Будь моей сестрой - Герман Михайлович Шендеров
Специально какое-то время не достаю, позволяя себе помечтать. Понадеяться.
Потом вытаскиваю и вздыхаю: рекламка. Та самая, казиношная. Как она тут оказалась? Наверное, парень помимо пакета умудрился сунуть одну мне в карман. Где она благополучно и провалялась за оторванной подкладкой как раз до этого дня.
«Надеюсь, ты не подсела на игру?» – спросила тогда мама. Ха-ха! Наверняка фишки там стоят так дорого, что моей зарплаты не хватило бы даже на одну ставку.
Верчу флаер в руках и почему-то никак не могу его выбросить. Наверное, оттого, что он красивый и яркий, словно портал в другую, счастливую жизнь. Отчего же еще-то?
Парень с картинки (как он называется – крупье?) лукаво глядит, потом вдруг подмигивает и кидает в меня червовым тузом. Картина такая четкая, что я вздрагиваю и несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что все это: и парень, и туз – лишь яркий рисунок. Блестящий глянцем на свету, оттого и кажется всякое…
«КАЗИНО „ПОСЛЕДНИЙ ШАНС“, – зазывает рекламка. – Мы можем решить все ваши проблемы».
Резко, боясь передумать, я достаю телефон и набираю номер, мелко написанный с обратной стороны. И снова переворачиваю флаер, цепляясь за хитрый взгляд крупье, как за соломинку.
Трубку берут с первого же гудка.
– Алло, – хрипло каркаю в трубку. – Куда я попала?
– Казино «Последний шанс», – слышу в ответ приятный женский голос. – Как хорошо, что вы позвонили!
Это звучит так искренне, словно и правда они там всем казино сидели и ждали моего звонка.
От такого приветствия я окончательно теряюсь и несколько секунд молчу, пока в голове мечутся всякие разные мысли. Казино в этой стране под запретом. В один прекрасный момент они все были отправлены в «резервации», а остальные – прикрыты. И, с одной стороны, может, там и правда все рады каждому новому клиенту, а с другой – представляться вот так запросто, не боясь наткнуться на стражей порядка, немного странно. Хотя… чему я удивляюсь, все гипотетические стражи наверняка имеют там свою долю.
– Алло? – тревожится девушка в трубке.
– Да-да, – просыпаюсь я. И глупо добавляю: – Я здесь.
Но девушке такой ответ, видимо, не кажется глупым, потому что она радостно говорит:
– Очень хорошо! Назовите, пожалуйста, ваше имя, я добавлю вас в список.
«Какой еще список?» – думаю я и, неожиданно для самой себя, называюсь по паспорту. Именем, которым меня давно не зовет даже мама:
– Айзиля.
– Замечательно! – искренне радуется моя собеседница. – Сейчас я задам вам пару вопросов и прошу отнестись к ним со всей серьезностью.
Я киваю в пустоту, будто она меня может видеть, готовясь назвать свои паспортные данные или чего еще им потребуется, чтобы организовать мне допуск к игре.
Но первый же вопрос совершенно сбивает с толку.
– Скажите, пожалуйста, Айзиля, – нежно воркует девушка в трубке, – вы видите сны?
3. ОН
Казино прячется за домами Старого города, почти на границе с Новым. Осторожно выглядывает из-за деревьев, подмигивая редким прохожим яркими неоновыми огнями вывески. Рядом пролегает парк, усаженный почему-то одними березами, и, когда ни посмотришь в окно, все усыпано желтым ковром листвы, словно здесь вечно царит непрекращающаяся ранняя осень. Да и воздух такой за порогом: осенний, сладко-приторный, с мягким древесным послевкусием, с легким, непонятно откуда взявшимся, дымком. Если идти через парк ранним утром, то вокруг никого: ни спортсменов, ни собак с зевающими хозяевами, ни даже птиц. Никого, кто мог бы встать между тобой и Миром. Может, потому именно здесь и именно в это время ощущается с ним самая крепкая связь.
Я смотрю в серо-дымчатую туманную муть за окном и думаю: «Откуда я все это взял?»
Откуда в моей голове появился парк и эти березы, и Новый, и Старый, и прогулка, позволяющая проникнуть, срастись с самим Миром, пусть ненадолго, ровно на двадцать минут, пока не выйдешь по ту сторону Сиреневого моста, откуда до квартиры уже рукой подать? И что, в конце концов, за квартира?
Теперь, когда ясно, что вокруг пустота и само Казино застыло в этом сером, пустынном Нигде, воспоминания стали похожи на фотографию, слишком долго провисевшую на солнце: немного выцвели, но все еще есть.
И это страшнее всего.
Потому что – вдруг и я точно так, как они? Рано или поздно поблекну, угасну и растеряю остатки того, что пока еще считаю собой.
