Глеб Исаев - Ангел Специального Назначения
«Как мало человеку нужно, и как просто сгинуть в этом мире». Я сбросила куртку и, плеснув из стоящей на столике бутылки коньяка, уселась в кресло возле теплой батареи. Помедли я чуть в том продуваемом ветром парке, где меня прихватили обнаглевшие от вседозволенности патрульные, все могло сложиться гораздо хуже.
Запоздалый страх кольнул в желудок. Отогревшись, убрала бутылку и начала методичный обыск. В карманах, сумках нашлось около двадцати тысяч рублей.
«Совсем плохая? - тупо разглядывая документы на машину, изумилась я. - У тебя десять тысяч евро под окном стоит, а ты по карманам мелочь собираешь». Взглянув в заснеженное окно, разглядела серенький кузов мерзнущей на парковке «Реношки».
Однако с продажей спешить не стала.
Повинуясь безотчетному порыву, достала гитару и, тихонько перебирая струны, наиграла пришедший в голову мотив. Сами собой пришли слова. Куплет, второй. Негромко пропела.
Голос, слабый и хриплый, конечно, в подметки не годился прежнему, но все же сохранил какое-то подобие музыкальности. Телефон с функцией записи сошел за магнитофон. Я спела, исправила корявую рифму. Добавила припев.
Песенка вроде бы ни о чем.
Ни рифмы, ни размера. Но с эстрадой закончено, а для себя - нормально. И как-то сразу вдруг полегчало. - «Ну и что, что одна, никого родных, знакомых, никакой работы, специальности. Ну и что? У меня есть память, не пропадем».
День посвятила новому образу. Уже знакомая парикмахер, повинуясь указаниям, изменила прическу. Длинные волосы уступили место короткой стрижке. В зеркале на меня глядела уже и не девчонка. Глубокие тени вокруг глаз, осунувшиеся щеки, но, главное, изменился взгляд.
«Понимание и спокойствие. Интересно, чем еще должна меня стукнуть жизнь, чтобы я сломалась? Уверенность и готовность к испытаниям».
Новый образ завершил строгий костюм. Элегантный пиджак, юбка, сапоги на каблуке, не очень высоком, но и не кроссовки. Шубка из стриженого меха неизвестной породы, прикинувшегося норкой. Простенько и сдержанно. Главное, ни что не напоминало ту провинциалку с гитарой, приехавшую сюда всего несколько месяцев назад.
А вечером навалилась боль в груди. Набегавшись, растревожила не до конца залеченную рану. Швы уже сняли, и входное отверстие почти затянулось тонкой кожей. А вот выходное, неровное безобразное пятно, с рубцами от десятка швов и стянутых краев, никак не заживало. И, наконец, самое противное. Что там внутри? Легкий хрип временами сменялся свистом и лающим кашлем. Дыхания хватало только на короткие прогулки. «Здорово киношным героям, у которых раны заживают в три дня. Легкое недомогание, симпатичная повязка, и вот уже снова погони и драки. А по жизни, увы, гораздо противней. Тело почему-то крайне негативно относится к тому, что его протыкают железом. Казалось бы?»
Визит к продюсеру оставил тягостное впечатление. Радостно вскинувшийся при моем появлении Евгений Петрович, узнав, что ранение не позволяет продолжать карьеру, поскучнел. Взгляд затуманился, он начал поглядывать на часы, а на робкую просьбу вернуть часть средств тяжело вздохнул, порылся в документах и, отчеркнув пункт с форс-мажорными обстоятельствами, показал мне.
- Ну, и что? - Я глянула, пытаясь поймать ускользающий взгляд. - Вы на мне ничего не потеряли. Затраты составили максимум тысяч триста. Заработали четыре сотни. Верните хоть сто, - напрямик попросила я. - Неужели вам мало прибыли?
- Девочка, - после долгой паузы выдохнул продюсер, - за сотню, как ты сказала, пятерых, таких как ты, на кусочки разобрать и зарыть могут. Понимаешь?
Сегодня я верну твои деньги тебе, завтра придут и заберут мои. Нет, договор есть договор. Это бизнес.
«Вот про лопату говорить не стоило». - Что-то в моем взгляде ему явно не понравилось. А мне до жути явственно почудилось. - Вошла в перекрестие прицела переносица холеного лица шоумена, замерла, расчерченная короткими линиями дистанции. Палец непроизвольно повел курок, выбирая слабину. По гладковыбритой щеке продюсера медленно сползла капля пота. Он вытянул из пачки длинную тонкую сигарету, и, начал закуривать, пряча взгляд.
- Все, сказал, ни копейки. - Отрезал деляга. По всему было видно, что он крепко струсил, но изо всех сил старается сохранить внешнее спокойствие.
- Ну, что ж. Вы свое решение приняли. - Я поднялась и, спиной ощущая его страх, вышла из кабинета.
