Экземпляр (СИ) - Купор Юлия
— Боже, ну вот когда ты успел человеком-то стать? — задал риторический вопрос Костя.
Женя нашарил где-то табуретку и грузно на нее сел, теперь он смотрел на Костю снизу вверх, и теперь его круглые голубые глаза казались огромными.
— Скажем так, — тихо и очень серьезно произнес Женька, — после катастрофы я решил, что мне надо что-то менять. Ты знаешь, что я в театральный хотел поступать? Чуть было не поступил, готов был даже в Пермь переехать. Мама заболела, не срослось. Главное, что я усвоил все уроки, которые предоставила судьба, а высшие силы дали мне второй шанс. Divine intervention.
— Высшие силы в лице Векслера?
Костя всегда любил задавать вопросы. И, ох, господи, сколько же вопросов он хотел задать сейчас. Так много было догадок относительно Женьки и Векслера, и так не хотелось эти догадки подтверждать.
«Они, блин, любовники, — это в Костиной голове пронесся паровоз, совсем как в фильме братьев Люмьер, — это ведь и ежу понятно. Черт, черт, черт, ну зачем мне об этом знать?»
— Я очень благодарен вам, — сказал Женька, явно видевший Костино замешательство, но, скорее всего, не понимавший его причину. — Тебе, твоим родителям. Если бы не вы, я бы сдох еще в подростковом возрасте. И знаешь, если я что-то могу сделать для тебя… а я могу. Точнее, я это уже сделал. Я познакомил тебя с Робертом Векслером. Братан, это изменит твою жизнь. Если уже не изменило.
— Я стану лучшей версией себя? — поинтересовался Костя, вспомнив про мадам Балакиреву.
— Ага.
Он смущался, он с трудом подбирал слова, он даже немного покраснел — Костя давненько не видел своего друга таким взволнованным.
— Тогда ответь мне на вопрос, — Костя забрал у Женьки бокал и налил еще немного вина с повышенной питкостью.
Женька выпил вино залпом, как водку, а выпив, довольно крякнул.
— Ой, — сказал Костя, у которого слегка начал заплетаться язык. — Зачем я Векслеру? Зачем он меня пригласил на свою вечеринку?
— Ты ему отчего-то очень понравился, — ответил Женька. — Он мне сказал что-то про породу, да, он сказал, в тебе порода сразу чувствуется, как-то так, но что он имел в виду, я так и не понял.
— Скажи честно, он собирается меня трахнуть? — это не Костя, это просто радио в его голове настроилось на частоту «Алкоголь ФМ». «Что он там промямлил про породу, что это значит-то вообще? А, не важно».
— Да ты охерел! — Женька так экспансивно подскочил со своего стула, что от него чуть искры не полетели. — Да если б он хотел тебя трахнуть, тебя, мистер «я самый пиздатый парень во всей второй школе, и все местные телочки меня хотят», он бы давно уже тебя трахнул, и без вазелина. А ты бы и не пикнул!
— Жень, да ты гонишь, — сказал Костя, чувствуя заметное облегчение.
Может, зря он это все, да и сам Женька не того…
— А ты ерунду мелешь, — смягчившись, ответил Женька.
Костя, поставив бокал на столешницу, неровным шагом направился к умывальнику — это расстояние показалось ему непростительно долгим. Какая, черт побери, громадная буржуйская кухня. Включил холодную воду, кое-как ополоснул лицо — то ли алкоголь подействовал, то ли на кухне было слишком душно.
— Пошли собираться, — произнес Женька, наблюдая за его манипуляциями. — Время.
14
Женькина квартира была похожа на музей — анфилада комнат вместо привычного коридора, высокие потолки, паркет вместо традиционных для постсоветских квартир линолеума и ламината, причем паркет навощенный, блестящий, как будто по нему ползали бригады полотеров с мастикой. А еще Костя понял, зачем Женьке консультант по книгам: библиотека в квартире была огромной.
