Восставшая из гроба 5 - Игорь Евгеньевич Кулаков
— А знаете… Это оказалось просто. Воистину просто! — Пётр положил обе руки на стол и, перебирая большими пальцами по кругу, словно моторчик в действии, продолжил диалог, —…Дело-то не хитрое! — ухмыльнулся батюшка и на несколько секунд замолк, явно вспоминая тот день, — Что там исхитряться? Нам нужно было всего лишь заманить исследователя пещер в катакомбы монастыря? Наивный глупец! Впрочем, как и большинство из нынешнего молодого поколения.
— То есть был сделан упор на его увлечения?
— Упо-о-ор! Упы-ы-ырь! — насмешливо протянул Пётр, — Да он повёлся, как сучий щенок на лакомый кусок мяса. Халяву почуял. Вот и весь ваш упырь… Никакой хватки. Ничего не боялся… Кирилл! Царствие ему небесное, — святоша закатил глаза в потолок, —…он всё продумал и всё устроил. Вовремя тогда позвонил, чтобы мы подготовили клетку… Ой, как вовремя! Одно мы не учли, — рыкнул упыреборец, —…этот кровопийца силё-ё-ён. Причём силён настолько, что ему обычную кирпичную кладку проломить не составило труда. Ка-а-ак я тогда каялся, что не послушал древних писаний… Слеп был! Сле-е-е-еп! А зря-я-я-я! Хотя капкан на упыря получился, как сейчас модно выражаться — знатный, — он прожигающе зыркнул на сидящего перед своей «святой» персоной следователя ФСБ.
— Ну вот поймали вы вампира.
— Не вампира, а упыря, — фыркнул батюшка.
— Не суть… Но пусть будет — упыря. Изловили вы его… а дальше-то что? Если вы понимали, что его нельзя выпускать и осознавали, какую угрозу Шестаков несёт обществу, то почему не обратились в органы? Почему второй раз умолчали, когда пытались самостоятельно свести счёты в доме?
— М-м-м-м! Что было в Ярославле, я не при делах. Меня там не было. А в подземелье… хотели голодом и жаждой заморить, — ухмыльнулся Пётр, — Чтобы выбить эту тварь из сил, а потом сдать… — святоша умолчал об аудиенции к владыке.
— Не проще ли было сразу в полицию? — чекист постучал пальцами по столу.
— Нет, не проще! Нам бы не поверили… Сочли бы за умалишенных. Разве не так? Там в Ярославле, когда я приехал помочь, — святоша акцентировал голосом свои искренние намерения, —…меня, готового к сотрудничеству, просто объявили виновным. Без всякого, как у вас там… суда и следствия. Так что, только бог нас рассудит! Бог нам всем судья!
— Но то, что вы и ваши коллеги устроили в монастырских катакомбах и там в Ярославле, это подсудное дело. Вы понимаете это? А если бы Шестаков вас всех убил? Размазал по стенам? — чекист был прям в своих вопросах.
— А я это и не отрицаю… потому что он практически так и поступил, — Пётр невольно потянул ладонь к некогда сломанному но успевшему уже зажить ребру, — И то что мы выжили тогда, и то что случилось после… — он расставил ладони бабочкой из-за туго скрепленных в наручниках запястьях, —…на всё воля божья! На всё! Кому то суждено было принять — боль, кому-то — смерть, кому-то вечные муки и страдания. Ничто в этом мире не остаётся безнаказанным! Запомните! Ничто! Для меня, как оказалось, уготовлено избавление от грехов иное. Моя смерть неугодна богу! По крайней мере — пока! А значит, мой крест ещё нести и нести! Хотя мне терять то уже и нечего. Мне нечего терять! — он повторил, соглашаясь со своим сказанным, — Стар я стал и немощен после болезней.
«Стар я стал и немощен» — отзвалось в голове чекиста текстом из мультфильма.
— Тоже мне, «Святогор — упыребор», — молча задавив в себе смешок, он продолжил слушать в меру болтливого батюшку дальше.
—…У вас в камере на нарах мне будет сейчас безопаснее и спокойнее, — а поп тем временем и не таил свой страх от пребывания на свободе, осознавая свою беспомощность, — Я полностью согласился сотрудничать. Полностью. К тому же, что мне таить, когда ноутбук Кирилла оказался в руках следствия?
— Сотрудничество… — едва слышно буркнул фсб-шник, — Ну да… Ну да…
Пётр заёрзал на стуле, будто ему сейчас непрямым текстом, но очень прямо отказали в нарах и вот-вот собирались отправить дряхлого и больного старика на свободу… дабы послужить верой и правдой отчизне и помочь изловить упыря на живца.
А что? Что с него можно было взять, окромя анализов? Отработанный материал. Разве что сделать приманкой.
— Как же вы тогда объясните…
— Что именно? Что? — перебил батюшка.
