Марина Александрова - Посланник
— Я знаю, только смотри, лекарь, не перепутай! — смеясь, предупреждал его Шамхан.
После нескольких сеансов Сашка явно пошел на поправку, чем очень удивил врачей. Теперь Шамхан мог спокойно продолжать поиски своих родных на пару с Никитой.
— Ну, как? — каждый раз встречал уже заметно порозовевший Сашка Никиту с Шамханом. И постоянно видел смертельную усталость на лице Никиты и разочарованность Шамхана.
Глава 23
До декабря трое друзей пробыли в Астрахани. Никита и Сашка были награждены орденами.
Почетное награждение состоялось в Астрахани, и проводил его сам Кропотов, который с радостью вручил заслуженные ордена не только Преонскому и Брянцеву, но и многим другим солдатам из их отряда.
Калинин же, отдав теперь свой полк на попечение Преонского, добился для семей воинов, погибших на Кавказе, денежного содержания и заботы о дальнейшей судьбе их детей.
— Ты уж, Никита, проследи за порядком, чтоб не обидели никого и деток не оставили, — попросил его Борис Николаевич Калинин, — а мне на покой пора. Швеция и Кавказ вконец меня измотали. Удачи тебе, сынок! — он тяжело поднялся, ссутулился и, передав документы вытянувшемуся по струнке Никите, вышел.
Решили тогда Никита, Сашка, Кузнецов, Лемехов Витька и еще несколько старых друзей отметить это дело в доме Преонского, подаренном ему губернатором Астрахани. Жилье это Никита считал временным, а после отъезда в Петербург пообещал подарить его Шамхану.
Часто Преонский наблюдал, что не по нраву молодому парню буйное веселье и гулянья, которые устраивались в доме Никиты. Вина не пил, за девками не увивался и даже в драку чуть не кинулся, когда Сашка подшутить над ним хотел по этому поводу. Да и родных не нашлось у него. Спесив был Шамхан, но и терпелив одновременно.
— Мы в Петербург скоро поедем, — осторожно начал Никита, — знать хочу, поедешь со мной? И крова, и еды у меня на всех хватит, там устрою тебя при дворе или в армию.
Никита чувствовал, что колеблется Шамхан. Да и понять парня можно, не теряет надежды своих найти.
— Я тебя о другом хочу просить, не знаю, сможешь ли ты помочь, — неуверенно начал Шамхан.
— Говори, говори, уж для тебя мы с Сашкой постараемся как-нибудь!
— Знаю я, что в Петербурге мечеть есть…
— И-и-и??? — Никита сразу понял, куда клонит Шамхан, но никогда бы не подумал, что шутки Сашки над Шамханом так далеко его заведут. Шамхан уже уверенно смотрел в глаза Никиты, и Преонский понял, что этот молодой упрямец никогда не отступит от задуманного.
— В мечеть пойду, в ученики к мулле! А потом, может, и сам… — он замолчал. Никита догадался, что это его единственная мечта, и он должен сделать все, чтобы помочь парню. Один Бог знает, что может произойти с Шамханом, если не исполнится его заветное желание…
Через некоторое время пришла весть, что пора собираться в Петербург. Из тех, кто сдался на милость Петра, стали создаваться регулярные полки. Своих молодых дворян стали посылать на стажировку для обучения военному делу за границу.
Число подданных вскоре увеличилось: воины русские, оставшиеся на берегах Каспийского моря, завоевали еще один из городов — Баку. А персидский шах, умоляя императора о помощи в борьбе против непокорных подданных своих, уступал России, помимо завоеванных земель, еще три области — Гилян, Мазендеран и Астрабад. С этими предложениями и с просьбой о заключении мира приехал от него посланник Измаил-Бек. Петр принял его с большими почестями и приказал везти в Петербург по Неве в богатом судне, украшенном со всеми прихотями азиатского вкуса. Измаил-Бек сел на нее у Невского монастыря. За ним в нескольких судах поехала свита его, и вся Нева была покрыта ботами, лодками и разного рода судами, а на берегах раздавались пушечная пальба и барабанный бой.
На другой день этого торжественного въезда, 11 августа 1723 года, у императора был еще один праздник — чествование «дедушки русского флота» — первого российского корабля. За несколько недель перед тем Петр выводил для маневров в Балтийское море весь флот свой, состоявший тогда уже из ста галер, двадцати двух кораблей, четырнадцати фрегатов.
На этом великолепном торжестве не было Сашки, Никиты и Шамхана. Они сейчас находились в старой мечети Петербурга и с волнением ждали, когда Шамхан примет священный мусульманский сан муллы.