Костя не удержался, проигнорировал Женькины возгласы («Потом посмотрим, мы спешим! Ой, ну в самом деле, как будто ты читать умеешь! Ой, ну что ты застрял, а?») и немного изучил содержимое книжных полок. Здесь почти не было книг на русском, а все чаще на немецком, английском и французском. И, боги, это были не книги, а музейные экспонаты. А еще — и это было очевидно, как восход дневного светила на востоке, — Женька не имел никакого отношения к этой библиотеке. Это все были книги его величества Роберта Векслера. Как и сама квартира, в которой мог бы заблудиться поисковый отряд с фонариками, как и обстановка этой квартиры — все это было дело вкуса Векслера. Женька тут разве что жил. Роберт Эдмундович Векслер, он же дьявол, он же аццкий сотона, он же глава АДминистрации городского поселения Воскресенск-33, в этой квартире обитал. Его дух витал в этих стенах, как призрак коммунизма. В каждом стеллаже с редкими книгами XIX столетия, в каждой пылинке с этого стеллажа, в каждой секунде каждой минуты — Векслер присутствовал здесь, хотя физически его тут не было.
Косте попалось даже роскошное издание «Фауста» на немецком, и он-таки пролистал эту книгу, несмотря на то что Женька его буквально-таки дергал за рукав.
— Потом мне дашь почитать, — попросил Костя, с неохотой запихнув книгу меж золоченых корешков.
— Ты по-немецки читать собрался?
— Я попробую.
— Пошли уже! — прикрикнул нетерпеливый Женька.
Наконец пришли в гардеробную. У господина Балакирева, как и положено буржуям, была своя гардеробная. И это была единственная комната во всей квартире, в которой не чувствовалось присутствия Роберта Эдмундовича. Хотя бы потому, что дьявол и помещения в стиле лофт все-таки несовместимы. А Женькина гардеробная была именно что в стиле лофт — кирпичная кладка, обнаженные трубы центрального отопления и батареи, брутально выкрашенные черной краской, зеркала, как в барбершопе, и хайтековские стулья, задорно блестевшие хромированными ножками. Костя терпеть не мог лофты, потому что думал, что лофт — это несбывшаяся тоска хипстеров по эстетике батиного гаража.
И посреди всего этого брутального безобразия стояла высокая вешалка на колесиках. Женька, как заправский продавец-консультант, подкатил вешалку поближе, и Костя рассмотрел, что тут висят несколько рубашек, пиджак и брюки.
— Это все тебе, — сообщил Женька, оглядывая Костю снисходительным взглядом. — Трусы-то хотя бы оптимальные? Не позорные? Тут шмотья почти на миллион.
— Нормальные у меня трусы, — обиделся Костя, не рискуя приближаться к вешалке.
— Ну, одевайся давай, — скомандовал Женька.
Костя нехотя — не вылезала из головы ассоциация со школьной раздевалкой после урока физкультуры — стянул джинсы, напялил вместо них черные классические брюки со стрелками, вместо серого свитера натянул белоснежную сорочку, а поверх сорочки накинул пиджак.
— Ценник оторви, — предупредил Женька. — Ладно, потом отрежем, а то мало ли что.
Костя подошел ближе к зеркалу.
— Ох, ни хера! А неплохо!
— Это Александр Маккуин, — деловито сообщил Женька.
— Где?
— Пиджак! — прикрикнул Женька. — На тебе пиджак от именитого британского дизайнера за двести пятьдесят тыщ рублей.
— Боже мой, я чувствую себя валютной проституткой! — Костя засмеялся, не переставая крутиться перед огромным зеркалом. — Знаешь, какое слово сейчас модно у молодежи? Артему двенадцать, и он периодически меня посвящает в такие вещи. А знаешь, как меня он называет? «Пейджер»! Он где-то в интернете вычитал это слово и теперь повторяет, как попугай, — тут Костя понял, что его самолет слегка исчез с радаров. — У молодежи в ходу слово «краш». Ну, типа, тот, по которому сходят с ума. Влюбляются. Если какой-нибудь актер сериала красивый, они называют его крашем. Так вот, Жень, похож я в этих шмотках на краша?
— Ты похож на долбоеба, — беззлобно засмеялся Женька.
— Это мое обычное состояние, — ответил Костя.
Тут Женька достал из кармана телефон, что-то быстренько написал и засунул айфон обратно в карман.
— Жрать хочется, — проинформировал Женька. — Я написал, чтобы нам принесли чего-нибудь сытного.
Через некоторое время в проеме двери показалась миниатюрная девушка со светлыми волосами, убранными в высокий хвост. Перед собой девушка катила сервировочный столик на колесиках. А на столике — м-м-м, боже мой! — стояли две огромные тарелки с пельменями, а между этих тарелок, довершая композицию, разместился соусник в форме рыбки.
