Рэмси Кемпбелл - Прямо за тобой
— Что они могут там так долго делать? — спрашивает судья.
— Кто? — отвечает вопросом миссис Холт.
— Мне кажется, что, по крайней мере, несколько из них уже должны были вернуться. Ты так не считаешь?
Неожиданно я понимаю, что Джек настроил их всех против Тома. Может, я должен что-то с этим сделать?
— Они должны больше времени проводить на свежем воздухе. Здоровее будут, — говорит мистер Холт. — Пойдем, Пол, выгоним их во двор.
— Нам пойти с вами? — спросила бухгалтер.
— Нет, спасибо. Двух человек более, чем достаточно, — ответил директор, стараясь идти в ногу со мной. Мы уже прошли половину пути, когда он сказал. — Лучше всего будет, если ты войдешь туда, а я в передние двери. Ну, понимаешь, чтобы никто не мог сказать, что он не знал об окончании игры.
Он исчез за углом, а я подошел к входу, через который недавно пробежали мальчишки. Берусь за металлическую ручку, и чувствую вину — мы прервем игру именно тогда, когда Том будет близок к победе. Я уверен, что мой сын сумеет перехитрить Джека. Но не поэтому холод от ручки проникает в меня как ледяной ветер. Я представляю себе, что Том найдет кого-то, кто тут спрятался, что увидит лицо, которое никто — а особенно мой сын — не должен видеть.
Полный абсурд. Не знаю, почему я вообще думаю о чем-то таком, неподходящем. Если кто-то из мальчишек и заслужил подобную встречу, то это точно не Том. Скорее, Джек. Я в этом абсолютно убежден, и уже собирался повторить эти слова вслух. Только потом понял, что я пытаюсь сделать. Джек ведь еще ребенок, невоспитанный, но всего лишь ребенок. Так же как Джаспер. У него было мало времени. У них обоих было мало времени. В то время как у меня были долгие десятилетия, и я должен себя вести, как взрослый. Я слишком стар, чтобы верить в подобные вещи. Тем не менее, я шепчу:
— Оставь Тома в покое. И других тоже. Если хочешь кого-то напугать, то пожалуйста. Я здесь. Я жду.
Нажимаю ручку, и наконец-то вхожу в школу. Коридор пуст и тих. От дверей гардероба, через ряд противопожарных выходов, и до парадного входа. Я чувствую себя точь в точь, как тогда, когда вошел сюда впервые, и как ученик, и как учитель. Оба раза я был одинаково перепуган. Солнце вторгается в здание через ряды окон, а меня охватывает предчувствие, что тишина не продлится долго.
«Очевидно, нет — мальчишки сейчас выберутся из мест, где прятались», — идя по коридору, я мысленно подшучивал над собой.
Нужно ли мне начать их звать, или лучше подождать, пока появится мистер Холт?
Что-то во мне говорит, что стараюсь не высовываться. Это моя натура. Никто не прячется за углом возле входа в гардероб. Мне показалось, что увидел какой-то плащ, но все вешалки пусты. Может это была тень? Все равно никого не вижу.
Я открыл двери актового зала. Ряды кресел напомнили мне о гаме, который часто тут царит. А сейчас здесь настолько тихо, насколько обычно шумно.
Неожиданно начинается сквозняк, и двери пожарных выходов начинают дрожать, будто бы кто-то, стоящий у них уже устал ждать и проявлял все больше нетерпения. Через их стекла вижу только пустой коридор, и знаю — с той стороны никого нет. Гимнастический зал пуст. В ней раздается только эхо моих шагов, очень тихое для того, чтобы быть отголосков шума, который создал кто-то из мальчишек. Оно звучит как отголосок далеко бури или едва слышный барабан.
Я прохожу зал для занятий искусством и задумываюсь, а что же я здесь вижу? Одна из картин представляет собой рой темных, хищных пятен, превращающихся в лицо, от которого отклеилась широкая улыбка.
Когда я иду по следующей комнате, этот безнадежный образ стоит перед глазами, будто его копии приклеены к каждому из окон и на каждой двери. Постепенно к картине добавлялись новые штрихи, а нарисованное на ней лицо все больше мне не нравилось. Наверное, потому, что я нервничаю, хотя для этого нет никаких причин. Несмотря на это, я не перестаю оглядываться.
Открываю дверь в кабинет биологии, заглядываю в середину. Кто-то мрачно пошутил, установив искусственный череп так, чтобы казалось — он смотрит сквозь стекло в коридор. Неплохо получилось. Пожелтевшая штора изрядно потрепана. Через дырки в ней видна часть пластиковой поверхности, побелевшей от старости. Свет меня ослепляет, и я уже не понимаю, что вижу на самом деле.