— Никита, Сашка, вам ведь надо быть на празднике, — уговаривал Шамхан своих друзей. Ему было крайне неловко оттого, что его назначение совпало с таким праздником и его друзья вынуждены были его пропустить.
— У России это не первый и не последний радостный день, а у тебя первый…
— И последний! — пошутил Сашка.
Для Сашки было загадкой, как можно сменить эту веселую и бурлящую жизнь на затворничество в каменных стенах, да еще в восемнадцать лет? По убеждению Сашки, Шамхану бы водку пить да девок ласкать. Поэтому Сашке этот день и казался последним радостным для Шамхана.
— А может, отметим? А, Шам? Сходим в кабачок, — хитро заговорил Сашка. Однако заметив, как серьезно настроен Шамхан и как засмеялся Никита, он понял, что если раньше не удавалось его уговорить, то теперь это вообще неосуществимо.
Тогда Сашка огорченно развел руками и ернически подмигнул.
— Шамхан, нам пора, братец, — сказал Никита, дружески обнимая смущенного молодого муллу. Сашка крепко пожал ему руку и сказал:
— Не обижайся на меня, и Бог тебе в помощь! М-м, в смысле Аллах!
Шамхан смотрел на двух своих друзей, которые после потери семьи стали для него родными братьями.
— Вы можете всегда на меня рассчитывать! Даю вам слово! — сказал он на прощание.
— Мы будем помнить и продолжать поиски твоих родных, даю вам слово, о светлейший! — Сашка так и не мог удержаться от колких фраз. Все трое рассмеялись и быстро разошлись. Прощаться с друзьями всегда тяжело, неважно, на время или навсегда, так что не стали затягивать расставание.
Когда они вышли из мечети, Сашка сказал:
— Ну что, Никита Антонович, отметим двойной праздник? Что-то привыкли мы с тобой быть под бдительным оком нашего молодого муллы, теперь, думаю, скучно будет без его нотаций и нравоучений!
— Да, а ты у нас оказался самым послушным! — коротко бросил Никита. — Сегодня бал у Апраксина, и мы, как истинные дворяне почетного рода, прибудем туда!
— Это ты у нас дворянин, а я… — он не договорил, потому что Никита остановил его жестом.
— Вот сегодня и покажешь, что не простота ты деревенская, а человек благородный, если не по рождению, то по духу, и ничем не отличаешься от иноземцев этих, императором пригретых. По моему разумению, когда ты отлеживался в госпитале, я немало времени потратил на твое просвещение и надеюсь… очень надеюсь, что не зря!
Сашка удрученно вздохнул. Ему ничего не оставалось, как просто покориться.
* * *Мало кто из знакомых Никиты знал об иноземном происхождении отца его, а кто знал, никогда не напоминал ему об этом. Вот почему Мишка был так ненавистен Никите — уж тот никогда не забывал напомнить ему о его происхождении.
После рассказов матушки о последних позорных днях Антуана де Кюри и Елениной исповеди о смерти ее родителя, Никита потерял всякое уважение к отцу и старался быстрее покинуть Петербург. Даже вернувшись с войны, он продолжал бояться разоблачения преступлений, совершенных его отцом. Все это время Никита и не подозревал, что его единственным и самым верным другом и спасителем в этой неприятной истории является Ольга Преонская-Гладилина. А ведь Преонский чуть не столкнулся с ней нос к носу, когда губернатор Астрахани жаловал Никите дом.
Кстати, тот дом Никита отписал трем семьям русских солдат, погибших на Кавказе.
Ольга присутствовала при соглашении, но сделала все возможное, чтобы не встретиться с Никитой. Девушка была восхищена поступком своего любимого. Теперь она была уверена, что не совершила ошибки, выйдя замуж за Гладилина, и тем самым оградила Никиту от позора.
Она видела, как гордились им сослуживцы и друзья, вице-канцлер Остерман и сам Александр Меншиков.
«Вот и сложилась твоя судьба ладно и почетно, мой милый Никита. Никогда тебя не забуду. Люблю и помню».
Такое послание он получил в Петербурге без подписи и обратного адреса. Он не стал долго думать над этим. Будучи красивым, богатым и знаменитым, обласканный не только высшими чинами, но и самим императором, Никита был самым завидным женихом города. Вместе со своим другом Сашкой они посетили не один бал и не одной девушке вскружили голову.
* * *Когда Сашка и Никита воротились в Петербург, в дом Преонских, радости слуг не было границ. Ничего не изменилось с тех пор, как Преонский отправился в очередной поход. Тот же свет в тех же окнах, тот же теплый и уютный дом, так приятно пахнущий свежим хлебом и наполненный молодым девичьим смехом. Те же верные слуги, которых Никита уже давно почитал за свою семью.
