Рассказы - Поппи Брайт
Аромат этого места служил бальзамом на древнюю душу Калиостро. Он ежедневно волок на спине вес всего света; он всю свою жизнь посвятил продвижению Братства Человечества; и все же это не значило, что он может позволить себе пренебречь мелкими нуждами. Он кормил семьи по соседству. Когда они не могли заплатить, он кормил их в долг, а в тех случаях, когда вернуть этот долг не оставалось надежд, кормил их бесплатно.
Он послужил причиной смерти, несомненно. Он стал причиной смерти эрцгерцога и его супруги по множеству поводов, в первую очередь из-за зловредных сил, которые нависли над Европой, как темные тучи, тяжелые от дождя. Дождь из таких туч мог привести к миллиону смертей, сотням миллионов. Чем дольше им позволяли нагнетаться, тем более заразными они становились. Чтобы разрядить их, нужна была искра, некое событие, истинное значение которого до поры до времени оставалось сокрытым, но постепенно разоблачилось. Этим событием оказалось убийство в Сараево, которое нетрудно было организовать, снабдив полоумных сербских анархистов боевым духом и оружием.
Его имя ассоциировалось с хитроумным обманом, и на то были основания. Но некоторые его таланты были неподдельными. В своих картах и хрустальном шаре Калиостро мог читать будущее, и это будущее выглядело очень мрачно.
Он, конечно же, все изменил.
Эта война подошла к завершению. Она высосала из тех свинцовых туч частичку яда, позволила Европе разбиться на осколки и очиститься. Но очистилась она еще недостаточно — через пару десятилетий последует вторая великая война. В грядущей битве его приспешнику Бенито предстоит отправить на бессмысленную смерть тысячи невинных людей. Но все обернулось не так плохо, как могло бы.
Не убивший своими руками ни единого человека, Калиостро горько переживал потерю всех человеческих существ, которые погибли в результате его махинаций. Они были его братьями и сестрами — он оплакивал каждого, как оплакивал бы великолепный храм, которого никогда прежде не видал, но узнал, что его разрушили. Он не мог смириться с тем, что их жертва — естественное явление, хоть и знал, что она необходима.
Муссолини был не просто куклой — он был сильным оратором и пропагандистом, который научился увлекать своих последователей в том направлении, которое его устраивало. Но он был неуравновешен, в конечном счете, не более, чем дурак, несведущий в Тайнах, неспособный разглядеть их за срывами верхних покровов. Из него выходила отличная пешка, но он и при смерти верил бы в то, что сам распоряжается своей судьбой.
Единственная причина, по которой он удостоился власти, заключалась в необходимости предотвратить гораздо большую опасность.
Калиостро увидел в картах и гадательной чаше другого европейского тирана, человека, рядом с которым Муссолини показался лишь раскрашенным жестяным солдатиком. Муссолини сподвигала исключительно власть, и это было достаточно плохо — но та, другая тварь оказалась бездонным колодцем, полным ненависти. Выпади ему шанс, и он пропитал бы своей отравой все сущее. Миллионы умирали бы, как насекомые, и мир задохнулся бы под их мертвыми телами. Отражение в гадательной воде показало чудовищные заводы, выстроенные специально для сожжения трупов, печи, жар которых превращал кости в пепел, черные дымовые трубы, отрыгивающие жирный дым в закопченные рыжие небеса.
Калиостро пока еще не установил точную личность этого тирана, но полагал, что человек родится в Австрии и будет править Германией. Еще две достойные причины для смерти эрцгерцога: Франц Фердинанд стал бы этому человеку влиятельным союзником.
Калиостро не думал, что сможет предотвратить весь вред, которым грозит появление этого тирана. Он не предвидел его вовремя — был занят другим. Так всегда оказывалось, когда человек желал спасти мир: он никогда не знал, куда перво-наперво обратить взор, не говоря уж о том, с чего начинать.
И все же он верил, что сможет помешать тирану захватить мировое господство, и верил, что Муссолини послужит ему ключом. Члены Ордера в Италии готовили его в Премьер-Министры. Титул распахнул бы для него все двери в Европе. Если бы им удалось устроить союз Муссолини с тираном, возможно, они могли бы также заручиться тем, что Муссолини каким-нибудь образом обеспечит падение тирана.
Калиостро покончил со своим простым ужином, собрал квитанции за день и выключил свет. В полутьме он ощупью добрался до маленького жилого помещения в глубине магазина, где просидел за чтением таинственных томов и написанием длинных писем витиеватым почерком почти до рассвета. За прошедшее столетие он научился процветать, тратя на сон очень мало времени.
Д'Антонио сидел в кровати, опершись спиной на деревянную спинку, вытянув поверх пропитанного потом покрывала голые ноги, пристроив бутылку между бедер. Эрцгерцог показался у раковины. Д'Антонио подскочил, пролил вино на покрывало и выругался.
— Хочешь, чтобы я заляпывал что-нибудь каждый раз, как ты являешься?
— Вам не следует меня бояться.
— Нет, конечно же, ты просто хочешь, чтобы я кого-нибудь по твоей просьбе убил. Чего же тут бояться?
— Нечего, сэр. Вам следует бояться процветания мира под правлением Калиостро и его Ордера.
— Снова этот парень. Нашел его, кстати?
— Нам известно, что он переехал в Новый Орлеан до 1910 года. Мы знаем, что он скрывается под личиной итальянского бакалейщика. Но он так ловко замел следы, что мы не можем точно установить его личность. У нас есть список кандидатов.
— Здорово, — кивнул Д'Антонио, притворяясь, что задумался. — Так что же, ты их всех перебьешь, или как?
— Я никого не могу убить, сэр. Я даже платка поднять не могу. Поэтому я нуждаюсь в вашей помощи.
— Мне казалось, я тебе уже ответил, герцог. Мои услуги недоступны. А теперь, будь добр, проваливай.
— Я боялся это услышать. Вы не передумаете?
— И не надейся.
— Что ж, ладно.
Д'Антонио ожидал, что призрак растворится, как в прошлый раз. Вместо этого Франц Фердинанд словно начал распадаться на части у него на глазах. Лицо сделалось размытым, пальцы удлинились в завихрения дыма; в конце концов на месте эрцгерцога остался лишь мерцающий газовый силуэт.
Когда Д'Антонио вдохнул, они все набросились на него.
Он почувствовал, как клейкие волокна проскальзывают ему в нос, в рот, во влажные щели его глазниц. Они наполнили его легкие, желудок — он ощутил, как тонкие усики исследуют его кишки. Его накрыл мощный прилив тошноты. Казалось, его заживо пожирают могильные черви. Разум призрака накрывал его собственный, заливал его, как чернильная клякса белый лист.
— Я предлагал вам действовать по собственной воле, — сказал Франц Фердинанд. — Поскольку вы отказались, у меня нет выбора, кроме как вам подсобить.
Джозеф Маджо проснулся от звуков, с которыми захлебывалась кровью его
