Фамильяр и ночница - Людмила Семенова
Тут она умолкла, и все трое нелюдей растерянно переглянулись.
— Выходит, Бураков намерен растить и возделывать ульнику специально, без всяких благодарственных обрядов, — промолвил Рикхард. — Прежде продавал снадобья через аптекаря, а теперь и за варенье решил взяться. Но зачем ему это нужно?
— Да тут и черт не разберет, не то что мы, — развела руками Есения. — Люди порой и сами не понимают что творят! Но этот Глеб Демьянович… знаешь, Рикко, он и в юности был той еще бестией! Растлевал прислугу в отцовом доме, даже совсем малолеток, а кучеров просто лупил арапником. Колдовские способности-то в нем позже проснулись, а до этого только через ярость все и выходило.
— И как у подобного существа может быть что-то общее с Даной? — вздохнул Рикхард. Силви язвительно взглянула на него, но промолчала.
— Жизнь и не такие загадки подкидывает, милый, — отозвалась Есения. — Ладно, вы пока пошепчитесь о своем, не буду вас смущать. А что с этим варевом делать — сами решайте, я всегда рада помочь.
— Пока оставь его в кладовой, где взяла, — решительно сказала Силви, — но гляди, чтобы никто не успел отведать. Соль подсыпь, плесень наведи, — впрочем, тут не мне тебя учить. И увидим, что Бураков предпримет дальше.
— Хорошо, будет сделано, — кивнула домовиха, и Силви с почтением коснулась ее плеча, а Рикхард благодарно улыбнулся. Когда та исчезла, он спросил:
— Почему ты ей это поручила? Я не думал, что тебя интересуют людские судьбы.
— Достаточно того, что это интересует тебя, — пожала плечами девушка. Затем она отпила кофе и задумчиво спросила:
— Так зачем ты ко мне пожаловал? А вдруг Бураков бы очутился дома?
— Я изучил его привычки не хуже твоих собственных, — заметил Рикхард, — и он не стал бы поступаться ими ради женщины, даже столь прекрасной. А пришел я потому, что о Дане выяснилось кое-что очень любопытное…
Он пересказал Силви все, что поведала Дана о своих снах, и оборотница на сей раз долго молчала. Рикхарду показалось, что теперь она и вправду ошеломлена.
— Вот как! Значит, ее вторая душа куда сильнее, чем мы полагали, — наконец промолвила она. — Даже превосходит силу Буракова: он-то ее до сих пор не раскусил! Это уже ох как серьезно…
— Вторая душа? И чего от нее стоит ожидать?
— Тебе это надо объяснять? Сам не первый век живешь и крутишься среди колдунов! И заметь, и у Буракова, и у твоей Даны летающие твари, как и я! Только я-то летаю когда хочу, а они лишь во сне или бреду.
Силви рассмеялась, и Рикхарду невольно почудился гулкий хохот совы.
— Это все я знаю, Силви, вопрос в другом: могут ли эти души жить самостоятельно? Если Дана умрет или кто-то вынет из нее душу, останется ли в живых вторая?
— А тебе-то какая печаль? — удивленно спросила лесовица. — Нам необходимо вовремя предотвратить их союз, а что с этой колдуньей будет дальше, меня не волнует.
— Ты же не намерена ее умертвить?
— Рикко, да за кого ты меня принимаешь? Я не убиваю ради прихоти, я просто верно соизмеряю ценности.
— И к людям в окна ты не ради прихоти залетала? Будто я не знаю, как тебе сладки их страх и боль! Может, от тебя и паралич начался, а вовсе не от сбора ульники?
— Ну ты сейчас договоришься незнамо до чего! Стала бы я подставлять лес под удар, тем более после пророчества? То, что люди за компанию отправятся в нижний мир, нас не утешит.
Силви вдруг отвернулась и долго хранила безмолвие, а Рикхард не решался ее беспокоить. Когда она снова взглянула на парня, ее глаза лихорадочно блестели словно янтарь на солнце, губы дрожали, пальцы бестолково перебирали браслет.
— Ты ведь со мной? — тихо спросила она.
Но Рикхард лишь обнял ее за плечи и сразу почувствовал, какой поистине нелюдской усталостью налилось тело девушки. Он пустил в ход всю собственную энергию, чтобы ей стало легче, и наконец болезненный блеск пропал, Силви улыбнулась и погладила его по щеке. В следующий миг они соприкоснулись губами, почувствовав такое родное, единое дыхание, она повлекла его за собой на постель, и их когтистые руки были близки к тому, чтобы переплестись, пустить кровь и напитать друг друга. Силви уже закинула ногу на его бедра, легкая кисея сползла, обнажив гладкую сияющую кожу демоницы. Но вдруг она замерла и осторожно уперлась ему в грудь.
— Что-то не так? Буракова же здесь нет, я чувствую, — сказал Рикхард.
— Да, ты прав, просто мне самой не хочется здесь оставаться, — пояснила девушка. — Я хочу туда, где нам свободно дышится! Знаешь, мне кажется, что днем он постоянно держит меня в полусонном состоянии своими заклятьями, и только по ночам я немного оживаю. И да, мне нужны для этого людские страхи и кровь, и тебе не понять, потому что ты свободен! Так дай мне хоть сейчас перевести дух…
— Так почему ты каждую ночь сюда возвращаешься?
— А что спешить? Буракову и так недолго осталось, вместе с городом, пусть напоследок потешится.
— Да, от тебя и не стоило ждать иного ответа, — усмехнулся Рикхард. — Но ведь когда-то Бураков был свежим и статным, и огонь в его глазах пришелся тебе по нраву. Ты даже тогда не испытала к нему того, что они называют любовью?
— А оно вообще существует, Рикко? — вздохнула Силви. — Молодые лихие колдуны умеют и нам задурить голову, этого у них не отнять! Вот только природу не обманешь, а они это сознают слишком поздно, когда не то что лесной деве, но и местной перезрелой барышне скучно глядеть в их сторону.
Она села на постели и отрешенно уставилась в стену.
— А что Бураков возомнил, будто приручил меня настолько, что я закрою глаза на его выходки против моей вотчины, — так это его личная беда… Я много раз его предупреждала, что эту землю нельзя трогать, что она полита невинной кровью, пропитана черной аурой и населена неупокоенными, бродячими душами. По-хорошему предупреждала, а он попросту наплевал! Что же нам остается? Мы не в ответе за людские заблуждения и гордыню, Рикко, разве я не права! Им даже не понять, что во время обращения мы орем от боли, а не красуемся и не грозимся, — так что еще с них взять?
— Ладно, прости, больше не стану расспрашивать, — сказал Рикхард и бережно поцеловал
