Пока длится ночь (СИ) - Ан Игорь
Восьмилетняя, ещё совершенно здоровая Вероника, сестрёнка, бежала по тропинке, и светлые подошвы сандалий мелькали, как крылышки мотыльков. Он нёсся следом, ему снова было шесть. Тропинка взбиралась на косогор, шла мимо высокого тёмного леса, и потом спускалась к реке. Обычно в этом сне, а видел его Стас несколько раз в жизни, они бежали к мелкой речушке близ их дачи, сонной и неторопливой, с мягко колышущейся травой в каштановой воде. На этот раз сестрёнка привела его к Катуни. Стас увидел широкую реку и знакомый пляж ещё с самого пригорка. Они побежали вниз, и спуск оказался ужасающе длинным, будто в пропасть, где дна не видно. По бокам тянулись густые заросли ивняка, меж ветвей струился зеленоватый туман. Пока дети спускались, ясный солнечный день сменился сумрачным вечером, а потом стемнело, и белое платье сестры мелькало впереди путеводным пятном.
Наконец Стас услышал рокот тяжёлой воды, увидел зеленовато-белёсые струи и знакомый абрис скал на другом берегу. Сестра рассмеялась колокольчиковым смехом и выбежала к самой кромке. Стас рванул за ней из последних сил. Он испугался, что Вероника сейчас забежит в воду, течение подхватит её, навсегда унесёт, затянет в глубину.
Но она остановилась и присела на корточки, подставила ладошки течению. Развернулась и брызнула в брата, который в этот момент как раз подбежал и хотел схватить, оттащить её от опасного места. Он непроизвольно заслонился от брызг, а когда убрал руку, на месте сестры сидел мальчик лет двенадцати. И, хотя Стас никогда его не видел, сразу узнал. Нескладные, но широкие худые плечи, почти чёрные лохматые волосы. Мальчик встал и улыбнулся:
– Привет.
– Привет. Ваня?
Тот кивнул. В руке он держал веточку с намотанной белой тряпицей.
– Ловко ты придумал с палкой. Вика сразу поверила. Ну и остальные, – он размахнулся и зашвырнул палку в воду. Она плеснула и поплыла, покачиваясь. Белая тряпка распласталась по воде лентой. Стас следил за ней, завороженный, пока её не затянуло водоворотом, а мальчик смотрел на него. Надо было что-то узнать у Ивана, что-то важное. Но, как часто бывает во снах, Стас не мог вспомнить – что. Ваня спросил первый:
– Как думаешь, глубоко тут?
– Да. Скроет с головой, – убежденно ответил Стас.
– Проверим? – задорно усмехнулся Иван и шагнул к воде.
– Нет, что ты! – Стас вцепился в худую бледную руку. – Тут реально глубоко, да и течение смотри какое, сразу утащит.
– Ладно, я пошутил, – сбавил обороты пацан. – Хотел тебя проверить.
– Проверить? Зачем?
– Ты вроде умный, но вдруг дурак, – и он покрутил пальцем у виска. Прозвучало обидно.
– Я не дурак, – насупился Стас. – Нечего тут.
– Это хорошо. Ну, я и сам вижу. Ты почти всё распутал.
– Что это за место? Почему здесь… так? – Стас повёл вокруг себя рукой. Он не знал, как описать странность этого места, но подозревал, что мальчик знает побольше него.
Тот пожал плечами.
– Это место… оно очень старое. Шаманы с обеих сторон камлают уже много тысяч лет на этом берегу. Я только тут и могу… пообщаться, мы рядом. – Стасу очень хотелось спросить кто мы, но он сдержался, не хотел перебивать пацана. – Здесь очень давно… так стало. Много силы отдано, много жизни. Оттого срединный мир и нижний немного… пересекаются. Ваш опускается сюда, в мир мёртвых. А мы на границе. – Ваня замолчал.
Они немного потоптались. Мальчик подобрал камешек и пульнул над водой, стараясь сделать “блинчик”. Камень шлепнулся один раз. Стас усмехнулся и тоже поднял плоский голыш. Он всегда был хорош в “блинчиках”. Пульнул. С тем же результатом. Так они запустили в воду несколько камешков, но бурная река сразу пожирала их, не давай скакать. Стас разглядывал воду, Ивана, всё вокруг.