Я сижу на окне, притаившись за тяжелой бархатной шторой, и гляжу в мутную заоконную хмарь. За ней ничего. Сколько ни вглядывайся, сколько ни напрягай глаза, все бесполезно. Я играю в эту игру день за днем и никогда не выигрываю. И все, что могу, – проклинать незнакомца, который зародил во мне сомнения, тем самым превратив мою жизнь в ад.
«А есть ли она? – услужливо вопрошает внутри мерзкий тоненький голосок. – Твоя жизнь?»
«Заткнись!!! – ору на него мысленно. – Заткнись, тварь!»
Он послушно умолкает, но никуда не девается: я чувствую его где-то внутри, чувствую всем своим напряженным усталым разумом, каждой клеткой измученного тела.
Я не могу теперь проводить брейки в комнате отдыха, вместе с остальными. Боюсь не удержаться и начать задавать каждому встречному тот же вопрос: «Как ты сюда пришел? Куда ты уходишь?» Боюсь косых взглядов, неловкого молчания. Боюсь недоумения и жалости, а больше всего боюсь услышать нормальный ответ и понять, что такой «ненормальный» я здесь один.
Потому просто сижу на окне, с каждым днем все четче понимая, что – во всяком случае для меня – никакого Мира вокруг нет. И возможно, что никогда и не было.
Телефон пиликает, оповещая об окончании брейка. Я сползаю с окна, механически поправляю одежду и иду работать. Это все, что, в сущности, мне осталось. Все, что есть моя жизнь: работа, и только она.
* * *
– Семнадцать, черное.
Долли[11] на номер, зачистить поле, выплатить мелкие выигрыши, посчитать крупный, озвучить, собрать стеки[12] выплаты, подвинуть…
– Стоп, – удивленно-недоверчиво говорит Бивис с места инспектора.
Я замираю, пересчитываю – цифра другая. Ошибся. Это уже вообще ни в какие ворота. Бивис смотрит встревоженно, оно и понятно: до сих пор я никогда не ошибался в счете. Даже гордился этим.
Называю другую цифру, в ответ получаю: «Чек»[13], комплектую новую выплату.
И в этот момент понимаю, что дальше так продолжаться не может. Мне нужны ответы, какими бы они ни оказались.
Полчаса уходят влет, я вроде бы чуть-чуть забываюсь, но вот уже тихий голос Ольги в самое ухо:
– Брейк.
Чего? Я же только оттуда. Недоуменно оглядываюсь, она пожимает плечами: не знаю, дескать, в чем дело.
– У вас новый дилер.
Выхожу из-за стола и попадаю прямиком в цепкие лапки Макса, нашего админа.
Он кивает в сторону лестницы, бросает:
– Пошли поговорим, – и идет впереди.
Мне ничего не остается, кроме как отправиться следом.
«На ловца бежит зверь» – так вроде бы говорят. Хотя кто из нас с Максом кто, еще предстоит выяснить там, наверху.
Я шлепаю следом за ним по скользкой винтовой лестнице, механически считая ступени. Голова как воздушный шар, вместо мыслей наполнена одним только воздухом, и я думаю: «О чем нам с ним говорить?»
Девятнадцать…
Двадцать…
Двадцать один.
«Блек-джек», – тупо хихикаю, шагнув на площадку второго этажа. Сразу же себя обрываю: только не чокнись окончательно, парень, что еще осталось у тебя, кроме мозгов? Если и их растеряешь, считай, тебя больше нет.
Это чуть-чуть помогает, я встряхиваюсь, собираюсь и дальше иду уже гораздо спокойнее.
В кабинете у Макса прохладно и тихо, работает кондиционер. Он запирает дверь, садится за стол, кидает мне пачку сигарет – кури, если хочешь.
Я не очень хочу, но сигареты беру, выковыриваю из той же пачки зажигалку, долго прикуриваю. Тяну время, собираюсь с мыслями. Как задать первый вопрос, чтобы сразу показать всю серьезность моего положения, но при этом не выставить себя полным идиотом?
На стенах висят какие-то грамоты в рамках, благодарности и рисунки.
«Сердечное спасибо за предоставленный шанс…»
«Огромная благодарность за участие в делах нашей семьи…»
И все в таком духе. Странно, я бывал здесь, у Макса, несколько раз, но никогда прежде не замечал этих картинок.
Ловлю в стекле одной из них собственное отражение – мутный, размытый, едва узнаваемый силуэт с сигаретой в зубах.
«Жалкое зрелище», – думаю я, кривясь. Отражение кривится тоже. Передразнивая, выпускает клуб дыма, полностью скрыв лицо, и в это время Макс говорит:
– Откуда узнал?
– Что? – вздрагиваю я, возвращаясь из зазеркалья.
– Кто сказал тебе?
Он