Конечно, надежда была слабая, но мне он показался относительно порядочным человеком. Хотя порядочные в таком бизнесе долго не задерживаются. Всплеск раздражения быстро схлынул. Однако состояние выцеливания и спуска крючка показалось мне забавным. Вдруг дико захотелось испытать его вновь. И потому, набрав телефон справочной, в два счета выяснила, где находится ближайший тир.
В спорткомплексе было пусто. Многолюдные вечерами и в выходные, сейчас коридоры стрелкового клуба были пусты. Полутемный тир встретил запахом въевшихся в стены пороховых газов. Оплатив десять выстрелов, приняла у густо пробитого сединой инструктора спортивную ТОЗовку и три обоймы.
- Стреляли? - недовольный тем, что его оторвали от книги, угрюмо спросил тот.
- Ну… немного. - Ушла я от прямого ответа.
- Значит, так…, - он привычно собрался начать инструктаж. - Заряжается следующим образом…
- Простите, я знаю.
- Он пожал плечами: «Сама, так сама».
Но не удержался: Ружье-то хоть знаешь, как называется.
- Не ружье, а карабин. ТОЗ-18. Затвор продольно-скользящий, имеет предохранитель. Запирается поворотом рукоятки в поперечном пазу ствольной коробки. - Я передернула затвор, иллюстрируя его работу. - Магазин сменный, на 5 патронов. Детали ударного механизма смонтированы в затворе, спускового механизма - - в коробке. Может хватит?
Инструктор откашлялся: - Ну, хорошо… прошу к стенду.
Встав в стойку, набросила петлю ремня и уперла локоть в бедро. Вщелкнула магазин, опустила флажок предохранителя. Замерла на огневом рубеже.
- К стрельбе готова. - Вырвались вдруг незнакомые слова.
Инструктор, отошел за ограждение, склонился к оптике: - Ваша крайняя слева. Пять пристрелочных, пять контрольных.
Я выровняла мушку, остановила дыхание, замерла. Фаланга пальца, словно ведомая извне, плавно спустила курок.
- Cемерка, на три часа. - Сообщил наблюдатель.
Взяла небольшую поправку, и вновь продолжила стрельбу, уже не обращая внимание на инструктора.
Итогом стали семерка, две восьмерки, остальные пришли точно в центр.
Закончив стрельбу, совершенно автоматически, не думая, вздернула руку, сообщая об окончании.
Инструктор внимательно посмотрел на меня.
- Разряд имеете? - В голосе прозвучало удивление, пополам с признанием класса.
- Да нет, так в детстве баловалась. У нас в парке тир был. - Резкий укол в груди не дал продолжить. Пороховая взвесь вызвала реакцию в простреленном легком. Я опустила винтовку, присела на стул. Медленно, сквозь зубы, втянула ставший вдруг тугим и плотным воздух. Наконец кое-как продышалась.
Тем временем пенсионер уже убрал оружие в металлический шкаф, и вернулся обратно.
- И где же ты, дочка, повоевать успела?
- Почему Вы решили? Не воевала я нигде…
Ты сначала выучку спрячь, и ранение, тоже. А то я не вижу. Эх, дочка, война - не игрушки. - Он вдруг поднял руку и осторожно погладил меня по голове. - Что совсем худо?
- Ничуть. - Хотела соврать я, однако только вздохнула.
Он помолчал.
- Понимаю. Сам через это прошел. - Он легонько стукнул в грудь. - Думал совсем кранты. Без астмопена из дома не выходил. А сейчас, смотри. Весь день здесь гарью дышу, и хоть бы что. А еще полгода назад всего выворачивало.
Он порылся в заваленном бумагами столе: - Вот, держи. Китаец один. Лечит иголками, травами. Гимнастика еще. Сходи, дочка. Советую.
Поблагодарив, забрала карточку с телефоном и адресом и отправилась на выход.
Звонить китайцу надумала только через несколько дней. Дел особых не было, просто мешала слабость. Ничего не хотелось. Лежала в постели, спала, смотрела в окно на засыпанный снегом парк. Метель шла два дня, навалило целые сугробы. Наконец стихло, и я насмелилась позвонить.
- Слушаю. - Отозвался голос.
- Посоветовали к Вам обратиться. У меня проблема с… со здоровьем. Сказали, что Вы можете помочь.
- Тогда плиезжай, смотреть будем. - Смешно закончил он.
Таксист долго плутал в поисках адреса, костеря градостроителей, наконец, остановил машину возле типовой девятиэтажки.
Квартира целителя оказалась на третьем этаже. Простая металлическая дверь, истертый коврик у входа. На мой звонок вышел маленький, непонятного возраста, азиат.
Жиденькая бородка, перекошенные в разные стороны зубы, шапочка, кургузый кафтанчик с палочками вместо пуговиц, тапочки с войлочными подошвами.