В нём странным образом соединился Стас-мальчик и Стас-взрослый, и в этом единении он ощущал себя так, словно ему добавился новый орган чувств. Он мыслил как взрослый, но чувствовал всё так же ярко, как в детстве, когда, говорят, и трава зеленее, и небо синее. Он очень ясно различал лицо своего нового знакомца, и это не было похоже на сон. Ваня стоял перед ним живой, волосы были мокрые, липли к высокому лбу, да поверх клетчатой рубашки нелепо топорщился оранжевый спасжилет.
– Мне маму жалко очень, – вдруг сказал мальчик. – Мучается сильно.
Стас кивнул.
– Мне её тоже жалко, – сказал он. – Ты не знаешь, как отсюда выйти?
Мальчик посмотрел грустно.
– Знаю.
– Скажешь? – это прозвучало совсем по-детски, с надеждой, почти жалобно.
Мальчик покачал головой.
– Я не могу.
– Почему? – Стас посмотрел в тёмные глаза, как будто Кристине заглянул в лицо.
– Я не просто так тут с тобой, – сказал Ваня и шевельнул плечом. За ним, дальше по берегу, клубилась зеленоватая мгла, и в ней проступали силуэты каких-то фигур. У одной Стасу почудились пустые глазницы и оскал, но, когда он попытался рассмотреть внимательнее, фигура расплылась, превращаясь в что-то другое - в дуновение ветра, в пыль. Он так чётко различал Ивана, но совершенно не мог разглядеть его спутников, а эти призрачные фигуры явно сопровождали мальчика. Они двигались с ним синхронно, словно были отражениями, и в то же время жили какой-то своей жизнью. Перемещение зелёных пятен напоминало ритуальные танцы - ритмичные, однообразные. От них веяло холодом, и там внутри этих существ что-то стучало, словно били очень далекие барабаны.
Стас оторвал взгляд от морока, оглянулся. Он вспомнил, что где-то здесь его Вика, лагерь и костёр. Огонь мерцал сквозь пелену, очень далеко, в другом мире. На фоне пламени темнели два силуэта – мужчина и женщина.
– Послушай меня, – проговорил Ваня. – У нас мало времени.
Стас повернулся.
– Я слушаю.
– Мне помогли прийти сюда, в это место.
– Кто помог?
– Я точно не знаю, кто они. Тётя Люба их назвала “шаманами с той стороны”. – Ваня замялся. – Они обычно никому не помогают, переход происходит сам собой, когда умираешь. Но я – другой случай, – он печально улыбнулся.
Стас кивнул. Он мало что понимал, но надо было выслушать, а потом уже задавать вопросы.
– Я пришёл, чтобы понять, что случилось. Папа… – он помолчал, раздумывая, наверное, как теперь называть Родиона. – Папа не захотел меня спасти. И я не понимаю, почему. В чём смысл?
– Ты это хотел выяснить? Ты… не можешь окончательно покинуть наш мир из-за этого? – Все-таки он не удержался и спросил.
Мальчик кивнул.
– Да. Река и мама… не отпускают меня. Здесь хорошо, мне нравится вода. Но я устал. Ну и ещё кое-что есть, – он внимательно присмотрелся к Стасу, словно оценивая его состояние. Тот смотрел на него, не понимая.
Иван сел на песок, сгорбился, закинул локти на колени. Стас сел рядом. Поразительно, но он чувствовал холод ночной земли. Коснулся ладонью песка – было сыро.
– Я устал, – продолжил мальчик, задумчиво глядя на воду, – и мамина боль все эти годы пульсирует вот тут, – он приложил палец к виску. – Это очень тяжело, когда тебя не хотят отпустить. А она не то что не хочет – не может.
Стас кивнул. Он вспомнил, как Кристина считала своего сына живым. Видимо, именно это и не отпускало мальчика, привязало его к реке.
– Всё-таки скажи мне, – тихо попросил Стас, дотрагиваясь до холодного предплечья, – что это за фигуры? – он показал назад, за их спины, где морок дрожал маревом, отделяя мальчиков от пляжа почти непрозрачной стеной.
Ваня пожал плечами.
– Тётя Люба сказала правильно – это шаманы. Души настоящих, земных шаманов, что после смерти ими и остались, только с другой стороны. Иногда они помогают таким, как я, перебраться в срединный мир. Иногда они помогают духам… навести порядок, – он неопределенно помахал рукой.
Стас ещё раз посмотрел на шаманов. Но не смог никого разглядеть, слишком призрачными и текучими были фигуры.В их присутствии Стас ощущал, как расползается его внутреннее “я”, как будто он пытался развоплотиться изнутри. Это ощущение было чертовски неприятным, и сыщик подумал, что долго так не сможет.
