Кого не взяли на небо - Клим Мглин
Она хлопнула о стол объявлением Монакуры.
— Завтра поутру наделайте таких ещё и отправляйтесь в близлежащий город — стены домов оклейте. Сколько просидим здесь — не ведаю, а кушать всегда хочется. А на сегодня всё...
Она вопросительно уставилась на Монакуру Пуу, беспомощно открыв рот.
— Отбой!— огромный кулак вновь впечатался в трухлявые доски стола.
Глава шестая. Контракт
Приняв мощный удар армейского берца, дощатая дверь замковой казармы широко распахнулась: трухлявая древесина хрустнула, ржавые петли жалобно скрипнули. Внутрь ворвалась Аглая Бездна — раскрасневшаяся, возбуждённая. В одной руке девушка сжимала верный Диемако, в другой мятый листок.
Увидав жёлтую бумагу, исчирканную красным карандашом, Монакура Пуу порывисто поднялся со своего табурета. Хмурая Йоля, греющаяся возле каминного пламени, не удосужилась поднять лохматую голову.
— Вы не поверите, — затараторила Аглая, — У нас посетители — мужик какой-то. Выглядит как бродяга; я его чуть не пристрелила: думала зомби поднялся с кладбища нашего дворового. Тащемта он утверждает, что пришёл по нашему объявлению.
Йоля зябко поёжилась:
— Приведи клиента, моя хорошая, и не кричи так громко: голова раскалывается.
Долговязый, сутулый настолько, что казался горбатым, мужчина средних лет робко переступил порог. Левая рука посетителя плотно прижимала к впалому брюшку плетёную авоську; правая нервно мяла скомканный листок бумаги. Он потянул с головы вязаную шапчонку; седеющие сальные космы рассыпались по плечам. Вороватый взгляд блестящих колючих глазёнок равнодушно скользнул по фигуре красноволосой женщины; визитёр сделал пару неуверенных шагов в направлении Монакуры. Снова остановился, постоял на месте, помялся и, наконец, решился:
— Господин...
Но так и не продолжил: гигантский указательный палец сержанта прикоснулся к заросшим усами губам:
— Госпожа лейтенант, — Пуу качнул головой в направлении Йоли и подтолкнул ногой вперёд грубую табуретку.
Мужик послушно сел.
— Кто ты и с чем пожаловал? Выкладывай, — йолин голос внезапно сорвался в сухой лающий кашель.
Мужичонка сунул руку в плетёную авоську; Монакура поднапрягся и сделал шаг к табуретке. Длинные пальцы, облечённые в драные шерстяные перчатки, ловко извлекли из недр сумки квадратную бутылку зелёного стекла:
— Малиновая наливка, с сахарком и пряностями; отлично помогает при любой простуде.
Он бережно поставил сосуд на краешек стола. Следом за бутылкой на свет появился кожаный кисет. Посетитель потряс им в воздухе:
— Антибиотики, витамины, ЛСД, табак, гашиш, аспирин и презервативы.
Последним на столешницу лёг патрон.
— Семь шестьдесят два, — прокомментировал мужчина.
— Этого, — он обвёл рукой жалкую кучку даров, — У нас навалом. Найдутся и другие полезности. Еды тоже хватает. Разрешите представиться.
Он встал с табуретки, поправил фалды длинного плаща и вежливо поклонился:
— Я мастер, цеховой мастер. В нашем городе мы придерживаемся общественного строя, проверенного веками. В нынешнее непростое время мы, рабочие и ремесленники, стараемся, насколько это возможно, жить мирно, довольствуясь скромными плодами своих трудов. Однако не так давно в нашем городке стали происходить странные вещи: в разрушенной части города, заброшенной и необитаемой, что-то поселилось. И по ночам оно приходит к нам; забирает жизни моих людей. И не только жизни. Оно забирает их головы. Мы пробовали сопротивляться: организовывали ночные патрули, отправляли экспедиционные отряды, но патрули ничего не замечали, а из охотников не вернулся ни один человек. Среди пропавших людей и мой горячо любимый сводный брат...
Он осёкся, сглатывая комок скорби, снял с носа очки в старомодной роговой оправе и принялся старательно протирать толстенные стёкла рукавом плаща.
Йоля вяло махнула рукой сержанту сквада.
— Кто-нибудь видел то, что крадёт головы твоих людей? — хрипло спросил Монакура.
— Никто не видел; только слышали, и происходящее смахивает на какую-то чертовщину. Еле слышная музыка и женские стоны; детский плач и звуки терзаемой плоти, а иногда слышится топот множества ног, будто маршируют солдаты. И всегда жёлтая, ущербная луна. Ночь полнолуния снова приближается. А так как на всей Земле теперь днём с огнём не сыскать священника...
Цеховой мастер криво ухмыльнулся:
— Я обратился к тем, кто может решить эту проблему огнём и железом. Кстати о солдатах... После очередного налёта мы нашли вот это, — он снова запустил руку в авоську и вытащил оттуда ржавую пехотную каску, — Этот горшок закрывал обрубок шеи одного из моих людей.
— Штальхельм канувшего в лету вермахта, — Монакура постучал ногтем по стальным боковым рожкам, — Но, блядь, почему такой маленький?
Он изрядно глотнул из зелёной бутылки:
— Картина создаётся сумбурная: орда мёртвых подростков гитлерюгенда оккупировала половину вашего города, а в полнолуние крадёт головы твоих мирных рабочих.
— Возможно и так, — невозмутимо пожал плечами мастер, — Так вы берётесь за дело?
— Мёртвые солдаты — это по моей части, — хмуро заметила Йоля, — Мы принимаем контракт.
Она распрямилась; медно-красные волосы полыхнули отсветами каминного пламени. Мастер поспешно вскочил с табуретки:
— Если вы найдёте похищенные головы моих людей, я позабочусь о дополнительной оплате.
Он протянул предводительнице руку, не удосужившись снять вязанные перчатки. Йоля быстро пожала ладонь и резко отдёрнула руку:
— Проводи мастера, — она кивнула сержанту и неловко отступила назад, опершись о край столешницы.
Когда Монакура Пуу выталкивал наружу неторопливо упиравшегося клиента, раздался характерный треск — такой звук издаёт трухлявая древесина, ломаясь под весом женского тела.
* * *
На оранжевом брезентовом полотнище лежали стволы: крупнокалиберная Анцио, восемьдесят вторая Баррет М, три российских Калашникова, и пара канадских Диемако. Арсенал отряда подвергался тщательному досмотру: важный Скаидрис, с головы до ног перемазанный ружейным маслом, придирчиво осматривал каждый ствол, после чего передавал на контроль сержанту, а тот грозно выпячивал нижнюю губу и зверски сопел, разглядывая детали и состояние оружия.
— Сержант.
Молчание и сопение.
— Монакура...
— Для тебя, щенок, «господин сержант».
— Монакура, я Диемако возьму.
— Пойдёшь с калашом; этих тварей, как серебро оборотней, только калаши, прадедами нашими освящённые, берут. Тебе Йоля поведала, кого нам заказали?
— Поведала. Какие-то отморозки, наряженные фрицами времён Второй мировой. Малолетки, сбившиеся в стаю, словно подростки какой-нибудь отсталой южноамериканской страны. Прессуют выживших в местном городке. Беспределят. Кстати, сержант, а ты в курсах, что мой прадед в сорок третьем добровольцем вступил в девятнадцатую гренадерскую СС, а в сорок пятом героически погиб в Курляндском котле, уже после того, как Берлин пал?
