом раскладе мечи означают север, но еще и воздух, быть может — парусное судно. Никакого смысла».
А мы оба: «Что? Что?»
А она типа: «Утонувшее?»
