Осенние (СИ) - "Джиллиан"
И бессильно села на стул у окна, торопливо вытирая хлынувшие слёзы. За что? За что он так со мной? Сначала был нежен, даже страстен — вцепился в меня так, словно боялся: я сбегу в первые же мгновения!.. Ты мужчина! Скажи чётко, что тебе предоставили выбор между мной и карьерой, — я же это поняла! И что ты выбрал её — карьеру, и в этом своём мире ты меня рядом с собой не представляешь!
Зачем оставлять мне неопределённость? Надежду, что всё возможно? Ведь эта надежда увеличивается, превращаясь в опустошающую неуверенность… Кто я теперь? Брошенная? Оставленная про запас, если там у тебя что-то сорвётся и пойдёт не так?
Но самое страшное не это.
Что делать, если он завтра позвонит, как обычно?
А если не позвонит — никогда?
Хотелось выть в голос и ругать себя за податливость и неумение быть настырной, чтобы докопаться у него: что происходит? Почему я так… деликатна?
… Постепенно слёзы высохли, и реальность начала возвращаться ко мне со всех сторон, будто до сих пор я находилась в тесном закрытом пространстве, куда не пробивается ни один звук.
Прыгнул на подоконник кот. Но не стал подходить ко мне, чтобы по привычке приласкаться. Только лапой легонько поцарапал раму, и я послушно открыла ему окно. Ночь ввалилась в комнату облаком сырости, пахнувшей на меня горечью палой листвы, сырого бетона и кирпичей.
И некоторое время мы с котом сидели на подоконнике, глядя в ночную пропасть внизу, во дворе дома, и постепенно отыскивая взглядом знакомые места, странно выглядящие в темноте. Мурзила поставил лапу на карниз, пришлось отыскать и отдать ему кленовую крылатку, залетевшую на наш этаж… Почему-то, глядя на неё, я впервые подумала, что автоматическое письмо, которому, как оказалось, так завидовал Женька, второй раз в жизни предаёт меня. Не будь его — я никогда не узнала бы Кости. Никогда.
Но тогда бы не выжил ни он. Ни брат Жени… Но об этом потом…
А что будет завтра? Я взглянула на уходящие с неба облака и тучи… Что будет завтра? Чего мне ждать от мужчины-Осени?
13
Проснувшись, я просто испугалась: это надо же столько проспать, что комната купается в солнечном свете! Потом скосилась на стену — на часы. Не поняла. Проснулась как обычно, но почему тогда вся комната в радостном солнечном свете?
Дошло. Тучи разбежались, небо из серого и низкого взметнулось в сияющую прозрачной, сине-зелёной бирюзой высь. Правда, в комнате устоялась прохлада, но такое как раз и бывает, что на улице в конце сентября солнце, но при том хо-олодно.
Накинув на плечи старую, вязанную мамой шаль и мельком глянув на портрет на стене, я подошла к окну. Асфальт высыхал, лужи на нём медленно стягивались, тёмные сырые полосы оставались лишь вдоль бордюров, а затрёпанные вчерашним ветром ветви кустов постепенно поднимались, хоть листьев и осталось на них маловато… Первое, что подумалось, — можно не торопиться относить в починку зонт! Ух, я и лодырь…
Глядя на солнечное утро, слыша даже через закрытые окна энергичный посвист синиц, я почувствовала смутную надежду: а может, всё ещё обойдётся?
Наверное, солнце повлияло…
Холодок в комнате заставил шевелиться. Быстро придя в себя и сварив кофе, я села за компьютер — проверить напечатанное вчера Женей. Так, печатает он более-менее грамотно — многого исправлять не пришлось. Скинула на почту Порфирия готовые работы, новых заказов пока не было. Усмехнулась в который раз: здорово Порфирий придумал обойти запрет на служебную единицу в его штате! С другой стороны, где ему ещё такого работника найти: печатаю и быстро, и грамотно — ещё и рукописца могу подправить. Во всяком случае — за все годы претензий пока не было.
Допивала кофе, когда в дверь постучалась мама — заглянула поздороваться. Заглянула — и вошла полностью.
— Ты что это — плакала вчера?
— Заметно?
— Хм… Мешки под глазами не разглядит разве что слепой. Что случилось? Или это из области сугубо личного?
Развернувшись на стуле у компьютера, я собралась с духом и рассказала ей о вчерашнем. Снова чуть не разревелась при этом. С трудом переждала, пока мышцы челюстей размякнут, расслабятся… И то не до конца.