Я иду дальше, и вдруг слышу какой-то шум за спиной. Наверное, кто-то из мальчишек. Прежде чем поворачиваюсь, чтобы убедиться, вижу кого-то, стоящего на пороге последней двери. Это директор. Он открывает дверь, и я вижу, что с ним мой сын.
В этот момент с громким стуком открылись двери актового зала, и я услышал топот мальчишеских ног, несущихся во двор.
— Тебе не удалось найти никого, — говорит мистер Холт.
— Потому что все они спрятались в одном месте. — Том начинал злиться.
— Они по-настоящему хорошо спрятались. Даже я их не увидел. — Мне пришлось вмешаться.
— Опасаюсь, что юный Фрэнсис немного зарапортовался.
— Мы только играли, — ответил Том, которого разозлили слова директора. — Я думал, что только играли.
Мистер Холт пропустил его слова мимо ушей.
— Что сделал? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой вопрос прозвучал абсолютно нейтрально.
— Я нашел его в той части.
В то время, когда я задумался, как именно я должен отчитать сына, Том прикусил губу, с трудом сдерживая приступ смеха. И тут только до меня доходит вся смехотворность слов директора. Я пожалел, что посмотрел на сына — ведь сейчас я сам начну хохотать, и это может прозвучать истерически.
Я не должен был уже ничего говорить, но все же сказал.
— Наверное, он не знал, что туда ходить запрещено, — говорю я. Но звучит это крайне неубедительно.
Том не смог удержаться от смешка.
— У меня хорошее чувство юмора, но я действительно не вижу в этом ничего смешного, — сказал директор, смерив их взглядом.
Ситуация ухудшалась с каждой секундой. Несмотря на все усилия, Том не мог перестать смеяться.
— Иди уже. Присоединяйся к остальным, — приказываю сыну, хотя и звучит это слишком резко. — Извините, шеф. Это обычное недоразумение.
Мы возвращаемся. По дороге я замечаю изменения, произошедшие в одной из комнат.
— А где:- Я заметил, что искусственный череп из кабинета биологии исчез. Я дернул ручку дверей и вхожу в класс.
— Кто-то тут был, — сказал я.
— Даже если кто-то и был, он уже ушел. А если ты знал, что тут прячутся, почему ничего не сказал?
— Нет, я никого не видел. Просто вещи переставлены, и я это заметил.
— Правда? Покажи, что и где.
— Не могу, — ответил я, окидывая взглядом класс. Может, они спрятали череп в одном из шкафов, но сейчас не был уверен, что точно я видел, когда вошел сюда в прошлый раз. Я все больше нервничаю. Чувствую, что Том также виноват. Когда только подумаю, что он мог принимать в этом участие. А, ладно. Займусь этим в понедельник, когда узнаю, что случилось. Сейчас есть более важные дела. Например, довезти сына домой.
— Ты сильно огорчишься, если мы уйдем с приема пораньше?
— Без проблем, — ответил Том.
Да, я и вправду хотел спросить мистера Холта.
— Я хотел предложить какую-то игру, в которой не будет проигравших, — сказал шеф.
Не знаю, были ли его слова поощрением для Тома, или щелчком мне по носу.
— Я чувствую себя не очень хорошо, если быть откровенным, ответил я.
Мистер Холт смотрел на Тома, и я опасался, что он скажет нечто, чтобы заставить моего сына остаться с ним, а мне придется ехать домой самому.
— Он должен ехать со мной, — сказал я. Слишком быстро и слишком громко.
— Ладно, я не буду злиться, но жаль, что уезжантн. Джек мог бы подружиться с твоим сыном.
Я услышал в этих словах завуалированную угрозу. Возможно, мой уход отразится на моей дальнейшей работе. Я иду позади директора, хотя не знаю, как можно все уладить.
— В таком случае, увидимся в понедельник, — сказал мистер Холт. — Выйди в передние двери. В конце концов, ты работаешь в этой школе.
Он говорит — уходите, но звучит это, как пренебрежение. Том открыл двери одного из противопожарных выходов и придержал их для меня.
Дверь тяжело закрылась за ними, а потом долго качалась. Может это мистер Холт спровоцировал сквозняк, открывая свою дверь в противоположном конце коридора?
— Пора выбираться из этих задников, — сказал я, но это не прозвучало как шутка.
Поднимаю засов в дверях напротив кабинета директора, и мы вместе выходим на освещенный двор. Не отпускаю ручку, пока не слышу за спиной звук закрывающегося замка.
Среди всех припаркованных автомобилей мой «фиат» был самым маленьким. В зеркало заднего вида я долго рассматривал двери школы. Том пристегнулся, и мы поехали. Мы уже почти доехали до ворот, когда сын сказал:
— Может, будет лучше, если ты вернешься?
Я остановил машину перед выездом на дорогу. Я и сам начал сомневаться.
