Царь девяти драконов - Павел Сергеевич Марков
Воин вздрогнул и мотнул головой. Наваждение исчезло. Нахмурившись еще сильнее, Фу продолжил путь, проходя сквозь арку ворот. Он дал себе зарок отдохнуть с дороги сразу, как доложит вану о победе. Доложит лично.
«А потом в постель. Слишком много чудится в последние дни».
Завидев достопочтимого гуна, Танцзин, худощавый, с зашуганным видом, глава стражи ворот низко поклонился. Военачальник вскинул руку, приказывая бойцам остановиться. Те незамедлительно повиновались. Шум шагов резко стих, погружая округу в тишину. Проход между стен был достаточно узок, поэтому многие воины остались стоять с внешней стороны, безропотно ожидая, когда им позволят зайти.
— П-покорнейше п-приветствую тебя, гун Фу, — промямлил Танцзин, не поднимая глаз.
Воротник сильно нервничал в присутствии знатных господ. Вот и сейчас его лоб, помимо воли, покрылся испариной, а пальцы за спиной сплелись в причудливый узел. Ладони вспотели и дрожали.
— Духи и Шанди благоволили нам, — сурово бросил Фу, окидывая того холодным взглядом, — у великого вана теперь не осталось врагов. Хучен будет дальше процветать.
— Р-радостная в-весть для в-всех н-нас, — заискивающе улыбнулся Танцзин, не смея поднять взор выше подбородка гуна.
— У великого вана Лаоху достойные предки. Надо возложить дары им в Храм в честь победы.
— Уверен, ч-что без т-тебя н-не п-получилось бы о-одержать п-победу, гун Фу, — польстил воротник.
Военачальник сдвинул брови. Лесть он не любил и с Танцзином старался не пересекаться. Какая досада, что именно его караул заступил на пост в день их возвращения.
— Кто пустил оборванца на стены? — резко осадил он.
Танцзин вздрогнул и невольно вскинул взор, встретившись глазами с суровым ликом Фу.
— К-какого о-оборванца? — промямлил он.
— Это я хотел спросить, — слова гуна окатывали, подобно ледяной воде.
Танцзин съежился:
— Я н-никого н-не п-пускаю н-на стены, бо Фу. Это ж-же запрещено. Я п-помню т-твой у-каз.
Военачальник вплотную подошел к воротнику, заставив того мигом потупить взор. Танцзин ощущал, как бешено заходится сердце в груди.
— По-твоему я слепец или безумен?
— Н-нет, ч-что ты, гун Фу? К-ак могу я...
— Тогда два дня тебе на то, чтобы найти нарушителя и наказать его. А если не справишься или опять пустишь постороннего на стены... — воин сощурился, — клеймо несмываемое получишь.
Воротник посерел, словно известь и тут же склонился:
— К-клянусь з-земными д-духами! И м-мышь не проскочит! Найду оборванца!
Фу окинул Танцзина напоследок холодным взглядом. В нем не чувствовалось ни злобы, ни презрения. Лишь осознание, как должно поступить.
— Проследите, чтобы воинов разместили по казармам. Они заслужили отдых после доблестной битвы. Скоро они смогут вернуться домой.
— Б-будет и-исполнено, бо, — Танцзин так больше и не рискнул поднять взор.
— Я тотчас отправляюсь во дворец вана.
— Т-ебе в-выделить о-охрану, гун Фу?
— Нет, — резко ответил тот, — я не боюсь ходить по родному городу. Или ты думаешь, меня есть за что ненавидеть?
Танцзина прошиб пот. Его серое одеяние намокло, будто попало под ливень.
— Н-нет... бо Фу... и-и не смел д-даже...
Воин почувствовал усталость и нежелание продолжать разговор. Воротник откровенно раздражал. И только принципиальная сдержанность и умение контролировать свои чувства позволяли Фу не сорваться.
Обернувшись к бойцам, он громко и коротко бросил:
— Славьте Шанди и духов, даровавших победу! Да будет их сила всегда вместе с нами!
Бойцы покорно склонили головы. Никто не посмел произнести и звука, дабы не нарушить торжественный момент. Фу оценил выдержку подчиненных по достоинству, хоть и не подал вида. Сдержанно кивнув, он зашагал по широкой улице на запад в сторону дворца вана. На воротника он больше не смотрел.
Только когда шаги гуна начали стихать вдали, Танцзин распрямился и вытер ладонью лицо. Пальцы залоснились от пота.
Громко выдохнув, он обратился к одному из стражников:
— П-проводите б-бойцов до к-казарм.
— Хорошо, бо! — тут же ответил тот.
Воротник же окинул стены города недоуменным и испуганным взглядом:
— К-какой еще о-оборванец? Н-не было же н-никого... г-где ж я его н-найду?
***
— И давно она так сидит?
— Со вчерашнего вечера, дядя Джен, — малышка Аи потупила черные очи.
Бортник средних лет с обветренным лицом и орлиным носом задумчиво почесал пучок волос на затылке. В карих глазах застыли озабоченность и беспокойство.
— И что, вот совсем ничего не говорит?