— Почему вы не поехали со всеми в Ярославль, а остались в Москве?
— У-у-ф, — с облегчением выдохнул церковничек, — Я же говорю… Годы у меня уже не те. Я после хвори совсем стал плох. К тому же нужно было держать под присмотром послушника… Михаила.
— Того укушенного?
— Его, — Пётр покачал головой и закашлялся, — Его… Он в последнее время стал сам не свой. Вроде бы и тих, и спокоен. Но я то чувствовал, что что-то не то творится в его душе… А тут ещё этот следователь…
— Какой?
— Да, был тут у нас… в монастыре. Олег… Эм-м-м… — батюшка задумался, — Не припомню. Сухой такой, с прищуром. Всё выспрашивал, вынюхивал и при этом так нервно комок из бумаги катал. Тоже разыскивал молодого упыря. Неприятный тип.
— И что ему было надо?
— Да как вам сказать. Я думал, что ищет украденное или… — святоша на секунды замолчал, пытаясь собраться с мыслями, — Вы знаете… У этих кровопийц же родовое… Это пошло с древних времён. Упыри, перед тем как залечь в спячку, все свои драгоценности закапывали и ставили метки. А после, когда просыпались — искали… Это ещё есть в писаниях. В той книге.
— Почитаем, — заинтересованно, но холодно прозвучало из уст чекиста.
— Шестаков, глупец конечно. Нет, чтобы освоиться после своей спячки, прыгнул в огонь, да обжегся… Попался молодец на махинациях по сбыту антиквариата. А этот следователь одного ворюгу посадил и потом за нашим упырём гонялся. Как он про нас выведал, про монастырь и «общество» того не знаю. Вроде бы он из Перми, — святоша почесал обросшую щеку, — Но когда его расспросы довели до катакомб… он как-то странно с Михаилом пообщался, — Пётр поморщился, — И больше я его не видел… Того… из Перми.
— Следователь… Антиквариат… Олег! — сделал пометку сотрудник ФСБ, — Почему же вы всё-таки сорвались… и поехали в Ярославль? И своего укушенного оставили…
— Поверьте… Я тогда сам не понимал, что произошло. Поздно! Звонок! Сорвался? Да! Сорвался. Вы представляете, когда всё-всё было хорошо… Мы вот только-только накануне пообщались с Владимиром Константиновичем, а потом, звонок из отделения МВД… и я не сдержался. Помчался…
* * *
Тем временем, тоже где-то в Москве.
Ласковое солнышко упрямо пробивалось своими лучиками сквозь жалюзи небольшого… можно даже сказать скромного помещения.
С улицы доносилось пение птиц, лай собак, который изредка дополнял напевный шелест молодой листвы игриво отвечавшей приятному летнему теплому ветерку.
Благодать!
Так не хотелось открывать глаза… нисколько.
Измождённое тело желало свободы и так молило продлить эти прекрасные мгновения — летнее утро, наполненное свежестью… ласковое, нежное, игривое. И именно сейчас так хотелось услышать голос матери… ощутить вкус горячего завтрака… те самые любимые сладкие сырники со сметанкой и конечно же, аромат и непередаваемый смак парного молока…
О, как же хотелось поверить в то… что его тело и сознание каким-то чудесным образом попали в прошлое.
Каким же это было бы счастьем, вернуться в незабываемые мечты и остаться навсегда в городе под названием — «Детство»!
— Так, Да-а-авыдов! — в палату бесцеремонно, безо всякого на то предупреждения, всё как положено по-больничному стандартному этикету, скрипнув белоснежной и слегка обшарпанной от частых обработок дезсредствами дверью, заявилась улыбчивая медсестра с горящими глазками.
Хотя, эта открытая широкая улыбка на её блинно-круглом «личике» читалась для послушника, угодившего в западню, не просто двусмысленно, а даже, можно сказать, угрожающе…
Бестия с колобковой фигурой для молодого, но уже достаточно упоротого борца с упырями была и впрямь каким-то исчадием ада, больничная «фея» необъятных форм в белоснежном халате, являвшаяся подобно истинному кровопийце только за одним — очередным забор крови, который после сих испытаний… в заветной колбочке отправлялся неизвестно куда, по разным лабораториям, для выявления неизвестно чего… Наверное, чего-то особенного упырского. Вот только каким оно было и как проявлялась никто пока не знал.
Угораздило же Мишку для сотрудников ФСБ, да вообще для учёных и исследователей стать «подопытным существом» особенным, уникальным, единственным известным в современной истории выжившим после укуса «истинного» упыря.
О да! Возверовали смертные в былинных героев!
Правда, нужно оговориться, что воспринимали-то «упыреборца» не человеком и даже не зверушкой, а именно, существом. Этаким приближенным к подопытным «кроликам», «крыскам», «лягушкам»… да к кому угодно!
Потому что,