Мама, присевшая на мою незастеленную кровать, внимательно выслушала меня и задумчиво покачала головой:
— Что бы я тебе ни говорила, это будет взгляд со стороны. Небеспристрастный. Всё-таки я твоя мама. И радею за своего ребёнка. Но всё же есть кое-что общее с моей давнишней ситуацией. Поэтому сказать могу только одно: или поговори с Костей напрямую, или узнай от кого угодно, что именно гложет его самого. Только тогда ты будешь знать, что делать, как поступать. И думать как надо. Потому что в такой дурацкой ситуации вы оба можете натворить такого, о чём будете сожалеть всю жизнь. Вот сейчас… Что ты можешь сделать? Сидеть паинькой и ждать у моря погоды? Мириться с его недоговорённостью? Как ты сама оцениваешь ситуацию?
— Он выбирает между мною и работой, — буркнула я. — И есть подозрение, что Вера тоже заинтересована в этой работе, или что там у него. Мам, ты старше. Что бы ты сделала на моём месте?
Некоторое время мама спокойно смотрела на меня, словно что-то прикидывая: то ли подбирала слова, то ли продумывала мою ситуацию.
— Прости, дочь, но говоришь ты несусветные глупости. Что сделаешь ты, моложе меня, и что сделаю я, старше, — это две большие разницы. И в первую очередь — потому что ты не сделаешь ничего по моему совету. Он тебе покажется неприемлемым. Из-за возраста. Единственно, что могу сказать… Пусти ситуацию на самотёк, но прислушивайся ко всему тому, что рядом с тобой происходит. К мелочи или к крупному чему. Это и будут тебе подсказки, как и что делать. И не дури! Думай о том, чтобы быть вместе с ним, если тебе и в самом деле того хочется. И не отчаивайся. Самое глупое будет, если будешь занудным нытиком. Тогда точно ничего не получишь.
Чуть не раскрыв рот, я смотрела на маму. Ничего себе — такой решительной и сердитой я её ещё никогда не видела. А она добавила:
— Чего сидишь? Ты же Танюшке обещала гулять каждое утро с нею. Марш в ванную умываться! Нечего тут сидеть — себя жалеть.
— Не хочется мне… — начала я, но мама жёстко перебила:
— Доноешься — до развалины. Косте такая нужна?
Выскочив из своей комнаты раньше мамы, я удивлённо улыбнулась. А может, и правда всё образуется?
Таня позвонила, когда я уже подпрыгивала на одной ноге, надевая обувку, в прихожей. Очень обрадовалась, услышав, что и сегодня погуляем, а то пара дней была настолько дождливых, что не то что гулять — выходить не хотелось. А я вдруг подумала: не это ли мама имела в виду, что нужно прислушиваться к мелочам? Ведь сейчас я спокойна, а значит, могу думать о вчерашнем более рассудительно? А прогулка — чем она хороша: успокоюсь ещё больше, а на обратном пути смогу сообразить, как мне поступать дальше.
Погуляли. Хм… Только встретились, как позвонил Женя и скомандовал:
— Быстро! Ты где?
— А-а…
— У меня нет первых двух пар — мы едем в выставочный зал посмотреть, что там делается. Заодно посмотришь то, что вчера не успели. Ну? Где ты?
— Говори быстро! — зашипела Таня, заслышав его вопрос.
— Библиотека на проспекте! — рявкнула я из-за них обоих по инерции.
— Жди меня на остановке — сейчас подъеду!
Таня понеслась к остановке, приговаривая:
— У нас с тобой до моей работы минут двадцать есть. Постою с тобой — а как он подъедет, сбегу. А чего он едет-то? Зачем ему в выставочный зал? А зачем ты там?
И на бегу я рассказала ей про нашу с Женькой совместную выставку.
— Балда! — завопила она. — Давно задумали, а мне только сейчас рассказала?! И когда теперь? Можно, что ли, будет посмотреть? Слушай, я так взволновалась, что мне теперь мороженого хочется! Будешь мороженое?
— С ума сошла — холодно! — Я передёрнула плечами, представив, что в дополнение к утренней прохладце сейчас ещё и мороженое буду есть.
— Ну, ладно, потом мороженое поедим, — снизошла подруга, плотоядно вздыхая при виде стоящего неподалёку лотка с лакомством, и уже на остановке, чуть не подпрыгивая, спросила: — А про что будет выставка? Ну, как называется?
